I wanna see you be brave (СИ) - "nastiel". Страница 30

— Ты же сказала, что со Скоттом всё в порядке, — говорит женщина.

— Это правда, — я киваю. — Пока. Дело в том, что во фракции Лихости творится неладное.

— Что ты имеешь в виду? — подаёт голос Айзек.

Я облизываю губы. В горле пересохло.

— Айзек, ты знаешь и без меня, что Макс никогда не был образцовым лидером, — Айзек коротко кивает в подтверждение моих слов. — Его сдерживал разве что Тимати… Так вот, он мёртв. Его убили. И я не удивлюсь, что сам Макс в этом принял участие, — миссис МакКолл охает и прикладывает ладонь ко рту. Альтруисты, они такие — слишком уж восприимчивые ко всему плохому, что, теоретически, исходит от человека. В этом они чем-то напоминают мне товарищей. — Амар и Дерек справляются, но не так хорошо, как бы всем хотелось. Ещё один лидер, Эрик, вместе со мной проходил Инициацию. Несмотря на свой юный возраст, он прослыл самым жестоким из лидеров, и, я бы сказала, самым глупым, хоть и пришёл из Эрудиции…

— Лидеров должно быть пять, — перебивает меня Айзек. — Кто пятый?

— Я, — тихо произношу, словно это что-то постылое. - Но, поверь мне, я там лишняя. Это часть их плана — манипулировать другими сильными людьми, используя меня.

Айзек неоднозначно качает головой. Он прекрасно понимает, что это если и не правда, то очень на неё похоже.

— Макс и Эрик задумали устроить переворот. Революцию, если вам угодно. Но мне больше нравится слово «война». В их план входит устранение слабых и тех, кто, по их мнению, не приносит обществу достаточную помощь. С ними в заговоре лидер Эрудиции и, наверняка, вся их фракция.

— Что ты имеешь в виду под устранением? — голос миссис МакКолл дрожит.

Она наверняка не уверена в том, что хочет получить ответ на свой вопрос.

— Они хотят убить всех правдолюбов, — я набираю в лёгкие побольше воздуха, прежде чем продолжить, — и тех из товарищей и альтруистов, кто не захочет подчиниться.

Миссис МакКолл в секунду становится белее снега. Она нервно теребит край своей серой кофты. Мне кажется, что ещё немного — и она сорвётся.

— Мелисса, — зовёт ей Айзек, — не хотите воды?

Женщина неоднозначно качает головой, и Айзек исчезает в кухне. Спустя некоторое время он возвращается, ловко удерживая в руках три кружки. Одну он протягивает миссис МакКолл, другую оставляет у себя, а третью даёт мне. Сначала я отказываюсь, но потом вижу, что её содержимое едва ли напоминает воду. Подношу кружку к губам и незаметно принюхиваюсь. Да, мне всё правильно показалось — это алкоголь.

Я ухмыляюсь в кружку, поднимаю глаза на Айзека и делаю небольшой глоток. Он пожимает плечами. И вот этот маленьким признак непокорности системе — сотня миллилитров крепкого алкоголя — кажется мне таким важным и внезапно единственным, что имеет значение. Альтруист прячет бутылку алкоголя в кухне за шкафом, лихач читает книги по высшей математике, правдолюб помогает незнакомой женщине донести тяжёлые сумки. Система даёт трещину каждый день, просто никто не обращает на это внимание. Сколько нас таких, тех, кто не хочет быть только чем-то одним? Сколько нас таких, тех, кто хочет быть всем сразу?

— Джессика, верно? — уточняет миссис МакКолл спустя некоторое время. Я киваю. — Ты пришла сюда для того, чтобы нас предупредить?

— Да. И просить помощи. В первую очередь, лидеры моей фракции хотят завербовать бывших лихачей, в том числе и Айзека, потому что они ещё помнят, как управляться с оружием. Точнее, они никогда уже этого не забудут.

С этими словами, я ставлю кружку на журнальный столик, встаю, задираю свитер, вытаскиваю свой «двойной орёл» из-за ремня штанов и подбрасываю его в воздух в сторону Айзека. Парень с удивительной ловкостью зверя ловит пистолет одной рукой и прокручивает в ладони, продолжая сжимать в другой кружку с алкоголем.

— Оставь его у себя, — добавляю я. — У меня есть ещё один.

Я прошу миссис МакКолл отлепить скотч от моей спины и дать мне второй пистолет. Её руки дрожат, когда она протягивает мне оружие.

— Вы собираетесь вдвоём пойти против всего города? Против лихачей? Против эрудитов?

Я отрицательно качаю головой.

— Моя задача — предупредить столько людей, сколько будет возможно, и на это у меня есть только два дня.

— А что потом?

Перед тем, как ответить, я снова хватаюсь за кружку и залпом опрокидываю её содержимое в себя. Она ждёт, что я скажу ей что-то ободряющее, но я не могу. И поэтому когда напиток прекращает обжигать горло, я откашливаюсь и отвечаю:

— А потом всё.

Спустя некоторое время Айзеку удаётся собрать в своём доме достаточное количество альтруистов, чтобы мне начать вводить их в курс дела и готовить к тому, что, скорее всего, придётся воевать. Среди них: Натали и Эндрю Прайор, родители Трис, Мелисса МакКолл, ещё несколько взрослых и их дети примерно моего возраста и гордая красивая женщина с удивительно мелодичным именем Талия.

Талия Хейл.

Когда я говорю, никто не перебивает. Множество пар глаз высверливают во мне дыры, словно пытаются понять, правду ли я сообщаю. Я пытаюсь всем видом показать им, что мне можно доверять, несмотря на татуировки, покрывающие моё тело, безрассудный нрав, оружие и лёгкий запах металла, исходящий от моей чёрной одежды.

— Ты — пятый лидер, — начинает одна из альтруисток, имени которой я не запомнила. Её кожа отливает шоколадом, несколько прядей чёрных курчавых волос выбились из пучка и сейчас обрамляют её овальное гладкое лицо. На вид она чуть старше Мелиссы, — так почему мы должны верить тебе? Вдруг, это и есть вербовка, просто изнутри? Ты заставишь нас поверить в то, что являешься спасением, а на самом деле приведёшь нас к верной смерти.

— Хороший вопрос, — соглашаюсь я. А ещё справедливый. И довольно ожидаемый. Поэтому я тут же выдаю ответ, словно читаю с подготовленных другим человеком карточек: — Вы не обязаны мне верить. И я вас к этому не склоняю. Именно в этом и есть отличие меня от других лидеров фракции — я предоставляю вам выбор. И, к сожалению, спасением я не являюсь, потому что войны не избежать. Разница только в том, что мы можем выбрать: сопротивляться или сдаваться.

Айзек, стоящий до этого напротив с остальными членами своей фракции, которых он привёл, сейчас переходит на мою сторону.

— Я верю ей. И я не собираюсь сидеть и ждать того момента, пока в мой дом не ворвутся лихачи и не прикажут мне выйти с оружием и напасть на собственных соседей. Я буду сражаться. И, если понадобиться, умру.

— За свою фракцию? За справедливость? За систему? — не унимается темнокожая женщина.

— Нет, — Айзек качает головой. Он переводит взгляд на меня и мягко улыбается. Его волосы подстрижены слишком коротко: я вспоминаю то время, когда кудри спадали ему на лоб, закрывая брови. Но всё равно он красивый. — За своих друзей и свои убеждения.

Вперёд выходит Натали Прайор.

— Беатрис в порядке?

Я киваю, улыбаясь.

— Всё хорошо. И теперь её зовут Трис. Она замечательно держится. Вы можете гордиться своей дочерью.

Натали благодарно кивает, а затем я отмечаю в её лице ещё кое-что кроме волнения за своего ребёнка. Огонь. Заводные искорки, способные создать целый пожар. Точно так же сияют глаза моего папы и глаза Айзека. Это не так просто спрятать, и уж точно не так просто прогнать.

Натали была лихачкой.

— Нам нужно оружие, — говорит Айзек.

— Если всё будет хорошо, оно подойдёт поездом завтрашней ночью, — сообщаю я.

Согласно плану, который составил Четыре, они и Зиком и ещё несколькими лихачами отправят мне ящики с оружием, стащенном со склада, на вечернем поезде. Сами они, разумеется, не поедут — слишком опасно.

— Но до этого момента нам нужно будет добраться до Супермаркета Безжалостности. Правдолюбы сейчас в самом опасном положении — они первые в очереди на истребление.

На последнем слове большинство из альтруистов вжимает голову в плечи. Согласна — это грубо, но по-другому и не скажешь. Правдолюбам не собираются предоставить право выбора, как товарищам или альтруистам — их фракцию хотят просто зачистить.