Лучшие годы жизни (СИ) - Ветер Андрей. Страница 46
– Здравствуйте, моя фамилия Егоров, – он был невысокий, широкоплечий, с добродушным лицом и пышными рыжими усами. – Я звонил вам по поводу документов для Полётова.
– Да, да, присаживайтесь, – Катя указала на кресло для посетителей. – Хотите кофе? Или чаю?
– Нет, спасибо, я на минутку.
Усатый положил на стол Кинжаловой большой пакет, и в следующее мгновение в дверь решительно вошли люди в штатском и объявили, что они из ФСБ. Человек на секунду замешкался, затем бросился на хозяйку кабинета. Катя не успела ничего сделать, как он спрятался за её спиной, плотно обхватив одной рукой её поперёк торса и приставив к её горлу неизвестно откуда взявшийся короткий ножик.
– Не приближайтесь! Не двигайтесь! – Пронзительно закричал он, скалясь из-под рыжих усов. – Не вздумайте тронуться с места! Я убью её! Убью!
Контрразведчики замешкались, но это лишь усугубило ситуацию. Мужчина принял их неподвижность за хитрость, глаза его обезумили от страха, лоб покраснел и покрылся крупными каплями пота.
– Не двигайтесь! – Ещё громче закричал он и вдруг дёрнул рукой, сжимавшей нож. Лезвие мягко погрузилось Кате в шею. Кровь тут же брызнула усатому в лицо. – Что? Что? Зачем вы? – Его голос превратился в истошное завывание. – Зачем вы так? Почему это?
Контрразведчики бросились на него. Мужчина продолжал прижимать Кинжалову к себе, как маленький ребёнок прижимает к себе любимую игрушку, которую родители намерены отобрать.
– Артерия! – Крикнул кто-то.
Катя провисла, лицо её побелело. Кровь била фонтаном, заливая людей и письменный стол. В комнату вбежали ещё какие-то люди.
– Скорую! Живее!
Контрразведчики скрутили усатого мужчину, который теперь перестал сопротивляться и совершенно обмяк, будто не он проткнул только что горло женщине, а ему самому нанесли смертельную рану.
– Не хочу, – тихонько бормотал он, – не хочу…
В эту самую минуту Полётов шёл узенькими парижскими улочками, наслаждаясь тёплой солнечной погодой и не подозревая, что его школьная подруга медленно умирала на руках контрразведчиков, захлёбываясь кровью. Она была ещё молодой женщиной, крепкой, здоровой, красивой, полной страстей и желаний, её карьера сложилась успешно, финансовому положению и независимости мог позавидовать любой, но всё это теперь не имело значения. Катя Кинжалова погибала, спасти её могло только чудо.
Когда она захрипела в последний раз, Полётов остановился и огляделся. На мгновение ему сделалось неуютно. Что-то неясное шевельнулось в душе. Что-то похожее на беззвучный зов.
Юрий задержался на месте, прислушиваясь к голосу внутри себя.
«Ёлки-палки, даже вспотел… Что это со мной?»
Его рука скользнула вверх по груди и потёрла шею.
«В одну секунду весь взмок…»
Он провёл рукой по голове, приглаживая волосы, и вздохнул.
«Солнце, что ли? Нет, не так уж оно печёт… Эй, старик, не пора ли тебе сердечко проверить?»
Юрий сделал глубокий вдох и пошёл дальше.
«Нет, всё нормально, ничто не болит. Пустяки, голова не кружится, нигде не колет, не тянет… Дело у меня пустяковое, нервы не могут беспокоить… Или всё-таки что-то не так? Неужели дурное предчувствие? Может, не надо сейчас идти по адресу? Пожалуй, поплутаю ещё немного, проверюсь. Слишком уж нехорошо на душе».
В Париж он приехал на пару дней с единственной целью – заглянуть в открывшееся недавно кафе «Маркиз» на улице Сен-Дени. Восемь месяцев назад с Симоном Мендосой, одним из агентов Полётова, державшим скромный бар на юге Испании в Аликанте, прервалась связь, и вот недавно пришло сообщение, что он якобы объявился в Париже и открыл кафе. Информация поступила от источника, не слишком надёжного, да и к исчезнувшему агенту было много вопросов. Связь с Мендосой обычно поддерживалась через тайники, но крайне редко Полётов всё-таки виделся с ним лично. После его внезапного исчезновения у Центра возникли опасения, что испанская контрразведка могла взять его под колпак, а то и вообще арестовать.
– Для начала просто погляди, тот ли это человек, – сказал Павел Костяков, прилетевший в Барселону специально для разговора с Юрием.
– Слушай, Паша, зачем он нам дался, этот Мендоса? Пропал и пропал… Я за последний год с тремя владельцами баров сошёлся. Будут вместо Симона, – пошутил Полётов.
– Дело в том, что этот Мендоса – нелегал. Он не испанец, он наш.
Полётов присвистнул от удивления.
– Он уже более восьми лет за кордоном, – продолжил Костяков. – В парижской резидентуре его не знают. Ты знаком с ним лично, поэтому именно тебе придётся проверить, Симон ли это. Возможно, пора организовать ему коридор для выезда на родину… Как видишь, дело серьёзное… Так что отправляйся в Париж, прошвырнись там, пощёлкай фотоаппаратом. Потрись в этом «Маркизе», постарайся увидеть Мендосу.
– Каковы мои действия, если это и впрямь он?
– Специально в контакт не вступай, не навязывайся. Но себя можешь показать. Пусть поймёт, что ты увидел его. Если вдруг получится почесать языками ни о чём, то совсем хорошо…
Дело было пустяковым, абсолютно безопасным, но Юрия беспокоила проснувшаяся в душе неуютность. Он привык доверять своим чувствам, даже если не мог объяснить их природу.
После трёх часов хождения по Парижу, он твёрдо решил, что для тревог нет никаких причин.
«Никакой наружки нет. Да если бы и была, мне нет причин опасаться. Я просто гуляю. Ни встреч, ни тайников, ничего рискованного… Пора двигать по адресу. Посижу там, выпью винца…»
И вот Юрий остановился перед зелёной дверью, над которой висела небольшая вывеска «Маркиз». Неподалёку топтались пять уличных проституток, одетых вызывающе ярко и пошло. Полётов толкнул дверь. Тонко звякнул колокольчик, оповестивший хозяев о появлении клиента.
Юрий прошёл вглубь пустого помещения и сел в уголке. Из кухни вышла молоденькая женщина.
– Месье? – Она шустро залопотала по-французски, предлагая чай, кофе и несколько вариантов обедов.
– Мне бы слегка перекусить, чего-нибудь простенького, – он аккуратно подбирал французские слова. – Славное у вас местечко.
– Да, у нас мило. Только улица не для всякого клиента хороша.
– Почему не для всякого?
– Здесь много проституток, сутенёров и всякого прочего сброда. А это не то окружение, где всегда находиться приятно. Но приходится работать там, где отыщется место. Впрочем, туристам всюду хорошо в Париже. Вы турист?
– Журналист, – уточнил он. – Приехал из Испании.
– О! Мой хозяин тоже из Испании! – Обрадовалась она, будто нашла общего знакомого. – Вы сможете поболтать с ним по-испански, если заглянете сюда попозже. Сейчас его нет.
– Если выдастся минутка, то зайду. Я тут неподалёку остановился.
Он расплатился и вышел из кафе.
«Что ж, сударь, воспользуемся выдавшейся возможностью и осмотрим что-нибудь ещё из достопримечательностей».
Он ровным шагом пошёл вверх по улице и через некоторое время добрался до лестницы, поднимавшейся к собору Сакре-Кёр. Солнце светило ярко, и белые стены храма ослепительно сияли на фоне синего небосвода. Юрий немного постоял, насыщаясь красками открывшегося ему вида, затем неторопливо поднялся по ступеням вверх. Рядом прогудел фуникулёр, поднимавший к собору ленивых туристов.
«Вот и знаменитый Монмартр!»
На узких улицах ютились в огромном множестве художники, очень похожие на художников Москвы, Барселоны и, наверное, всех других уголков мира.
«А ведь когда-то они были особенными. Именно благодаря этим живописцам, в карманах которых никогда не было ни сантима, Монмартр заработал себе мировую известность. Нет, сейчас здесь только улицы, лихо убегающие вниз, хороши, но не люди. Люди обычны, даже невзрачны…»
Неожиданно солнце скрылось, подул ветер и заморосил мелкий дождь. Юрий продолжал свою прогулку, не обращая внимания на изменившуюся погоду. Спешить ему было некуда. Однако вскоре капли застучали по брусчатке сильнее, и он решил переждать где-нибудь. Впереди он увидел небольшую церквушку из серого камня, приютившуюся между трёхэтажными жилыми домами. Полётов прошмыгнул в дверь и окунулся в умиротворяющую тишину.