Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ) - Шкиль Евгений. Страница 52

  - Всякая человеческая сущность подобна древнему океану, а эмоции - это волны, блуждающие по поверхности души. Но бывает так, что колебания идут из глубины, от литосферных плит, от самой сердцевины естества и порождают ряби немыслимой скорости. Вот эти ряби и превращаются в цунами.

  Водная стена была уже совсем близко. Верхушка ее закручивалась, яростно вскипала белым, зло пенилась и грозилась вот-вот накрыть старика и юношу. Гул стал непереносимым, и прадед перешел на крик:

  - Цунами - это первобытная стихия и бесполезно ее подавлять. Захочешь подавить, и рано или поздно она смоет тебя, и вот тогда ты точно потеряешь контроль над своей жизнью, над волей, над разумом. Есть только два способа спасения. Первый: бежать вглубь суши, надеясь, что волна не достанет. Ты готов навсегда отречься от своего океана? Готов отречься от собственной души? От счастья и несчастья, от радостей и печалей? От того, что дает тебе силу идти вперед, не трепетать перед богами и смело смотреть в глаза любому из смертных существ. Готов стать отшельником? Нет?! Тогда есть второй способ: наоборот, не бежать, а идти навстречу стихии, туда, где глубоко. Там, где глубоко, цунами - лишь малая волна, не способная принести разрушение.

  Внезапно потемнело. Юл поднял глаза и услышал болезненный стук собственного сердца. Гигантский, бурлящий неистовством водяной вал закрыл солнце.

  - Люди любят мелководье и избегают глубины. Именно поэтому болезнь безумия так легко уничтожила цивилизацию. Ни к чему не стремиться, ничего не творить, ничего не хотеть сверх примитивных потребностей, и совсем не думать, ибо за тебя думает бог Ингодвитраст - это так легко, но и так же поверхностно. И именно живя на мелководье, люди сметаются волнами истории, инстинкта и страсти, теряют контроль, хотя до поры уверены, что все у них идет как надо. А глубина дает шанс. Впрочем, выбор всегда за тобой...

  Голос старика утонул в раскатистом гуле. Парень с нескрываемым ужасом взирал на изогнутый, клокочущий смертоносной дугой исполинский вал, который уже занесся над его головой. Ноги младшего правнука задрожали, подняв руки и зажмурившись, он закричал. А потом - проснулся.

  Была поздняя ночь. Храпели байкеры. Громко дышали кони. Потрескивал догорающий костерок. Где-то наверху, на куполе тихо переговаривались дозорные. А рядом, завернувшись в походную шерстяную накидку, мирно посапывала Хона. Отдежурив свое, девушка легла спать возле младшего правнука. Юл осторожно натянул на ее плечи накидку и поцеловал в щеку.

  - Время меняет тишину на цунами... - пробормотала байкерша, повернулась на другой бок.

  "Наверное, что-то из судьбоносных баллад, - подумал Юл, вновь погружаясь в сон, - цунами... время... неважно... я не буду ничего подавлять и ставить преграды между нами... я пойду туда, где глубоко и обрету контроль... если повезет, обязательно обрету..."

   Гексаграмма 39 (Цзянь) - Преграда

  Если препятствие нельзя преодолеть, его можно просто обойти

  Утром, после завтрака, президенты, Урал Громоподобный и Днепр Дальнозоркий, собрали кочевников на совет.

  - Чуваки, - сказал Ури, - братья, у нас проблемы. Долбаные выродки никуда не собираются уходить. Видать, они хотят взять нас измором.

  - У нас пока еще есть еда, - заметил кто-то.

  - Да, - согласился предводитель Дэнджеров, - вяленое мясо. И куча байков. Три из них мертвы, и с ними нужно что-то делать, они уже начинают гнить. Мы можем съесть своих стальных коней. В такой ситуации, Небесный Харлей не разгневается. Но у нас нет дров и мало воды. Конечно, мы воздадим священному табуну молитвы о дожде, но, кто знает, когда они подействуют.

  - То есть мы сдохнем от жажды? - спросил кто-то.

  - Можно пить кровь байков, - заметил Вир Златорукий, - но лишаться стальных коней смерти подобно. Не пешком же нам отступать.

  - Йенг тебе в глотку, Вир, - сказал владелец роскошных усов Крайд, - что ты мелешь! Пить кровь байка - мерзость и святотатство.

  - Ну, и дурь же ты толкнул, - добавил лысый Иж, - я щас блевану.

  - Он эту дурь подцепил от аэсских девок половым путем! - послышался крик из толпы.

  Байкеры заржали.

  - Если бы не я и не эта штуковина, - Вир поднял вверх чудо-самострел, который минувшей ночью он назвал "автоматом Калашникова", - то ты сам стал бы мертвой девкой для вождя. Правда, уже ничего подцепить не смог бы.

  Над Центром вновь разнесся смех.

  - Баггерхелл! - прорычал Ури. - Вы можете базарить по делу, а не устраивать голимый ржач!

  - Напасть на главное стойбище поздней ночью! - высказалась Ява Бесноватая, вздернув угловатый подбородок. - Убить вождя, остальные сами разбегутся.

  Кочевники на миг замолчали, переваривая сказанное.

  - А если не разбегутся? - спросил Авас Стальной, скаля гнилые зубы. - Ты нас своим хилым задом будешь прикрывать, да?

  - Когда-нибудь я отрежу тебе язык, - воительница презрительно фыркнула, - у нас есть оружие древних. И выродки его боятся.

   - Я сам тебе что-нибудь отрежу, - огрызнулся Авас, - ухо, например. Отрезал бы сиськи, но у тебя их нет.

  Кочевники засмеялись, а Ява, издав гневный возглас, схватилась за рукоять акинака.

  - Полегче, выдра, - сказал, словно выплюнул, патлатый байкер, доставая из-за плеча цепную булаву.

  - Заткнитесь! - прогремел Ури. - Ява, Авас, вы тут еще резню устройте, мать вашу за ногу! Убрали оружие!

  Когда байкеры поуспокоились и поутихли, слово взял Неп Дальнозоркий:

  - Бесноватая говорит дело. Мохнорылые твари не ожидают от нас такого поворота. И я ставлю на голосование предложение Явы.

  - Можно, еще просто уйти, - вмешался Вир Златорукий, - под утро на всей скорости мы помчимся к Пагуби. Пока аэсы поймут, что к чему, мы от них прилично оторвемся. Мы переправимся через реку и закрепимся на другом берегу. Там можно держать оборону, а потом мы спокойно уйдем в свои земли.

  - Нахрен! - раздраженно гаркнул Авас Стальной. - Ночью, через Пагубь! Да мы потонем! По ночам в Пагуби угрени шастают, сожрут с потрохами. А если на брод сразу не выйдем, что ты будешь делать, предложишь вождю выродков ублажить его дочуру?

  Над куполом Центра в очередной раз разнесся хохот.

   - Я поведу вас, - кастомайзер улыбнулся вполне по-доброму, будто не услышал оскорбление в свой адрес, - и я выведу вас к перекату даже самой темной ночью. А угрени - единоличники и не терпят чужих особей на своей территории. Так что максимум, кого мы встретим, это одного гигантского сома. И значит, утащить в глубину он сможет только одного человека или байка. В любом случае мы потеряем меньше бойцов, чем в битве с целой ордой выродков. Так что никаких проблем, Авас.

  - Никаких проблем! - ухмыльнулся гнилозубый байкер. - Поняли, да, проблем у него нет!

  - Вир, я уважаю тебя, - вставил веское слово Ури, - но бежать от выродков, даже если их в шесть раз больше... как-то это не по-нашему. Тем более с такой хреновиной, - предводитель Дэнджеров ткнул в автомат, - мы их под орех разделаем. Прикинь, разгромить врага, находясь в подавляющем меньшинстве, это ведь нереальный подвиг.

  - И все же я настаиваю, чтобы мое предложение тоже приняли к рассмотрению, - сказал кастомайзер.

  Так как голосование затрагивало вопросы жизни и смерти, было разрешено голосовать не только мемберам и проспектам, но и шустрилам. Подавляющее большинство, в том числе и Хона, проголосовало за нападение на главный лагерь аэсов. За то, чтобы уйти незамеченными, высказались двое: сам Вир Златорукий и, что удивило многих, Рекс Неустрашимый. Кто-то даже пошутил: "Неустрашимый устрашился".

  Предложение кастомайзера казалось Юлу более разумным, но парень хоть уже и не считался рабом, не был посвящен и в байкеры, а потому не имел права голоса.

  Против обоих планов проголосовал только Авас Стальной. Впрочем, ничего своего более-менее внятного он не предложил.

  - И все-таки, разумней не лезть на стену, если можно ее обойти, - сказал Вир. Лицо его, будто в предчувствии чего-то нехорошего, осунулось, сделалось серым. - Кажется, так было написано в той книжке, которая тебе так полюбилась, Ури?