Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри. Страница 46

Когда мы оба успокоились, я чувствую себя отлично. Она становится обратно на ноги,

отталкивает меня игриво, и моет волосы. Я целую ее спину и плечи. Мы смеемся и все

хорошо. Затем она сбрасывает бомбу.

– Как я и пыталась сказать тебе раньше, я разговаривала с твоей сестрой. У нее были

некоторые новости.

– Какие? – спрашиваю я скептически.

– Она и Кайл в минувшие выходные сбежали.

Глава 38

Диллон

Ей не лучше.

Нет никакого лечения для этого.

Очки не делают Грусть невидимой, и секса не так много.

Безумие возвращается с удвоенной силой, и мы сходим с ума.

Я оставил ее сегодня утром, когда не должен был. Она не может быть одна, если она не

чувствует себя осознанной, яркой, и довольной, и Пенелопа не была такой, когда я вышел

из дверей нашей квартиры.

Я позвонил сестре и спросил, сможет ли она подъехать в Сиэтл, чтобы быть с моей

девушкой. Она не может, но обещала, со сквозившим истощением в голосе, позвонить и

проверить ее. Депрессия Пенелопы держит в заложниках Рису на протяжении большей

части месяца. Она приезжала к нам больше раз, чем я смогу отблагодарить ее.

– Можешь прекратить? – говорит мне девушка, сидящая рядом.

Стуча кончиком ручки о стол и вытягивая свои ноги под ним, я смотрю наверх и

сталкиваюсь лицом к лицу с обеспокоенными глазами.

– Извини, – бурчу я, записывая страницы учебника в тетрадь, которые буду перечитывать

позже.

Я просидел целый день на лекциях, это моя последняя пара, и тяжелое чувство страха

накрывает меня изнутри. Мысль о Пенелопе, лежащей в постели в одиночестве,

свернувшись комочком под горой одеял, вызывает мурашки, и я не могу сосредоточиться.

Она выбралась из постели?

Она ела?

Она дышит?

Эта неспособность контролировать свои эмоции и печаль, парализует меня. Все, что я

могу сделать, это беспокоиться, желая облегчить ее плохую жизнь, и чувствовать вину,

потому что я не могу это исправить.

Запустив руку в волосы, я засматриваюсь на настенные часы.

Пять минут.

Еще пять минут и я свободен.

Я наблюдаю, как секундная стрелка совершает свой путь снова и снова, тратя время. Я

слушаю, как тикает каждая минута. Моя нога дергается, и моя ручка падает на стол,

несмотря на стервозный взгляд девушки.

У меня крутит живот, а сердце сжимается.

Еще четыре минуты, и я смогу уйти.

Еще три минуты.

Тик-так, тик-так...

Еще две минуты.

Еще минута.

Тридцать секунд.

Пять секунд.

Я скольжу ключом в замочную скважину, медленно и тихо открывая дверь. Снаружи

светло, но внутри квартиры кромешная тьма и тишина. Я бросаю рюкзак на диван и иду в

спальню, занося пищевой контейнер, который принес с собой.

– Привет, – шепчет Пенелопа, поднимая одеяло, чтобы я поместился рядом с ней.

– Эй,– я целую ее в лоб. – Ты в порядке?

Она качает головой улыбаясь, несмотря на слезы, которые катятся из ее глаз. Я зажигаю

светло-розовую и белую свечи и открываю контейнер. Пенелопа понимающе улыбается.

– Счастливого двадцать первого дня рождения, – я шепчу, держа кекс, чтобы она задула

свечи.

Свечи горят, но ни один из нас не задувает их. Наша спальня освещается легким

оранжевым светом пламени. Пенелопа и я смотрели друг на друга, наши сердца бьются

вместе, а дыхание хриплое.

– Мы должны быть счастливы. Нам двадцать один, – она тихо плачет.

Я загадываю желание, которое загадываю всегда, и задуваю свечу. Потянувшись к ней, я

прижимаю ее так чертовски близко. Так чертовски крепко, чтобы она никогда, никогда,

никогда не сомневаться в моей преданности. Я целую макушку Пенелопы и позволяю ей

плакать в мою грудь.

– Нет, все хорошо, – я улыбаюсь, откинувшись и закрыв глаза. – Все прекрасно.

Глава 39

Диллон

– Мы переезжаем.

Пенелопа сваливает нарезанный картофель с разделочной доски в чашу с тушеным мясом.

Она брала уроки кулинарии, так что прошли те времена, когда мы ели сырые спагетти с

красным соусом. Сейчас мы живем во времена переваренных белков, комковатого пюре,

на вкус как соль и чеснок.

– Что значит «мы переезжаем»? – спрашивает она, вытирая мокрые руки о заднюю часть

своей рубашки. Пен маневрирует по нашей маленькой кухне в фиолетовой оправе и с

босыми ногами.

Вытаскиваю морковку из еды, кладу ее в рот и сразу отворачиваюсь, чтобы выплюнуть ее

в руку. Вы не знаете, как сделать, что бы морковка стала на вкус как соевый соус?

Спросите у Пен.

– Я хочу, что бы у тебя было больше места, там, где будет задний двор, – мы в этой

квартире почти четыре года, я готов двигаться дальше.

– Это глупо, – Пенелопа толкает меня, зная, что я осматриваю ее еду. – Мы не можем

позволить себе переезд, и тебе необходимо учиться еще несколько лет.

Меня приняли на медицинский факультет здесь, в Сиэтле. Следующие несколько лет

моей жизни будет состоять из резидентур и стипендии. Не говоря уже о куче денег и куче

стресса.

– Мы купим собаку, – предлагаю я.

Пенелопа смеется, нарезая лук.

– Мы не можем иметь собаку без двора.

– Тогда мы должны переехать.

– Что с тобой сегодня? – моя девочка высыпает горсть лука в смесь. Она смотрит на меня

и улыбается.

– Я не знаю. Я чувствую, что мы застряли. Мы пришли к какому-то тупику.

– Это все часть процесса, Диллон, – говорит она, посыпая паприкой сегодняшний ужин.

С каких пор паприка нужна в мясе?

Наши отношения – вот что застряло. Мы движемся в том же темпе, делаем одни и те же

вещи, изо дня в день.

– Ты будешь любить меня вечно, правда?

– Нет. Я встретила другого, и безумно влюблена. Я собиралась сказать тебе, но я

подумала, что убить тебя отравленным, нежным жаркое в горшочке лучше.

– Спасибо за предупреждение, – смеюсь я.

Она целует меня в губы, вкладывая что-то в мою руку.

– Вот, возьми это.

Я смотрю на «это» и смеюсь.

– Что это?

Это редис форме сердца. Странно, но вполне уместно.

– Если это не знак нашей вечной любви, то я не знаю, что это, – Пенелопа подмигивает,

захлопнув крышку на мультиварке.

Жаркое Пенелопы не убило меня. Оно было действительно очень вкусным, и мы съели

две порции каждый. Сегодня у Пенелопы были некоторые проблемы со сном, так что мы

просидели всю ночь. Когда мой будильник сработал утром, я уже знал, что не пойду на

занятия.

Я делаю комнату темной, полностью закрыв занавески, помогая ей чувствовать себя в

безопасности.

– Не сегодня, Пенелопа?

– Не сегодня, Диллон.

Глава 40

Пенелопа

– Ты себя хорошо чувствуешь? Хочешь отправиться домой?– спрашиваю я.

– Нет! – Диллон трет ладонями лицо, прежде чем оттянуть воротник рубашки от шеи. –

Нет, я в порядке. Просто здесь тепло.

Он нервно запускает руки в волосы, убирая прядь светлых волос с покрасневшего лица.

Наша официантка приходит и приносит Нервозности другой стакан газировки, хотя он не

прикасался к двум стаканам, которые она принесла до этого.

– Что случилось с тобой, парень? – мой папа смеется с другой стороны стола, ест

бифштекс, глядя с довольной улыбкой и понимающими глазами.

Мама дает ему свою салфетку, Тимоти и Доун улыбаются, а Риса сияет, глядя на меня, с

широкой улыбкой. Кайл толкает ее, и улыбка исчезает с ее лица, но возвращается через

секунду.

– Я уверен, что это просто стресс из-за учебы, верно, сынок? – предполагает Тим, чтобы