Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога - Огородникова Татьяна Андреевна. Страница 12

– Генрих, ты подсказал мне слишком много вариантов для выхода из ситуации или из этой квартиры. Хотелось бы сказать, что из ситуации я выйду, а из квартиры – никогда, но, очевидно, юмор сейчас неуместен. – Есин, как ни странно, даже в таком жалком виде сохранял самообладание. – Тем не менее я понимаю, что ты достаточно взрослый человек, чтобы не строить иллюзий. То, что ты увидел, не сегодня-завтра стало бы достоянием общественности.

– Спасибо, что в моем лице вы видите так много разных людей, – съязвил Генрих.

– Подожди, сынок…

– Я вам не сынок и, уверен, никогда им не стану. Смею напомнить, что обучаюсь науке, которая на молекулярном уровне разъясняет, что такое сынок и дочка.

– Кто такие сынок и дочка? – с нажимом на КТО ТАКИЕ автоматически поправил Миша-литератор. При этом его лицо оставалось безучастным.

Генрих молчал, сраженный самообладанием Есина. Тот, выждав тридцать секунд, продолжил:

– Если ты наберешься терпения на пару минут, я смогу разъяснить тебе ситуацию. Твое дело, как реагировать на нее. Имеешь право. Готов? – Дядя Миша вперил вопрошающий взгляд в переносицу Генриха.

Тот молча выдержал напор.

– Пойми, в жизни не бывает однозначных положений. Я не стану рассказывать все в деталях. Просто знай, что мы с твоей мамой любим друг друга. Это не увлечение и не похоть, это – настоящее глубокое чувство. Именно по этой причине мы только сейчас смогли стать близки физически. Я клянусь, что пока Владимир был жив, мы даже не помышляли о подобном…

Генрих почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он не хотел деталей. Крушение идеалов уже произошло. Была мама Вика – святая, единственная женщина в мире, до которой хотелось дотрагиваться, прижиматься к ней, слушать мелодичный низкий голос, приносить ей воду и чай, читать книги вслух, смотреть старые фильмы с Ритой Хейворт и Гретой Гарбо, обсуждать наболевшее и секретное… И был папа Володя – непререкаемый молчаливый авторитет, который подключался к воспитательному процессу, когда компромиссам не оставалось места. В такие моменты его слово имело законодательную силу и обжалованию не подлежало. Генрих поневоле сравнивал речистого Есина с молчаливым отцом. Понимал, какие они разные, и удивлялся. Неужели одна и та же женщина может любить столь разных мужчин?

Эти раздумья пронеслись за мгновение. Параллельно надоедливым молоточком мозг избивала мысль: «Как она могла?!»

Когда Генрих вернулся к действительности, прошло, видимо, немало времени. Дядя Миша и Виктория Марковна понуро сидели возле стола. Наверное, они что-то пытались говорить в защиту своего высокого чувства. Может быть, Генрих делал вид, что слушал, даже соглашался… Это было все равно. Бесстрастное равнодушие охватило его. Все происходящее казалось мизансценой дурного спектакля. Размазанная – теперь уже от слез – косметика матери, бледное лицо весельчака Есина, веселый оранжевый абажур настольной лампы, хрустальные фужеры с выдохшимся шампанским – все казалось фальшивым, отвратительным в своей неискренности и дико пошлым. До этого момента жизнь текла по одному сценарию – в нем пересекались непростые судьбы красивых, благородных и честных людей, которых сегодня внезапно подменили подлецы, интриганы и предатели. Да еще и слабак – режиссер пришел им на помощь, превратив шедевр в мерзкую, банальную, низкопробную пьеску.

Внешне Генрих был очень спокоен. Он пружинисто поднялся со стула, открыл старинный сервант, взял с полки еще один бокал для шампанского, вернулся к столу и наполнил фужер шипящей желтоватой жидкостью.

– С днем рождения, мама! – Генрих чокнулся с недопитыми бокалами и осушил свой до дна. Те два так и остались нетронутыми. Затем он достал из кармана коробочку с золотым бантиком и поставил перед Викторией Марковной.

– Это – подарок. Поздравляю тебя.

Генрих резко развернулся и вышел из столовой. Вслед ему доносились сдержанные всхлипывания мамы Вики. Теперь это не имело значения. Отныне у нее был мужчина, который мог ее успокаивать, оберегать и любить.

На следующий день Генрих собрал вещи и переехал в общежитие института. Утром он пришел к ректору и сообщил о своем решении переехать в Москву.

– Я бы не отпускал вас, – доверительно сообщил подтянутый седовласый руководитель университета, – но я уверен, что только в столичном вузе ваш талант получит соответствующее признание… – Он на миг задумался. – И развитие! – Старичок поднял вверх указательный палец и задержал его в воздухе.

Затем он молниеносно сгруппировал пальцы в воздухе и сразу же потерял облик астролога-предсказателя. Ректор протянул Генриху морщинистую руку с узловатыми пальцами. У старика оказалось на редкость крепкое рукопожатие.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.