Жандарм. На пороге двадцатого века - Саликов Андрей. Страница 4

А вот на карабин зеваки смотрят заинтересованно. Даже завистливо. Ну-ну, хотеть не вредно, вредно не хотеть. Просекли, что «родитель» – винтовка Мосина. И возмущение вижу не только во взглядах, но и на лицах проступает. Как так? Такое у жандармов? Ведь армия их не имеет! А вы что думали? Весь батальон ими оснащён. В этом я, так сказать, виновник торжества. Как приняли на вооружение «мосинку», сразу подал рапорт о замене «берданок» на карабин. Угу, рапорт подписали, и получили винтовку «казачью». Столько-то единиц. Сам, конечно, виноват. Недосмотрел, а Курт решил, что так и должно быть. Глядя на длинную «дуру» (метр двести с копейками), являющуюся обычной «драгункой» [1], только без штыка, я матюгнулся. Попытка выбить карабины, по типу маузера, провалилась. Не заказало военное министерство карабины [2]. Совсем. Совсем, совсем, и мне ещё попеняли, что я ничего не понимаю в современном вооружении. Прошибать стены лбом я не стал, и лесковским Левшой выглядеть в глазах этих дол… придурков не захотел. Плетью обуха, как известно, не перешибёшь. Пришлось переделывать винтовки под себя. Произвести, так сказать, апгрейт. Вот только менять предстояло практически половину.

За основу взяли маузер – ложе, сделали шейку пистолетной формы более удобную. Укоротили ствол, рукоятку затвора удлинили и опустили вниз. Мушку защитили крыльями. Вершиной стал штык-нож, крепящийся на карабине, слизанный у того же маузера. Вот такое получилось «вундерваффе». И не стоит смеяться. Аккуратная и удобная винтовка стала короче на двести мэмэ и легче на целых полкило. Вот только каких мне это трудов и нервов стоило…

По прибытии на Сестрорецкий завод, куда меня отправили для переделки, поначалу попытались меня отфутболить, причём сыпали терминами типа «заднюю бабку непременно надо выставлять, в шпиндель ствол не зайдёт, и оснастки нет и некогда…». Послушав этот трёп, я попросил документацию на карабин Бердана. Тут эти господа малость задёргались, но требуемое принесли, спросив, в чём, собственно, дело? Но я в еврейском стиле задал им вопрос: мол, какая разница, и сунул им под нос документацию. Меняется всего несколько деталей, какие у них затруднения в переделке?

Убедившись, что заказчик в моём лице разбирается, так сказать, «в предмете», господа инженеры зашли с козырей – как только будет указание свыше, и для ясности ткнули пальцем в потолок (на генералов ГАУ намекая), то они с радостью выполнят столь интересный и важный заказ. Красиво, не спорю, кричать-ругаться-грозить страшными карами бесполезно – они всё сделали по закону. Вот только ухмыляться вам не стоило, именно это повлияло на мои поступки и решения. И вот тогда я не отказал себе в удовольствии побыть Лаврентием Павловичем. Весь их трёп попросил изложить письменно, всё, как положено, с датой и подписями…

Что тут началось! Песня, но теперь моя была, и всё законнейше – ну действительно, не могут на данном заводе делать карабины. Покочевряжились, но пришлось касатикам бумагу написать и печати поставить, и военпреда я припахал к сему делу, в (качестве вишенки) смысле подписи. Как ни сопротивлялся, а пришлось оставить барственную закорючку. И немедля направил рапорт о сём прискорбном событии, правда, при его прочтении у моего начальства возникло ощущение, что им подтёрлись и выкинули. Ну а меня послали куда подальше как душителя свободы. Естественно, господа генералы были возмущены и благосклонно разрешили подложить этим… хм, господам из ГАУ изрядную свинью. Бывшая при корпусе оружейная мастерская получила щедрое вливание и после оного тянула уже на вполне неплохой заводик.

Ознакомившись и подержав в руках полученное оружие, командование озаботилось провести его (со всеми возможными патентами) как карабин жандармский образца 1895 года. О перекошенных мордах как армейцев, так и гражданских, шпаков, умолчу, но их лицезрение доставило всем огромное удовольствие. Меня похвалили и подкинули кое-какие денежки. Я удивился отсутствию небольшого удобного пистолета для жандармских офицеров. Сам отлично помню, что вот-вот бельгийцы должны заказать у великого Мозеса знаменитую модель 1900 года. Получив разрешение, немедля связался с Браунингом на предмет разработки сего девайса. Тот ответил на запрос положительно (о том, как штабс-ротмистр Бережнов это провернул, можно написать весьма интересный авантюрный роман), и в результате на сегодняшний день на меня оформлена генеральная лицензия на пистолет Браунинга модели 1899 года. Хотя оснастка и специальный инструмент для массовой выделки был изготовлен ещё в конце 1898-го. Признаюсь честно, без помощи его высочества Георгия Александровича не видать мне не только лицензии, но и пистолета. Слишком многие не хотели (особенно господин Наган, хотя и бельгийцы из FN не дремали), чтобы у России появилось производство современного оружия. И кстати, на сегодняшний день уже изготовлено не менее десяти ТЫСЯЧ единиц, а вал заказов только растёт…

А вот и Потапов. И с ним, похоже, потерянные проводники.

– Господин полковник, поручик Свечин. Капитан Мейр назначил меня в качестве сопровождающего, – спокойно рапортует он, словно ничего существенного не произошло.

– Что вас задержало, поручик?

– Ещё один заглоба, – чуть усмехнувшись, ответил тот.

Понимающе кивнул – сие определение стало нарицательным после одного весьма поучительного случая. Когда в очередной раз армеут, для разнообразия не пехтура, а драгун начал «строить» попавшегося ему унтера, то проходивший мимо жандармский офицер вежливо так осведомился, «с чего это пан Заглоба так надрывается?». Поскольку драгун был гонористый, шляхтич в просторечии, то героя трилогии он узнал моментально. Как и то, на что намекал наглый литвин (а это пану как нож в сердце) в лазоревом мундире. Поскольку данный персонаж был чересчур хитрым, точнее, хитроседалищным. Но при нижнем чине он не стал доводить дело до дуэли и, побурчав немного, удалился. А случайно обронённая фраза зажила собственной жизнью…

Как и обещал Крамаренко, уложились в двадцать минут. Ну, тронулись… Направлялись мы, похоже, в Старый город, на окраину. М-да, в Новом нас видеть не желают. Что же, учтём, я не злопамятный. Просто злой, и память отличная. Открывшийся вид меня поразил, а господа офицеры, сотворившие это чудо, заслужили ящик «шустовского» коньяка, и это как минимум. Все постройки приятно радовали глаз, казармы-блокгаузы (не много), арсенал, хрустальная мечта. Построенные на скорую руку бараки и главный жилой фонд – землянки для нас уже были готовы, тут постаралась инженерно-сапёрная рота капитана Извольского. Откуда она, спросите вы? Просто для НАС, у армейцев, почему-то сапёров нет. Ну и, соответственно, нет и различного имущества и материалов, и чёрта с два построишь простую землянку, про остальное молчу. Вот и создали роту, нашлись и офицеры, и унтеры, и нижние чины. Все прошли вначале действительную службу (это касается двух последних категорий). А найти офицеров проблемы особой не было. Место под строительство городка нам выделили в «чистой» половине, наверняка соседи, состоятельные китайцы-христиане подсуетились, поскольку при любых заварушках всегда находились желающие пограбить богатого соседа. А к ним местные имели особые счёты. Надо уточнить у Курта, он наверняка уже удочки туда закинул.

– Аве Цезарь, – устало поприветствовал меня Курт, едва я вошёл в канцелярию.

– Это вместо здравствуйте? Оригинально. – Знаю друга и по совместительству зама пару десятков лет. Тот был мрачен. – Что случилось?

– Вот сводка, – протянул он листки бумаги и закурил. – Только что местные прислали.

Едва начав читать, я мысленно выругался. Началось. Гиринский цзяньцзюнь [3] Чан Шунь сообщал, что крупные отряды «боксёров» появились на его территории. Заверяя русское руководство в своей лояльности, он предложил совместно разбить повстанцев.