Лучшие годы жизни (СИ) - Ветер Андрей. Страница 47

Внутри никого не было. Он долго сидел на деревянной скамейке, разглядывая многоцветные витражи, гадая, настоящее ли это цветное стекло, или же просто раскрашенное лаком. Наконец дождь стих, окна просветлели, и Юрий поднялся, чтобы уйти. У самых дверей он вдруг увидел каменное изваяние ангела возле – то была девушка с кувшином, одетая в монашескую ризу и сложившая за спиной огромные крылья.

– Боже мой, какое чудо! – прошептал Полётов, заворожённо глядя на девушку-ангела. – Это же само совершенство.

Он подошёл ближе и прикоснулся рукой к ногам статуи. Так он стоял довольно долго, глядя снизу вверх на лицо девушки. Он вдруг почувствовал неодолимое желание поцеловать её. Черты каменного образа были столь удивительно мягки, нежны и величественны одновременно, что пробудили с его сердце тот безмолвный и невыразимый восторг, от которого обычно слабеют ноги. Это восторг сродни физическому желанию соединиться с женщиной, разве что в данном случае хотелось не проникнуть в статую плотью, а слиться с её формами, прикоснуться руками или губами к её холодной щеке и раствориться в ней.

– Должно быть, это и есть то, что творит истинный гений художника, истинный Творец – покоряет зрителя, покоряет его душу и тело, пробуждая желание ощутить всем существом единение с линиями произведения Творца, – прошептал Юрий.

Всматриваясь в лицо девушки, он чувствовал, как в нём росло нежелание уходить их церкви. В сердце затрепетало нечто, похожее на страх разлуки.

«Неужели красота бывает настолько притягательной, настолько порабощающей?»

Он заставил себя отвести глаза и шагнул уже было в дверь, как что-то снова заставило его вернуться взором к каменному изваянию. И только теперь он понял, что в лице, приковавшем его внимание, было огромное сходство с Татьяной. Только сходство это было не в самих чертах, не в выражении, а в чём-то затаившемся глубоко внутри ангела.

Юрий почувствовал лёгкое головокружение.

«Чёрт возьми, я схожу с ума… Что со мной?»

В это мгновение ему почудилось, что губы девушки-ангела едва уловимо шевельнулись, сделав улыбку более тёплой и чувственной.

– Таня… – его голос, громко прозвучавший в гулкой тишине церкви, заставил Полётова вздрогнуть.

Он решительно взялся за бронзовую ручку двери и вышел на улицу. Вокруг его головы всё ещё витало присутствие какого-то колдовства…

Вечером Полётов снова появился в кафе. За стойкой стоял Симон Мендоса. Юрий сразу узнал его.

«Вот и прекрасно».

Мендоса посмотрел на вошедшего, на его лице не отразилось ничего, будто он никогда не видел Юрия. Полётов остановился возле стойки и попросил по-французски вина.

– Ах, вот и вы, – появилась из-за спины Мендосы знакомая Юрию девушка и обратилась к хозяину: – Месье, этот господин – журналист из Испании.

– Неужели? – Спросил Мендоса по-испански, улыбнувшись. – Я уже более полугода как приехал оттуда. Обстоятельства вынудили. Не всегда дела идут так, как того хочется…

Меж ними завязалась непринуждённая беседа. Со стороны никто не заподозрил бы в них знакомых. Это был пустой трёп двух людей, которым просто приятно, находясь в чужой стране, потолковать на своём языке. Но Юрий, глядя в глаза Симону, испытывал чувство, ни с чем не сравнимое.

«Что же стряслось такого, что ты был вынужден в срочном порядке улизнуть из Испании? Какого масштаба опасность? Впрочем, что за глупость я думаю? Смертельная опасность. Вот единственный ответ. Но теперь уж всё решится благополучно. Теперь ребята выйдут с тобой на связь, и всё будет в порядке».

– Что ж, приятно было пообщаться на родном языке, – сказал, прощаясь, Мендоса.

– Буду рекомендовать ваше кафе, присылать моих знакомых, – улыбнулся в ответ Юрий. – Рад был встрече…

Отчитываться Юрий поехал в Мадрид.

Резидент выслушал доклад Полётова с удовлетворением, но после сказал:

– Юрий Николаевич, это хорошие новости. Можно сказать, просто прекрасные… Но со своей стороны я не могу порадовать вас ничем.

Полётов почувствовал, что кончики пальцев у него похолодели.

– Не знаю, что и ждать после этих слов, – проговорил он, натянуто улыбнувшись.

– Во-первых, мы закрываем два «почтовых ящика». Один из них – та самая фотолаборатория, которую вы нашли в начале вашей командировки. Второй – ресторан «Маргарита».

– Что случилось?

– В «Маргарите» сменился владелец. А с фотолабораторией Суареса я решил прекратить все контакты, потому что в последний раз один из связников забрал оттуда пакет, который, похоже, был вскрыт. Уверенности у меня нет, но всё-таки…

– Я понял, – кивнул Полётов.

– И ещё одна новость. Совсем чёрная…

Юрий почувствовал, как у него похолодело в груди. «Что стряслось? О чём он?»

– Это по поводу «Папирусного дома». – Старик нахмурился. – Знаете, я человек прямой и не вижу смысла ходить вокруг да около. Во время проведения операции по задержанию американского агента погибла ваша знакомая Екатерина Кинжалова.

– Как это погибла? – Юрий оторопел.

– Нелепая случайность. Я знаю только, что её ударили ножом. Была перебита артерия. Более точной информацией не владею. Поскольку мне известно, что вы знакомы с Кинжаловой чуть ли не со школьных времён, то приношу вам соболезнования… Мы все знаем, как иногда происходит в нашем деле. Тут уж ничего не поделать…

В голове у Юрия зашумело. Вихрем промчались слившиеся в расплывчатую массу картинки прошлых лет, лицо Кати в доли секунды превратилось из детского в девичье, затем – в женское, появилось её нагое тело, затем строгая фигура в деловом костюме…

«Надо же! Катюхи больше нет! А ведь ничто не предвещало… И не болезнь какая-нибудь, а моя работа… Моя работа…»

– Теперь вы с Соколовым можете браться за Уоллиса, – голос Старика вернул Полётова в действительность. – Вытаскивайте его на встречу и лупите из всех орудий. У Соколова имеются все необходимые материалы…

***

Утренний воздух был свеж. Над Барселоной низко плыли синеватые тучи.

– Пасмурно сегодня, похоже, дождик случится, – Соколов бодро вошёл в квартиру Полётова. Он был одет в лёгкий летний костюм серого цвета, на белой рубахе выразительно выделялся тёмно-синий галстук, украшенный на конце изображением розы, тонко вышитой серебристой нитью.

– Дождик? Пусть себе накрапывает, – Юрий проверил содержимое своих карманов. На нём были джинсы и просторная клетчатая рубаха. – Кофе будешь?

– Не хочу. Ты готов?

– Вполне, – Полётов остановился перед Михаилом. – Ну? Нервничаешь?

Соколов отрицательно покачал головой:

– Странное дело, но я абсолютно спокоен. А чего, собственно, в данном случае дёргаться? Разговор он и есть разговор. За результат я почти уверен… – И всё же его лицо казалось напряжённым. Пальцы руки слегка постукивали по ручке «дипломата». – Ты с Уоллисом как договорился?

– Он будет ждать меня в номере своей гостиницы.

– Тогда едем, – Михаил взглянул на часы и машинально поправил галстук.

– Миша, если не секрет, скажи, почему ты на серьёзные встречи надеваешь этот галстук? Талисман?

Соколов был лет на пять старше Полётова, но они могли вполне сойти за ровесников. Михаил всегда был свеж, подтянут, по-мальчишески улыбчив. Только очень внимательный наблюдатель мог обратить внимание на затаившуюся в его глазах твёрдость. В общении этот человек проявлял необыкновенное радушие, высочайшую эрудицию, всегда умел направить разговор в нужное русло. Но в отличие от Полётова, Михаилу редко удавалось по-настоящему располагать к себе людей и делать из них друзей. Та самая холодность, которая иногда проскальзывала в его взоре и которую он ловко скрывал, всё-таки брала верх в его существе и заставляла людей держаться на некотором расстоянии от Соколова. Однако это не мешало ему быть хорошим разведчиком и добиваться блестящих результатов. В Испании он работал уже четвёртый год, а до этого на протяжение трёх лет жил в Марокко.