Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ) - Шкиль Евгений. Страница 51

  - Я не они, - прошептала она, и из ее рта стрельнула струйка крови, - не они... за что... за что...

  - Нет, Хона, нет, я люблю тебя, люблю! - младший правнук схватил за плечи байкершу.

  Но взгляд девушки потухал, и она медленно начала оседать.

  - Нет! Нет!

  Юл проснулся с мокрыми щеками. Рассвело. Рядом с парнем сидела Хона.

  - Ты что плакал во сне? - спросила она.

  - Нет, - Юл спешно вытер лицо.

  - А, - понимающе кивнула Хона, - знаешь, что сказал папа?

  - Что?

  - Что когда вернемся, ты пройдешь через Малую переправу, то есть тебя посвятят в байкеры, и мы можем быть вместе, - девушка хлопнула в ладоши и просияла, - так вот!

  - Ага, - неопределенно произнес Юл.

  - Ты что, не рад?

  - Рад, - сказал Юл, но сказал как-то совсем уж уныло.

  - Мне не нравится, как ты отвечаешь, - Хона нахмурила брови, - что-то не так?

  Парень сам не особо-то понимал, что с ним происходит и потому сказал первое, что пришло в голову:

  - А как же поход к морю?

  - Ты же сам говорил, что тебе наплевать на прах твоего прадеда. Что от этого ничего не зависит, - возразила девушка.

  - Говорил, - согласился Юл, - но... но... Хона, честно, я не знаю, что тебе ответить. Правда, не знаю, давай об этом поговорим попозже. Не могу тебе объяснить...

  Байкерша внимательно посмотрела на напарника, пожала плечами:

  - Лады. У нас все равно сейчас много работы. Поговорим потом.

  Работа действительно имелась. Убедившись, что выродки находятся на почтительном расстоянии от Центра, Вир Златорукий открыл ворота с помощью пропуска эпидемиолога Марата Галимиева, и кочевники вынесли за пределы ограды трупы аэсов. Кроме того во время сражения были убиты три лошади, но их пока решили не трогать, лишь оттащили в одно место. Павшего в бою Шерко Фартового похоронили внутри МЭЦ, выкопали яму глубиной в человеческий рост, положили туда байкера, затем забросали землей и хорошенько утрамбовали. В этом деле очень помогла малая боевая лопата Юла.

  Конечно, убитого в сражении лучше было бы предать огню, но дров оставалось катастрофически мало, а выродки никуда не собирались уходить. Уверовав, что лобовая атака не принесет успеха, что оружие древних в разы сильней пращей и топориков, они, видимо решили взять номадов измором. Аэсы разбили три лагеря вокруг Центра приблизительно на одинаковом расстоянии друг от друга.

  - И долго они нас будут держать в осаде? - спросил Ури.

  - Столько, сколько нужно, - ответил Вир, - это их главный храм, их святыня, и они не оставят нас в покое. Впереди лето и им спешить некуда. Земля прокормит.

  Копая могилу для Шерко Фартового, Юл порядком подустал. Заживающие после ночной гонки на плоте мозоли вновь заныли. После обеда, младшему правнуку не дали отдохнуть, поскольку все кочевники собрались на обряд похорон и поминальную трапезу, где, согласно традиции, произносились и пелись судьбоносные баллады предков, а затем парня поставили в караул, следить за врагом с купола. Отдежурив положенное время, отужинав, вечером Юл наконец-то смог прилечь. С Хоной он так и не поговорил по душам, поскольку на закате юную воительницу вместе с Явой Бесноватой отправили на крышу. Среди байкеров существовало поверье, что в темноте женщины видят лучше мужчин. Впрочем, вторую половину ночи оставили на совесть Непа Дальнозоркого, Рекса Неустрашимого и еще нескольких опытных воинов, ведь предутренние часы - оптимальны для внезапного нападения. Ури не дежурил вовсе, он все никак не мог отойти от точного попадания каменного топорика в грудь.

  Погружаясь в сон, чувствуя, как утомление берет свое, Юл подумал о Хоне: "Почему я не могу сформулировать отношение к ней? Вроде бы она мне очень нравится, но все равно я ее боюсь... или не боюсь... как это назвать? Отталкиваю ее, точно она меня поработит, сделает послушным мямлей..."

  - Это ложный страх, - донесся до парня знакомый голос.

  Юл поднял голову. Перед ним стоял прадед Олег, одетый в черное рубище, на фоне которого белая борода, казалось, сверкает невиданной чистотой.

  - Вы? - удивился парень.

  - Ты, - ответил старик.

  Юл не совсем понял, что имел в виду первопредок.

  - Да, ты, - повторил прадед, - ответы на любой вопрос ищи не у пращуров, а у себя, - старик коснулся виска и по-доброму улыбнулся, - в голове. Спрашивай, прежде всего, самого себя.

  - У меня внутри ничего не ладится, - сказал младший правнук, - и что же мне делать?

  - И? Каков ответ? - последний из предков поднял седые брови.

  - Я не знаю, - честно признался Юл.

  - Хорошо, - кивнул старик, - я это и есть ты, а ты - это я. Поэтому ты получишь подсказку. У тебя завелась подружка?

  Парень кивнул.

  - И ты давишь чувства к ней только потому, что боишься, что они сметут все твои разумные построения, что ты потеряешь контроль над собой и собственным "я"?

  Парень снова кивнул.

  - Хорошо, - прадед указал вдаль и произнес, - там океан.

  Юл обернулся и замер. Не было стены, не было степи, но до самого горизонта сияла в солнечных лучах безбрежная водная гладь. Прозрачно-синяя. Тихая. Манящая своей безмятежностью.

  - Ты читал о море, но никогда не видел его, - сказал старик, - но разум человека, его мозг умеет моделировать и не такое.

  Парень посмотрел себе под ноги и с удивлением обнаружил, что они босы.

  - Море должно волноваться, - произнес первопредок, - оно редко бывает абсолютно спокойным.

  Водная гладь потемнела, приобрела темно-зеленый окрас. Вдруг поднялись волны и мерно, одна за другой, пошли к песчаному берегу, и зашумели, разбиваясь о него и брызгая пеной. Какой-то непонятный, никогда ранее не встречаемый запах ударил Юлу в нос. Пахло солью. Пахло рыбой. Пахло звенящей мощью. Пахло свежестью и силой. И еще чем-то непередаваемым.

  - За два года до Великой погибели, когда мне было шесть лет, папа и мама свозили меня на Средиземное море, и мне нравилось делать так, - прадед нагнулся, отыскал среди мокрого песка камушек, и кинул его.

  Камушек отскочил от одной волны, врезался в другую и, прыснув белесыми капельками, навсегда исчез.

   - Человек подобен океану, - первопредок отряхнул руки, - мы осознаем лишь то, что на поверхности. Остальное сокрыто в глубине. Ты видел камень, который я бросил, теперь не видишь. И тысячи камушков, и не только они, таятся внутри каждого из нас.

  Парень молча слушал.

  - Ты хочешь крепко стоять на ногах, - продолжил старик. - Боишься, если чувства твои будут глубоки, то ты в них утонешь, как в океане. Пытаешься выхолостить их, сделать поверхностными, чтобы видеть дно. Когда-то я говорил, что чувства должно контролировать. Но контролировать и выхолащивать - это разные вещи.

  Прадед прижал руки к груди, затем развел их в стороны. И случилось чудо: море, мгновенно успокоившись, начало отступать. Обнажилось темное дно, на котором, поблескивая чешуей, подпрыгивали рыбешки.

  - Вот она, твердь, стой на ней! - сказал первопредок. - Возможно, ты даже найдешь тот камушек, который я бросил. Только это не принесет тебе успокоение.

  Внезапно Юл заметил вдалеке, почти на самом горизонте бурлящее нечто. Что это было, парень пока не мог рассмотреть. Но оно стремительно надвигалось.

  - Ты ведь читал о цунами? - неожиданно ударил резкий порыв ветра, и седая борода старика расплескалась серебряными локонами на черном рубище.

  - Да... - сказал неуверенно Юл, - кажется, это очень большая волна...

  - Именно, - прадед кивнул, - впрочем, ты никогда не видел даже обычных морских волн, но не суть важно...

  Тяжелый глухой гул разнесся над миром. Гигантская стена мутной бушующей воды с невероятной скоростью пожирала открывшееся морское дно.

  - Цунами практически незаметно на глубине, но возрастает во стократ на мелководье.

  Юл испуганно посмотрел на первопредка. Тот был невозмутим. Будто сметающая все на своем пути стихия не касалась его.