Безупречный элемент (СИ) - Северная Ирина. Страница 118

— На телефоне я покажу место. Если повезет, успеешь добраться и найти нас до рассвета. А если не повезет — тебе не привыкать, — и он с ухмылкой кивнул на прожженный коврик на полу. — И проблемы как ни бывало.

Фреда не выдержала и, метнувшись к Борегару, выпалила прямо ему в лицо:

— Втяни жало, Лео, хватит уже ядом исходить, а то в легком раздражении Вагнер и колдонуть может невзначай. Создаст какой-нибудь фаерболл и приземлит тебе на маковку. От магического огня у вампов волосы больше не отрастают.

В глазах Лео мелькнуло легкое удивление, он невольно вскинул руку, коснулся длинной пряди своих отливающих золотом волос, и вдруг рассмеялся так, словно был чем-то ужасно доволен.

— Маленькая кусачая муха защищает великого и ужасного Мерлина. Ты сама-то не забыла, что он вампир и к тому же маг, а ты всего лишь смертная девчонка? — проговорил Лео.

— Пока он заботится о тебе и делает все, чтобы оградить от опасности, я ничего ему не сделаю, — голос Вагнера прозвучал спокойно и решительно. — А целиком и полностью поддержу.

Он притянул Фреду к себе, обнял, поцеловал нежно и ласково и, заглядывая в глаза, сказал:

— Отправляйся с ним. Я обязательно найду тебя. Если получится, попробую снова переместиться, хотя не знаю, хватит ли сейчас на это сил. Если не хватит, отыщу катер и еще до рассвета буду у вас. Не волнуйся, милая.

Чувствуя, как Фреда напряглась в его руках, он прижался губами к ее уху и прошептал:

— Ты моя. Люблю тебя и хочу всегда…постоянно… Все сделаю, чтобы быть с тобой. Ты все еще доверяешь мне?

Она молча покивала, вцепившись пальцами в воротник его куртки.

Фреда не видела, что, говоря это, Рейнхард смотрел прямо в ледяные глаза Лео, и тот слышал каждое сказанное слово.

Сейчас

Лео с Фредой быстро добрались до дома на горе. Весь путь они проделали молча. Фреда, притиснутая к Леонару, погрузилась в полудремотное состояние и сквозь дымку сна почувствовала, как он крепче прижал ее к себе, перехватывая поудобней. Рука его поправила капюшон ее куртки, подтянула шарф, укутывая лицо.

«Кажется, я начинаю понимать, почему мама попросила его о помощи», — промелькнуло в голове.

Увидев просветлевшее лицо Эйвина, Фреда сразу забыла все самое неприятное, что произошло с ней за последние сутки. Парень, которого она уже с уверенностью считала своим братом, обнял ее по-медвежьи и чмокнул в макушку, проговорив:

— Я рад, что ты вернулась цела и невредима. Когда мои волосы отрастут, в них наверняка прибавится седины — я волновался за тебя. Не знаю почему, может быть в этом виновата моя чокнутая эмпатия, но меня основательно колбасило все это время.

Он отодвинул сестру от себя, какое-то время пристально разглядывал ее.

— С тобой все хорошо? — нахмурившись, спросил он.

— Со мной все хорошо, — уверенно ответила Фреда. — Я жива и здорова, и намерена поддерживать себя в этом состоянии. Но есть тема для разговора, она меня волнует, и, наверное, поэтому ты что-то чувствуешь. Скажи, твои ощущения — сильные? — спросила она.

— Совсем нет. Моя эмпатия вообще основательно стухла. Раньше от нее у меня мозг из ушей вытекал, а теперь временами воспринимаю только какие-то слабые помехи, идущие извне. Но сейчас они точно связаны именно с тобой. Что за тема для разговора?

— Я все расскажу. Давай подождем… кое-кого.

***

Ожидание затянулось и сводило с ума. Фреда даже не думала, что настолько не умеет ждать. Кажется, она всегда была достаточно терпелива, но только не сейчас.

Лео, глядя на нее, излучал раздражение высочайшей степени. Они с Эйвином уединялись на кухню, о чем-то переговаривались вполголоса, затем замолкали, снова смотрели на нее. В конце концов, устав наблюдать, как Фреда переходит от окна к окну и бесконечное число раз выбегает на крыльцо, вампир поднялся на второй этаж и заперся в своей комнате.

В этой пустой комнате Лео отгораживался от всего мира и зависал, сосредоточившись только на себе и своих ощущениях. Вызывал призраков прошлого и всматривался в них с одержимостью древнего, упертого, умевшего игнорировать боль от смертельных ран воина-аристократа, в жилах которого когда-то текла и кровь викингов.

Раньше. Когда-то. В другой реальности. На другом отрезке бесконечного полотна дороги в никуда, зовущейся его существованием, он встречал в этой комнате рассвет, зная, что где-то рядом Мэдисон. И представлял себя с ней в этом доме. Только он и она.

Если бы он решился это признать и дать им шанс.

Невероятное плюс небывалое. Он и Мэдди, он и рассвет. Но окна защищали от смертельного ультрафиолета, а возникшие чувства к человеческой женщине давали надежду, защищая от всего прочего: от ярости и жажды, бывших неотделимой частью его вампирской природы, от вечного одиночества и от глобального вымерзания остатков человечности.

И страшной, втиснутой в него подобно ржавому болту, усталости от тысячелетнего «похода» во имя мнимого бессмертия. Плыть к берегам, которых нет, это вам не кругосветка, полная великих открытий. Это пытка, которая сначала вызывает эйфорию, затем дико раздражает, затем заставляет смириться, а все остальное бесконечное время выматывает и изводит, превращая в зверя. Или просто оставляет куском мертвой плоти, которым он, по сути, и являлся.

«Мать сделал бы точно также. Она поняла бы меня и поддержала».

Откуда она могла знать, как поступила бы ее мать? Но девчонка была права. Мэдисон именно так и поступала ради того, кого любила.

Слова Фреды заставили его развернуться назад и посмотреть в прошлое очень и очень внимательно.

Сейчас он сильно сомневался, что Мэдисон поддержала бы дочь, втрескавшуюся в вампира-сектанта. Она захотела бы защитить ее, оградить от опасности. А от Вагнера опасностью перло так, как несет дымом от костра до неба, в котором горят мокрые бревна. В этом Лео был уверен.

Борегар не владел магией, но очень твердо усвоил — от всей магической херни надо держаться подальше. В случае особой нужды её можно использовать, как разовую отмычку для доступа к каким-то невиданным сферам реальности, но не более того. Использовал, упал, откатился.

И притаился, ожидая пока шарахнет или не шарахнет.

А шарахало всегда, причем бывало, что доставало уже спустя время, за которое успеваешь успокоиться и расслабиться. Вот прямо как сейчас с Фредой и Эйвином.

Магия рискованна, опасна — всегда, везде и в любых дозах.

Девчонка была реально влюблена, увязнув в своей любви по самую лохматую макушку. Она изнывала, расставшись со своим вампиром. Лео ощущал, как мелкой дрожью трясется ее нежное нутро до самой последней жилки. Трясется от страха за старого и ушлого вампира-мага, от ужаса потерять его.

Леонар Борегар как капризный, заносчивый мальчишка хотел бы, чтобы когда-нибудь и Мэдисон Саттон чувствовала то же самое из-за него. Чтобы хотела его так же, как ее дочь хочет того вампира.

Хотела и ждала бы его каждый раз, как ждет сейчас та девушка внизу. И чтобы Мэдди была верна этим чувствам всю отведенную ей смертную жизнь.

Как Фреда.

И он слышал каждое слово, что говорил Вагнер девчонке.

Каждое гребаное слово, которое и он мог бы, но так и не решился сказать Мэдди.

Сейчас Мэдисон пребывала одна, где-то в темноте, там, куда ему не было доступа и откуда он не мог ее вытащить, как бы того ни желал. Лео точно знал, что иногда она прорывается сквозь небытие и совсем недолго находится рядом. Невидимая, неощутимая, но все же существующая.

Что бы отдал он, если бы вдруг нашел способ вернуть Мэдди и попробовать начать сначала? Если бы получил шанс все исправить? Стал бы думать о том, что у цены есть мера? Ответы — всё и нет.

Где-то в пластах невидимой реальности, на самой границе его восприятия, началось движение — плавное, мягкое, как танец в воде.

Лео чувствовал, как покалывает нервные окончания, как теплеют ледяные кончики пальцев, словно прикасаются к любимому лицу…

— Мэдди, малышка, что мне делать? Что бы сделала ты? Позволить ей творить то, что она хочет? Помочь рисковать жизнью?