Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 112

Я разжигала камин для себя, но в первую очередь для Кейрана, будто надеялась «приманить» его на пламя. Не как мотылька, вовсе нет. Как усталого путника, сбившегося с пути.

Вскоре огонь ровно и жарко пылал, бросая на стены и пол теплые отсветы. Было еще совсем не поздно, но из-за того, что день сегодня пасмурный, казалось, что уже наступили ранние сумерки.

От камина шел ровный жар, более всего уместный морозным зимним вечером. Я подошла к окну и приоткрыла створку, впуская свежую прохладу раннего июньского вечера. На полу возле окна стоял купленный мной недавно цветок, называемый еще чугунным растением. Проникавший в окно ветерок слегка шевелил широкие, поднятые вверх листья. Керамический горшок все так же был обмотан рождественской гирляндой, иногда выполняя функцию импровизированного ночника.

Ночь, когда он светил впервые, была одной из самых волшебных…

Я вернулась на кухню, разобралась с ужином, оставив готовое блюдо в духовке. Налила себе еще чаю и, забрав телефон и тетрадь, отправилась снова в гостиную. Пошевелив в очаге поленья, уселась на пол. Стараясь не смотреть на молчавший телефон, собралась с духом и приступила к чтению.

Я блуждала взглядом по строкам, буквально заставляя себя вникать в каждое слово. Больше всего здесь было дословных, кратких цитат, надерганных из разных источников на тему эзотерики, мифологии, символики и даже религии. Среди них изредка попадались невнятно сформулированные выводы, походившие больше на отрывки из неуклюже написанного школьного изложения.

Помимо заметок, в которых затрагивалась теория реинкарнации у кельтов, на страницах тетради попадались записи, в которых упоминалось бессмертие души, искупление, борьба с судьбой, предопределенностью. Некоторые цитаты звучали слишком туманно, означая… Я не знаю, что они означали, потому что никогда не интересовалась ничем подобным.

Читая, я пыталась представлять юную девушку, в голове которой творилось нечто, навсегда оставшееся тайной для всех. Что-то заставило ее начать делать все эти записи и поступать так, как она поступала. И в итоге привело к тому, что она решила свою судьбу самым печальным и трагическим способом. А, кстати, когда она начала вести эту тетрадь? Не думаю, что это многое бы прояснило, но все же.

Маму Кейрана занесло невесть куда, заставляя проявлять интерес к подобным темам, и причина интереса стала казаться мне куда важнее, чем смысл самих записей.

Тетрадь заполняли цитаты о возможности перерождения, о любви и верности, упоминания истории Диармайда и Грайне и поэтические строки, похожие на отрывки из древних песен, баллад или сказаний. К чему все эти друиды, заклятия, боги и прочие существа кельтского пантеона, значение растений, символов и узоров, чтение знаков? Для чего это читаю?

«Есть люди-растения и люди-животные. Голодный одинокий волк найдет свою лозу, которая оплетется вокруг него, накормит и укроет от всех бед земных и запредельных».

У меня начала болеть и кружиться голова. Я злилась на Джека Уолша, подсунувшего мне записки своей неуравновешенной дочери, державшей своего крошечного сына взаперти и покончившей с собой. Стостраничная тетрадь, наполненная сумбурными записями, вызывала раздражение, испытывала мое терпение.

То и дело прерывая чтение, я сидела, глядя на огонь, и черпая в созерцании спокойствие и равновесие, но потом упрямо возвращалась к призывно раскрытой тетради. И так до тех пор, пока не натолкнулась на рисунок, изображавший хорошо знакомый мне орнамент.

Набросок повторялся на разных страницах, перемежаясь записями, постепенно превращаясь из схематичного в ту законченную, гармоничную и изящную версию, что я наблюдала на амулете, навесах и стенах дома. Стилизованные дубовые листочки и тонкие веточки вереска, узлы и петли — все искусно соединено и переплетено.

«Кельтское название дуба означает «дверь». Двери, сделанные из дуба, являются самой надёжной защитой от зла».

«Вереск — символ любовного наслаждения и зачатия, несет утешение. Соответствует дню летнего солнцестояния».

«Каждый узел в кельтском орнаменте создается из одной единственной нити — нити жизни. Таким образом, узлы и орнаменты символизируют Путь и являются одновременно символическими картами Пути. Нельзя усовершенствовать ключевые детали орнаментов, ибо они даны богами».

Богам кельтского пантеона посвящено довольно много записей, и это вполне могло означать лишь то, что молодая женщина попросту увлекалась мифологией. В основном заметки касались двух богинь — Бригитты и Бадб. Про последнюю я вообще знала только то, что она являлась одной из ипостасей триединой Морриган. В тетради же о Бадб говорилось больше как о самостоятельно фигуре, отдельном персонаже мифологии.

«Бадб Катха — «боевая ворона» — богиня войны и разрушения.

Бадб являлась перед сражением и возбуждала боевой дух воинов. По облику и функциям нечётко различалась с Морриган. Считалось также, что в образе ворОны (вОрона) она терзала тела погибших.

В позднем фольклоре и преданиях Бадб трансформировалась в ведьму, которая была похожа на баньши и предвещала смерть своим появлением в облике ворона».

Снова вороны. При упоминании о мерзких птицах стало совсем нехорошо. Я отложила тетрадь, сглатывая внезапно подступившую тошноту. Наступили настоящие сумерки, и в комнате потемнело. Через приоткрытое окно врывался заметно усилившийся ветер. Небо немного очистилось и пробившееся сквозь поредевшие облака закатное солнце окрашивало горизонт ярким багрянцем.

Я вспомнила пожилую даму, которую встретила сегодня в пансионе. Она еще сказала мне, что низко сидящие на деревьях вороны — к перемене погоды.

«Будет сильный ветер», — поведала старушка и оказалась права.

Росший под окном куст жасмина терзали порывы ветра, потоками вторгавшиеся в комнату и заставлявшие листья домашней хойи исполнять неистовый танец. Я поднялась с пола, отставила горшок с цветком в тихое место, но окно закрывать не стала.

Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что уже прошли все сроки, за которые Кейран мог дать о себе знать. Хоть кратким звонком, хоть сообщением. Но телефон молчал, а я в своих попытках позвонить неизменно попадала на голосовую почту.

Я уже не просто волновалась, а превратилась в сосуд до краев наполненный дрожью. Меня трясло от отчаяния, нетерпения, дурных предчувствий и от страха. Я дико испугалась, подумав, что у Кейрана прошла эйфория от нашей связи. На него свалились неприятности, под действием которых он очнулся и вернулся в свою реальность. В которой мне не было места.

Стуча зубами, будто промерзла до костей, я поплелась на кухню. Что-то мыла, чистила, переставляла. Привычными, обыденными действиями убивала застывшее время, и едва справлялась с порывом выскочить на улицу, сесть за руль «тойоты» и отправиться на поиски Кейрана. Я дергалась, понимая, что веду себя, как истеричка. Если Кейран решит расстаться, то он сделает это, не колеблясь. А я не буду препятствовать, не стану навязываться и выяснять отношения.

Когда на кухне уже нечем было заняться, я отправилась бродить по дому. Молчание и неизвестность изводили меня. Еще вчера все было прекрасно, а теперь я металась, не находя места, мучаясь от самых неприятных подозрений. Настолько одинокой в этом доме я себя еще не ощущала. Глухое, слепое одиночество словно вытянуло из меня душу, облепило её паутиной и подвесило в темном уголке, отдав на съедение отчаянию, которое подкрадывалось во тьме, подобно огромному пауку.

Я сновала с первого этажа на второй, слушала тишину, и каждый раз, проходя мимо гостиной, мимолетно поглядывала на догорающий камин и лежащую на полу раскрытую тетрадь. В какой-то момент мне показалось, что сейчас сквозь страницы начнет просачиваться черный дым. Он будет собираться и клубиться, вырываясь наружу проклятьем, заключенным в этих записях. И когда окончательно материализуется, то уже ничего невозможно будет изменить и исправить.

Поддавшись силе бредовых мыслей и игре не в меру разыгравшегося воображения, я в панике бросилась в гостиную, схватила тетрадь с намерением бросить ее в огонь. Но… остановилась.