69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой - Хоум Стюарт. Страница 25

Алан купил шоколадных бисквитов в «Сейфвее» и страшно разозлился, когда я сказала, что мы не сможем перейти через улицу и зайти отдохнуть в мою комнату. Я оказалась в неловком положении – мое жилище было забито книгами, от которых он избавлялся. К тому времени, о котором идет речь, у меня еще не было старых книг Трокки, принадлежавших Алану, но сейчас они лежат передо мной, как литературные останки, в самом деле весьма поучительные.

Конец семидесятых Алан провел за чтением многочисленных книг из издательского списка Джона Калдера, хотя и не любил признавать это. Таким образом, от Самуэля Беккета, Уильяма Берроуза и Александра Трокки он пришел к французским писателям, таким как Ален Роб-Грийе, Маргерит Дюрас, Клод Симон и Натали Сар-рот. Неудивительно, что его экземпляр «Книги Каина» был первым британским изданием в твердой обложке, сделанным Джоном Калдером в 1963 году и приобретенным Аланом пятнадцать лет спустя, когда он все еще оставался этим мифическим зверем, «тинейджером». Экземпляр «Молодого Адама», также приобретенный им в секонд-хэнде в конце семидесятых, был карманным изданием Pan с классической обложкой шестидесятых. Его экземпляры порнографических книг Трокки свидетельствовали о том, что интерес к этому писателю был, наверное, у него более устойчивым, чем он готов признать. Там были издания Olympia Press «Моей жизни и любимых: пятый том» и «Элен и желание», добытые в секонд-хэнде в начале восьмидесятых. Алан приобрел издание в мягкой обложке «Сафо с Лесбоса», когда оно было переиздано Star в 1986-м. Экземпляры «Чувственных дней Элен Сеферис», «Школы греха» и «Белых бедер» оказались переизданиями в мягкой обложке, выпущенными американским порноиздательством Masquerade Books в начале девяностых. «Плетки» оказались менее доступными. Чтобы приобрести свой собственный экземпляр, Алану пришлось ждать, пока Blast Books переиздаст их в 1994 году, хотя он и читал роман в Британской библиотеке еще в восьмидесятые. Ему также удалось достать «Невидимое восстание миллиона умов: читатель Трокки» под редакцией Эндрю Мюррея Скотта, выпущенное Polygon Books в 1991 году. Хотя он владел рядом книг, которые перевел Трокки, в его коллекции не было поэтического сборника «Мужчина на досуге», и он прямо признавался, что ему неинтересны стихи этого автора.

После долгих споров я отстояла неприкосновенность моего жилища, и мы поехали в «Аеду» на Бридж о’Ди, где неплохо провели время в кафе для покупателей. В этот момент Алан вернулся к теме «Плеток». Он утверждал, что описание Глазго как серого шотландского города в этом романе было совершенно неправильным и вводило в заблуждение. Любой, кто хорошо знал всю Шотландию – и здесь важно помнить, что Трокки очень мало прожил там, будучи взрослым, – понимает, что серым городом являлся в этой стране Абердин, так как был построен из серого гранита. Материалы, использованные для постройки Глазго, во многом отличались от тех, с помощью которых обрел свой облик Абердин. Принимая во внимание, что Абердин находится на Восточном побережье, заявление Трокки, что шотландские города Западного побережья серые и Глазго самый серый из всех, становится еще более нелепым и смехотворным. На примере только одних «Плеток» знание Трокки Шотландии было столь же неубедительным, как и его сентиментальное изображение Горбалз. По этой причине Алану казалось странным, что лондонский издатель Трокки Джон Калдер выделил эту главу в «Плетках» как настоящее литературное достижение в своем эссе, написанном для специального номера Edinburgh Review, посвященного писателю.

Выпив капучино, мы покружили по «Асде», и Алан взял пару упаковок продуктов моментального приготовления. Затем мы понеслись как на пожар к «Сейнсбери» в Бридж о’Ди. Как раз в это время Алан связал свои размышления о Трокки с «Биографией Томаса Лэнга», упомянув о том, что отец писателя был пианистом. Утверждали, что Трокки якобы имел родственников, занимавших высокие посты в Ватикане, и вне зависимости от того, было это правдой или нет, влияние этого института отчетливо прослеживалось в «Плетках». Тайное общество, описанное в книге, Папа Священной Боли, Кардиналы Боли, Великие Магистры Боли и подчиняющиеся им обычные наставники и наставницы Боли – все это явно срисовано с Католической Церкви. Алан считал, что, переворачивая вверх ногами религиозные предрассудки своей семьи, Трокки пришел к воспроизведению в своей прозе того самого, что он страстно желал уничтожить. Упражнение, каждой частью своей столь же бесполезное и реакционное, как и так называемые черные мессы сатанистов. Ущерб Ватикану, конечно, с большей вероятностью могли нанести сверхревностные новообращенные, а не Трокки. В этом отношении Алан выделил тошнотворные сексуальные описания пятилетнего принца в патетической фантазии Фредерика Рольфа «Адриан Седьмой».

Возвращаясь к сути своих доводов, Алан огласил природу взаимосвязи между «Плетками» и «Молодым Адамом». В обеих книгах есть персонажи, действующие под фамилией Гоулт. В «Плетках» главарь уличных хулиганов Джон Гоулт известен как оборотень Горбалз. В «Молодом Адаме» Лесли Гоулт, мужичина постарше, – импотент, и сама фамилия упоминается в повествовании только однажды. Алан утверждал, что «Плетки» со всеми своими ошибками представляют хоть какой-то интерес в том случае, если читать их наряду с двумя серьезными литературными произведениями Трокки. В романе имелся даже любопытный пассаж почти в духе потока сознания, когда женщина-рассказчица насилуется и силком удерживается в публичном доме. Поскольку «Плетки» – очень неровная и достаточно скверная работа, она дает полезную возможность всем желающим «распаковать» ловко сварганенное описание Трокки пролетарского Глазго в «Молодом Адаме».

Пока мы приобретали в «Сейнсбери» упаковку «Принглз», Алан говорил, что членство Трокки в Ситуационистском Интернационале дает отличный стимул для диалектического чтения его работ. Для этого прекрасно подходят «Плетки», подрывной в конечном счете «Молодой Адам» и даже «Книга Каина». Трокки, как и многие другие члены СИ, был выходцем из высших эшелонов буржуазии. Алан утверждал, что факт бунта Ги Дебора и Алекса Трокки против своего привилегированного происхождения ни в коем случае не ставит под сомнение ими достигнутое, и поэтому неспособность многих представителей прессы отличить гегельянский марксизм Ситуационистского Интернационала от чистого анархизма представляется больше, чем просто несчастьем. Так как Трокки не был в отличие от Дебора столь строгим и безжалостным при детальной разработке своей теоретической позиции, тот, кто не сталкивался с левым коммунизмом во всей его оригинальности и не понимал природы его разрыва с Третьим Интернационалом, никогда не уяснит ни политический бэкграунд работ Трокки, ни способы, с помощью которых он двигался вперед, все время изобретая ходы между теорией и практикой.

Алан избавился от своей коллекции политических книг и журналов за несколько лет до того, как я встретилась с ним, и, когда он переходил на такого рода темы, мне часто бывало трудновато следовать ходу его мыслей. Жак Каматт был одним из основных теоретиков в этой области, насколько полагал Алан, и, хотя я пыталась достать ряд работ этого автора в переводе, большинство его материалов могло быть прочитано только по-французски или по-итальянски. Я так и уразумела цепь рассуждений, что привела Каматта от сверхленинизма Бордиги к мысли о том, что капитал вышел из-под человеческого контроля и теперь доминирует над универсальным человеческим классом[10]. Так как я совершенно некомпетентна и не смогу объяснить идеи, что лились потоком изо рта Алана, когда он ехал от Бридж о’Ди к Беннахи, я опущу дальнейшее изложение их. Тем не менее мне пришло в голову, что в комментариях Алана по поводу Трокки есть еще одна вещь, которую я должна записать. Он считал забавным, что в «Моей жизни и любимых: пятом томе» есть наскок на Маркса за его солидаризацию с пролетариями, а не с богемой, то есть с теми, кто мог насладиться настоящей свободой.

Как только мы достигли Беннахи, Алан объявил, что это самая знаменитая и популярная гора на северо-востоке Шотландии. Он сказал, что этот факт легко объяснить. Изящные очертания горы; она возвышается в сравнительном одиночестве и поэтому различима и бросается в глаза со всех точек; величественная панорама открывается со всех ее вершин; предельная доступность; все это способствовало тому, чтобы Беннахи воздали должное даже те, кто не занимался скалолазанием. Расположена в Гэриоч, между Дон и Гэди, ее главные вершины, с востока на запад – Мивер Тэп – 1698 футов, Крэйг Шэннок – 1600 футов, Оксен Крэйг – 1733 фута, Уотч Крэйг – 1619 футов, Хермит Сит – 1564 фута и Блэк Хилл – 1412 футов.