I wanna see you be brave (СИ) - "nastiel". Страница 31
— Мистер Прайор, вы сможете оповестить всех остальных? — спрашивает Айзек.
Мужчина кивает.
— Но не всех, — поправляю я, — только тех, кому вы доверяете.
— Я доверяю всем, — говорит мистер Прайор.
Я качаю головой, но не успеваю высказаться, как вперёд выходит Талия:
— Эндрю, — тихо произносит она. — Девочка права. Сам подумай, это рискованно. Даже среди нас могут быть неверные.
Я смотрю на Талию и не могу отвести взгляд; как же она напоминает мне Дерека!
— Мы с Айзеком двинем к правдолюбам, потому что у меня только два пистолета.
— Но вам понадобиться кто-то для переговоров, — подаёт голос ещё одна женщина. У неё светлые, практически белые, волосы, золотая кожа и алые губы, хоть и на её лице ни грамма косметики. — Правдолюбы очень…
Она шевелит губами, пытаясь подобрать слово помягче. Я прихожу ей на помощь:
— Резкие. Бесцеремонные. Жестокие в своей извращённой форме.
Она кивает, поджав губы.
— Моя дочь Эрика выбрала Правдолюбие на Церемонии в этом году. Я пойду с вами. Она поверит мне, сможет отличить правду от выдумки. А другие поверят ей.
Это логично. Мы заканчиваем своё небольшое совещание на том, что я, Айзек и Абигейл Рейес, мама девушки по имени Эрика, идём штурмовать Супермаркет Безжалостности, а остальные, во главе с мистером Прайором, попытаются достучаться до других альтруистов. Я не знаю, получится ли у нас, но не решаюсь делиться сомнениями даже с Айзеком. Мне кажется, что он и так всё понимает — смотрит на меня уж слишком странно, искоса, будто боится, что я всех подведу. Я не рассказала ему о сыворотке парализации — это бы только усилило напряжение. Пусть они думают, что угроза всё ещё лишь витает в воздухе, ведь как только они узнают, то потенциальный враг уже во всеоружии, всё будет кончено.
Точнее, всё начнётся.
Конкретнее — война.
Комментарий к Глава 12
http://vk.com/club75865569
========== Глава 13 ==========
Часы в доме Айзека показывают ровно два, когда мы с ним и Абигейл оставляем других осведомлённых альтруистов и выдвигаемся к Супермаркету Безжалостности. Я знаю, что мы можем доверять Прайорам и Талии, но в остальных я не уверена, но, кажется, уверен Айзек, иначе он бы не привёл их в свой дом. Ведь он не привёл Маркуса, а это уже о многом говорит.
Я не могу не думать о том, что именно скажу правдолюбам. С одной стороны, это не должно меня смущать, ведь они вмиг отличат враньё от правды, но с другой, смогут ли они сами поверить в эту правду? Смогут ли встретиться лицом к лицу с возможной смертью и попытаться дать ей отпор? Не все такие храбрые, как лихачи и в какой-то степени альтруисты. Ведь на то, чтобы поставить чужие потребности на первый план, забывая про свои, тоже нужна достаточная смелость.
Мы идём пешком. Держимся в стороне друг от друга: Айзек идёт рядом с Абигейл, я — чуть позади. Делаем вид, словно просто движемся в одном направлении, хотя Айзек продолжает бросать на меня короткие взгляды через плечо. Я улыбаюсь ему одним уголком губ, когда он в очередной раз проверяет, следую ли я за ними, на что он ухмыляется, прежде чем отвернуться. Мои уши горят. За два года я успела забыть, что чувствовала по отношению к нему, а сейчас, когда он снова оказался рядом, я просто не могу понять, что творится у меня внутри. Если и была влюблённость, то она точно прошла. Но то, что Айзек так просто мне поверил, то, что он готов рискнуть жизнью за мою правду, то, что он просто меня помнит, заставляет моё сердце биться с удвоенной силой.
Я знаю, что не место и не время, но ничего не могу с собой поделать.
Когда мы минуем центр и попадаем в менее населённую часть Чикаго, я настигаю Абигейл и Айзека и иду с ними плечом к плечу.
— Прошло всего два года, — начинает Айзек, — а ты уже лидер. Поздравляю, Джессика.
В его голосе нет ни зависти, ни отвращения. Кажется, он действительно счастлив за меня, хотя даже я сама за себя не рада.
— Это не так круто, как кажется, — я пожимаю плечами. — До этого я была младшим инструктором — точнее, советником. Я помогала неофитам, и это было здорово. Не все лихачи понимают, как трудно подстроится под совершенно новую жизнь, да ещё и с лидерами, которые давят, словно пресс. А я понимаю, и потому мне не составляло труда подобрать нужные слова. К тому же, мой брат Стайлз в этом году стал неофитом-лихачом. Не знаю, помнишь ли ты его…
Разумеется, не помнит.
— Я думал, твоего брата зовут Дженим, — протягивает Айзек.
Я стараюсь скрыть удивление и опускаю глаза в землю.
— Он выбрал другое имя, когда попал в Яму. Всем представляется такая возможность.
— Мне после Инициации в Альтруизме предоставилась возможность кормить бесфракционников, — с горечью подмечает Айзек.
Поднимаю на него глаза. Он смотрит куда-то перед собой. Абигейл справа от нас чуть ускоряет шаг, позволяя побыть наедине.
— Ты жалеешь, что выбрал Альтруизм? — спрашиваю я.
Вообще-то, нам нельзя задавать такие вопросы. Как и интересоваться по поводу того, что показал тест. Айзек медлит с ответом. Он пинает камень у себя под ногами, суёт ладони в карманы серых свободных штанов, вжимает голову в плечи, и только потом произносит:
— И да, и нет. То есть, здесь не так плохо, хоть и еда довольно простая, да и нельзя проводить время так, как тебе хочется. Но и в Лихости я был чужим. Кому-то могут казаться крутыми эти вечные игры со смертью, но только не мне. Хотелось чего-то более спокойного, что ли.
— Мог бы выбрать Товарищество, — предлагаю я. — Там спокойнее, чем в Лихости, но не так, уж извини, скучно, как в Альтруизме.
Айзек хмыкает. Поворачивает голову в мою сторону: его голубые глаза слегка прищурены, словно пытаются заглянуть мне в голову.
— Я хотел. Правда, хотел. Не помню, почему засомневался и выбрал Альтруизм, но, должно быть, у меня была на это веская причина.
— Я всегда думала, что ты окажешься тем, кто не предаст свою фракцию. Ты был спокойным, но ты был лихачом. Я видела, как ты с лёгкостью кошки запрыгивал в поезд.
— Я выглядел как лихач, но я не чувствовал себя таковым.
Я с пониманием киваю, а затем задумываюсь, в какого именно Айзека была влюблена: в Айзека-лихача или Айзека, который, как и я, не был до конца уверен, к какой именно фракции принадлежит?
— А ты?
— Мм?
— Ты почему выбрала Лихость?
«В какой-то степени из-за тебя. В какой-то степени в дань прошлому моего отца. В какой-то степени из-за того, что мне нравится аура опасности», — вот что практически срывается с моего языка. Но вместо этого я говорю:
— Мне показалось, что там я смогу найти дом, — отчасти, и это правда.
— Ну и? — интересуется Айзек. Его глаза горят неподдельным интересом. — Нашла?
— Наоборот. Я поняла, что дом — это не место. Дом — это человек.
Больше мы не произносим ни слова. Каждый погружается в свои мысли о прошлом, настоящем и будущем, которого у кого-то из нас может и не быть. Теперь всё зависит только от того, успеем ли мы, и от того, насколько умным на самом деле является Эрик.
Супермаркет Безжалостности, в прошлом обычный торговый супермаркет — это большое бетонное здание, расположенное рядом с тем, что когда-то было рекой. Мы сбавляем шаг, подходя к его входу. Вокруг нас повсюду снуют люди в чёрно-белых одеждах, но они едва ли обращают на нас внимание, и лишь взгляды некоторых пронзают меня, словно тысячи иголок. Их глаза искрятся жадностью до правды. Они хотят знать, почему я здесь. Почему мы здесь.
Входные двери стеклянные, и я вижу в них наши отражения. Хвост, в который я собрала волосы ещё в Яме, сейчас сбился на одну сторону и выглядит слишком неряшливо даже для меня, но мне всё равно. Единственное, что я отмечаю — пистолета за свитером не видно. Ну и прекрасно.
Мы входим в здание. Вестибюль просторный и хорошо освещён. Мне нравится пол из чёрного мрамора и выложенный на нём белыми плитками символ Правдолюбия — наклонные весы. Здесь правдолюбов меньше, чем на улице. В основном, они стоят группами и о чём-то очень громко и бурно спорят. Мне нужно найти Джека Кана, и я хочу попросить кого-нибудь о помощи, но не успеваю — меня опережает высокая и слишком худая женщина с короткими рыжими волосами и губами, подведёнными красной помадой. На ней чёрный пиджак и белые прямые брюки. Она хватает меня за кисть и заставляет остановиться.