Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна. Страница 77

— Морстен! — крикнула она, оглядываясь. Пёстрая схватка проглотила северянина совсем, и Лаитан опасалась, что ему придёт в голову снова достать меч Тьмы. То, чем это кончилось в прошлый раз, она хорошо помнила. Гурруна тоже не было видно, как и тхади северянина. Зато возвышавшийся жрец культа обозначал себя плотным сгустком тумана, переваривающего и своих, и чужих по мере приближения. После него оставались только белые скелеты, бестолково дёргающиеся еще несколько секунд и рассыпающиеся отдельными костями под ноги. Пёстрые халаты и шкуры тхади перемалывались жнецом с одинаковым аппетитом. Лаитан чувствовала, как от растраты сил кружится голова. Тело слушалось все хуже, в глазах становилось темно, а рука неверно подрагивала, держа оружие.

Властитель Севера, как ни тянулась его рука к укреплённому возле седла свёртку с мечом Тьмы, не поддавался этому желанию. Не настолько серьёзным казался бой, и не так уж суровы были враги. Из водоворота схватки было плохо видно, но, кажется, варвары все же смяли степняков, и вломились меж повозками. По крайней мере, с той стороны слышался треск дерева и визг тягловых животных.

Парируя удары пусть и темной, но обычной сталью меча тхади, тяжеловатого и не совсем удобного для человеческой руки, Морстен, много десятилетий тренировавшийся именно с этим длинным и массивным лезвием, снабжённым на конце заострённым крюком, умудрялся развить такую же скорость, как и его противники. Легкие сабли ломались, прямые южные мечи щербились, но враги были все же очень быстры.

Когда жрец вызвал свой смертный туман, и двинулся, не разбирая, где свои, где чужие, Гравейна скрутило судорогой от переизбытка силы Посмертника, разлитой вокруг, и прибывающей, как океанский прилив, с каждой новой смертью, оставлявшей после себя вылизанные дочиста кости, полностью лишённые даже намёка на жизнь. «Снова мне придётся справляться с последышем Кирина, — обнажив зубы в злой ухмылке, подумал он. — Судьба. Суждено бороться со смертью — вот и борюсь».

— Эй, замухрышка, а ты только туман пускать умеешь? — выкрикнул Морстен, зверея, когда вырвавшегося вперёд тхади тоже затянуло в голодные клубы серого мрака, оставив только кости. — Каким местом, интересно? И чем вас там так кормят на юге…

Жрец изменил направление, и двинулся прямо к Морстену, который спрыгнул с уккуна, и снёс с седла особо наглого караванщика, отмахнувшись от него мечом. Южанин в богатом халате улетел с лошади вместе с седлом и подпругой, лопнувшей в трёх местах. Гравейн, перекатившись по каменной дороге, почувствовал, как в позвоночнике снова проснулась ушедшая было боль, и усмехнулся.

«Скажи кому, что ужасный и отвратный Чёрный Властелин мучается от боли в спине, так не поверят же. Засмеют, — сосредоточился он, держа перед собой меч. Запасённых после Черного меча и беседы с Замком сил хватало с избытком. — Ну, пару фокусов я еще проверну».

Тхади, получившие незримую команду, остались на месте, формируя плотный строй, и отбивая атаки оставшихся воинов юга, понемногу отступая, шажок за шажком. Морстен же привычно потянулся к дремлющей в каждом человеке Тьме, пробуждая её. Он давно уже не был обычным, и его личная Тьма стала многократно сильнее, расправляя кожистые крылья, и выплёскиваясь наружу через поры кожи, окружая своего повелителя тонким, но прочным, и постоянно растущим щитом. Но этот щит мог стать и мечом. Тьма всегда более универсальна и многогранна, чем свет.

Собрав все, что мог вытащить из себя и окружающего пространства, удивительно бедного на тёмные энергии, Гравейн представил себя мечом. Лезвием, разрубающим воздух на пути к цели. Серовато-стальная сфера, окружавшая свою гнилую сердцевину, была твёрдой и прочной, и удар в неё, нанесённый со всей силы, не пробил сгущённый туман насквозь, хотя и проделал разрыв в нем. Из прорехи стало видно искажённое гримасой лицо жреца смерти, извергающего новые частицы тумана из носа, рта и ушей. Глаза его затянула плесень, а кожа поблёскивала темными чешуйками, отвратительными даже издали.

Тёмный владыка нанёс еще один удар, вложив в него всю силу своего тела, когда почувствовал, как спину ожгло, словно кипятком. Ответный удар серой мерзости смерти был оглушительным, и Морстен ощутил, что взлетает в воздух, после чего, спустя долгие секунды, кубарем покатился по камням и щебню. Тяжёлый меч тхади, изъеденный кратким погружением в жадный туман, рассыпался горсткой черного праха, когда властитель Севера с размаху ударился незащищённой головой о крупный валун.

Жрец Посмертника, которого тоже отбросило в другую сторону, замер в центре своей рассечённой надвое сферы, и медленно поднялся в воздух. Все-таки Морстен успел зацепить его мечом — грудная клетка жреца была распахнута, а между рёбер, обнажённое, билось гнилостное зелёное сердце, выплёскивающее при каждом ударе отвратительную жидкость и облачка пара.

Сфера тумана начала снова затягиваться, а зеленое гнилое сердце, покрывшись защитной плёнкой, забилось чаще, когда грудина тоже начала срастаться. Рядом со жрецом вытянулись, будто верстовые столбы, тонкие тени, к которым начали сползаться брошенные кости, бывшие южанами и тхади.

— Эй, северянин! — раздался звонкий девичий голос позади властелина. Тени, отброшенные вставшими рядом людьми, на некоторое время заслонили свет солнца. Имперцы под предводительством Надиры и Тайрат, между которыми стояла Лаитан, смыкали ряды с тхади и несколькими сильно потрёпанными долинцами из простых, не элитных гвардейцев Ветриса.

Первые стрелы горцев, выбившихся в авангард, утонули бы в туманных творениях жреца смерти, если бы на их концах не дрогнуло серебро магии Долины. Восставших скелетов смело, разметав кости по округе, а вслед за этим волны золотого пламени окутали огнём останки, начисто лишая их возможности встать или восстать снова.

Лучники отступили за спины товарищей, и следующие ряды подоспевших людей в цветных халатах смело болтами тхади и обычными метательными ножами имперцев.

Лаитан, улучив момент, подскочила к властелину, из-под головы которого растекалась по камням кровавая лужа. Взгляд у Морстена был странный.

— Он сейчас закроется, и ты его не достанешь, — указала она рукой на жреца.

— И что ты предлагаешь? — проворчал Морстен. — Подскочить и обнять его?

— Прими мою помощь. Или предложи свою, — сухо сказала Лаитан. — Объясни это себе, как больше нравится.

И Лаитан рассказала ему, что можно попробовать объединить силы. Север и лёд Тьмы, и Мастер Мастеров, способный заклинать стихии.

Поднявшийся ветер холодными колючими пальцами с длинными ледяными ногтями разрезал пространство, увлекая за собой в появившиеся прорехи тепло и свет. Темные струи энергии, вившиеся рядом с ногами Лаитан, острыми копьями врезались в её тело. Чужеродная энергия разрывала мышцы и заставляла трепетать душу. Боль, которая волной прокатилась по телу Медноликой, выбила из пересохшей глотки громкий протяжный стон. Но и капли золотой крови, падающие на властелина, не приносили ему удовольствия. Пальцы двух людей сплелись, и от них вместе с порывами дрожащего снежного ветра вперёд взлетели острые нити льда, разбившиеся о скорлупу жреца. Туман застыл, словно хрупкая оболочка яйца, потеряв на какое-то время текучесть и способность заращивать раны. Сердце слуги Посмертника дёрнулось, покрываясь ледяной глазурью, замедляя биение и медленно превращаясь в осколок льда. Ребра и гнилые мышцы дрожали, похрустывая, и судорожно тянулись друг к другу, стараясь сомкнуться и защитить от пронзительного холода важные органы. Тьма рвала Лаитан, перекатывая её в своих когтях, как кошка пойманную добычу, то и дело откусывая по кусочку, разделяя плоть на тончайшие волокна. Морстен дёрнулся, пытаясь вырвать руку из пальцев Лаитан, но те примёрзли к плоти властелина, не желая разделяться. Снежная метель, колдовская и всепроникающая, дыхнула на туман жреца, полностью закрывая его от взглядов присутствующих. Медноликая попыталась вздохнуть, ожидая, как лёд уже привычно обожжёт ей горло, но воздух не пожелал вливаться в него, застыв на полпути и превратившись в снежный ком.