Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина. Страница 72

— Это будет в назидание другим, чтобы лишний раз задумались, стоит ли переходить мне дорогу.

— В тюрьме таковых точно не найдётся, — парировал Сарваш.

— Ты ошибаешься, мальчик, — прошипел Синдона, — никто не отправит меня за решётку. За мной стоят силы, о которых ты и понятия не имеешь. Никто меня не арестует, никто меня не выдаст.

— Может у вас имеется и охранная грамота из Белого Дома?

— Имеется, — торжествующе объявил он, — и из Пентагона тоже.

— Ну, надо же, правительство США, масоны, мафия и все горой встанут за вас. Дон Микеле, а вы случайно не заблуждаетесь по поводу собственной значимости?

Синдона, тяжело дыша, только произнёс:

— Запомни, ты сам вырыл себе могилу, сам.

— Пусть так, — охотно согласился Сарваш. — Но, раз уж вы твёрдо решили меня убить, то считаю своим долгом сообщить, что в таком случае, я буду просто вынужден вернуться к вам с того света. И что я тогда сделаю, лучше вам пока и не знать.

— Что за бред ты несешь? — возмутился банкир.

Сарваш снисходительно ухмыльнулся. Настало время выкладывать главный козырь:

— Прокуроры в Милане, Нью-Йорке, Женеве, Кёльне и прочих городах, где прогорели ваши многочисленные банки, получили такую ничтожную малость компромата на вас, что… — Сарваш сделал многозначительную паузу, и после добавил, — А вы говорили, что я не владею искусством шантажа.

— Сколько ты хочешь? — только и спросил Синдона.

— Даже не знаю. Ваши деньги мне уже не нужны. Связи, пожалуй, тоже. Может быть акции компаний, но вряд ли. Или обещание не убивать меня? Нет, из ваших уст оно не стоит и цента. Какая жалость, дон Микеле, оказывается мне ничего от вас не нужно.

— Зачем тогда говоришь, что отослал не все бумаги? — глухо спросил Синдона.

— А чтобы держать вас в тонусе. Чтобы каждое утро, просыпаясь, вы гадали, что же принесёт вам новый день — отсрочку приговора, или же арест. Да, и если пришлёте ко мне головорезов, это вашу проблему не устранит. После моей смерти компрометирующие вас документы отошлют совсем другие люди. Так что, дон Микеле, счастливо вам оставаться. Предвижу, что вас ждут увлекательные и насыщенные годы.

— Будешь умирать медленно и мучительно, обещаю тебе.

— Это вряд ли, — произнёс Сарваш на прощание и положил трубку.

В этот же вечер домой ему позвонила Карла. Голос её был напряжен и устал:

— С сегодняшнего дня я безработная, — сообщила она.

— Я тоже, — с облегчением признался Сарваш.

— Да? — удивилась она, но комментариев с его стороны не последовало. — Что теперь планируешь делать? Вернёшься в Швейцарию?

— А как хочешь ты?

Этот вопрос поставил её в тупик. Долгое время в трубке была слышна лишь тишина, прерываемая тяжёлым дыханием.

— Я не знаю, Изаак. Я устала об этом думать.

— Тогда я придумаю ответ за тебя. Наверное, ты ужасно хочешь сменить обстановку, уехать в отпуск, развеяться и забыть о последних месяцах в банке, которого больше нет. Давай уедем вместе, куда хочешь, только скажи.

— Нет, Изаак, я не поеду. У меня другие дела.

— И какие, если не рабочие?

Карла снова тяжело вздохнула, и Сарвашу невольно передалась её боль.

— Давай поставим точку, — сказала она. — Больше никакой неопределенности. Просто расстанемся и больше никогда не увидимся. Уезжай в Швейцарию или куда хочешь…

— А я не хочу без тебя.

— Изаак…

И без слов было понятно, что Карла колеблется и не знает, что решить.

— Разве тебе было плохо со мной? — спросил он.

— Нет. Но единение тел это ещё не единение душ.

— Ты права. Многие стремятся к этому всю жизнь, но всё же не достигают желаемого.

— Мы точно не достигнем.

— Почему ты этого не хочешь?

— Мы слишком разные. Может сейчас у нас что-то и получится, но лет через десять-пятнадцать… когда мне будет шестьдесят лет, ты всё ещё будешь молодым мужчиной.

— Если дело только в возрасте, то для меня это не отговорка. Я не из тех, кто относится к людям как к товару в магазине и делает выбор по техническим характеристикам и гарантийному сроку. Если я нужен тебе, то я буду с тобой и в семьдесят и в восемьдесят лет.

— Нет, Изаак, я не могу так с тобой поступить. Прощай, и счастливого тебе пути.

И Карла повесила трубку. Она так ничего и не поняла. Не смогла поверить, не захотела разглядеть. И оттого Сарвашу стало горько, как не бывало давно.

Если бы Карла ответила «да», он пошёл бы на многое — сменил бы паспорт, увез её туда, где бы их не нашла ни мафия, ни масоны, ни ЦРУ. Он бы сделал всё, но не для себя, а ради её безопасности. Но Карла ясно дала понять, что ничего не хочет. Может так оно и есть, а может она только хочет так думать. Будь сейчас другие обстоятельства, он бы перехитрил Карлу, он бы настоял и увез её с собой хоть на край света, ибо не в его характере просто так расставаться с любимой женщиной. Но сейчас совсем другая ситуация. Синдона ясно дал понять Сарвашу, что убьёт его. Вернее кто-то от его имени придет к Сарвашу, выпустит в него пару пуль, а ему придется притворяться трупом, пока убийца не уйдет. А потом Сарваш скроется, и уж точно явится «с того света» дону Микеле, просто ради злой шутки, лишь бы посмотреть ему в глаза и увидеть его реакцию. Да, скорее всего всё так и случится, но он не вправе втравливать Карлу в круговерть криминала. Его убить нельзя, а её — вполне. Никакая даже пылкая любовь не стоит человеческой жизни. История Ромео и Джульетты хороша лишь на бумаге.

Глава десятая

1974–1975, Ватикан

Не прошло и недели с начала нового года, как монсеньор Ройбер призвал к себе отца Матео, чтобы изложить ему просьбу весьма деликатного характера:

— Дело в том, — говорил он, — что его святейшество поручил конгрегации по делам духовенства составить доклад. Доклад необычный. Папа хочет знать, насколько отлажена работа всех дикастерий, насколько их содержание затратно для Святого Престола, чего не хватает для их работы, нет ли злоупотреблений…

— Одним словом, коррупции, — мрачно заключил Мурсиа.

— Я бы не стал сильно акцентировать на этом внимание, — попытался сгладить острые углы монсеньор. — Смысл задания для служащих конгрегации прост: нужно побеседовать со всеми главами ведомств и их подчиненными, узнать, кто, чем недоволен, что хочет предложить изменить.

— Всё так плохо?

— Что именно? — Монсеньор Ройбер сделал вид, что не понял слов отца Матео.

— У Ватикана финансовые проблемы?

— С чего вы так решили?

— Просто так никто ревизию в Ватикане делать бы не стал.

— Я бы не назвал это ревизией, — тут же отмахнулся монсеньор, — скорее опросом для выявления проблем.

— И какие последствия будет иметь этот опрос? — не отставал Мурсиа.

Епископ Ройбер украдкой глянул ему в глаза, но тут же отвел взгляд и смущенно улыбнулся:

— Вы страшный человек, отец Матео. Правильно о вас говорят, что вы душу из человека вынете, но всё узнаете.

— Они преувеличивают, — без тени улыбки ответил Мурсиа, — мне не нужны чужие души.

— Охотно верю. В общем, я хотел сказать, что ответственным за будущий доклад назначен секретарь конгрегации архиепископ Ганьон. Ваша задача собрать материалы для доклада и после помочь его высокопреосвященству составить его.

— Задача более чем ясна. С чего я должен начать?

Монсеньор Ройбер взял со стола бумагу и, вчитываясь в её содержание, сказал:

— Пока я только начал распределять, кому из наших отцов какая служба достанется. Вам я тоже кое-что подыскал.

— Надеюсь, это будет ИРД. - честно признался Мурсиа, но по реакции монсеньора он тут же понял, что прогадал.

— Возможно, но не сейчас.

— Что так? Епископ Ортинский больше не желает со мной беседовать?

— Вы и сами всё прекрасно понимаете. После того разговора о продаже «Католического банка Венето», он слишком долго пребывал не в самом лучшем расположении духа и не раз поминал ваше имя недобрым словом.