Последнее, что ты сказал (ЛП) - Бирен Сара. Страница 37

В комнате было темно, только ярко светились неоновые часы над комодом. На столе играл Айпод – Пинк Флойд. В углу валялась горка одежды, а на тумбочке возвышалась стопка книг Стивена Кинга в мягкой обложке.

Саймон обхватил себя руками и спал.

Я шагнула к кровати. Его волосы в привычном беспорядке, ушибы – и такое спокойное лицо… И не узнать, что умер кто-то важный для него, что его душа увядает от горя.

Я знала, на что это походило. Знала, что он чувствовал, и придвинула к кровати офисное кресло. Музыка изменилась на незнакомую песню, полную меланхолии и боли.

Как и всё в этой комнате.

Саймон пошевелился, содрогнулся, открыл глаза и увидел меня.

- Люси, - прошептал он, - я тебя ждал, - он протянул руку и коснулся моей кожи своим теплом.

- Мне так жаль твоего дедушку, Саймон…

Он кивнул, и глаза его наполнились слезами.

- Я всё ещё не верю, - пробормотал он, попытался сесть. – Даже после похорон.

- Нет, спи. Я останусь здесь.

Он улыбнулся, но не той привычно широкой улыбкой.

Ему было больно.

- Ты знаешь, да? Знаешь, как это?

Я кивнула.

- Я рад, что ты здесь, - он подвинулся, освобождая место для меня на кровати, и я легла рядом и положила руку ему на грудь. Я чувствовала жар и биение сердца – и он повернулся ко мне лицом. – Спасибо.

Меня здесь быть не должно.

…Вскоре он провалился в сон.

Я помнила, как после смерти Трикси не могла встать из постели, так горе измучило моё тело. Пока я спала, я не думала. Не думала о смерти Трикси и словах Бена. Пока я спала, я не тонула в горе, и дни текли на автопилоте – и я молилась проснуться и потерять в дремоте боль.

Саймон бормотал слова, которых я не могла разобрать. Я перебирала пальцами его волосы.

Я позволила ему спать. Утешиться.

Следующий раз будет другим.

53 · Бен

Сегодня на курорте было тихо – на этой неделе тут не оказалось детей. Кто-то арендовал понтон на целый день. Сёстры с дочерями устроились на шезлонгах на пляже. Я болтался в доме, ждал, пока кто-то придёт играть в бильярд или купит закуски, но желающих не прибавлялось. В три часа дня я закрыл дом, собрал мусор, а после отправился к Луну, чтобы убраться там.

Лун – это наша самая маленькая комнатка, с маленькой ванной. Обычно на курорте разбирают все места, но Лун в этом году остался пустовать. Джон планировал добавить чердак, потому на последние две недели лета эта комнатка закрылась на ремонт.

Вот что мне надо. Тихое место и одиночество.

Люси сегодня не было.

Я видел её в кафе в понедельник вечером – и от того стало особенно плохо. Я вспоминал, как она меня оттолкнула, когда я поцеловал её, то, что сказал Саймон на празднике Ханны…

Люси спала с Саймоном.

И со мной она быть не хочет.

Я начал с кухни, убрался в маленьком холодильнике. Гости оставили за собой горчицу, пустую бутылку молока, масло.

Парень, арендовавший Лун на прошлой неделе, оставил в холодильнике и пару банок пива. Нет смысла их тратить. Чудно. Выпью и забью на всё, что случилось этим летом, на Люси и Саймона и на то, каким я был мудаком. Я уже открыл одну – но что-то меня остановило.

Джон и Тами мне доверяли. Я не должен пить на работе.

Всё время я топил в пьянке горе – но ничего не изменилось. Трикси была мертва.

Но Люси-то нет. Она ведь здесь.

Господи, если б я только мог это исправить!

Я бросил пиво в пластиковый пакет, который нашёл под раковиной, а после оттащил к остальному мусору.

Я много дерьма натворил этим летом, но ничего не повторю. Вот оно – моё начало.

Когда я вернулся, папа и Джон играли в бильярд. Когда Джон легким ударом затолкнул восьмёрку, игра окончилась.

- Почему б не прогуляться? Тут нет смысла торчать, - сказал он.

- Возможно, - кивнул я.

Папа положил свой кий на стол и повернулся ко мне.

- Как думаешь, сегодня водоросли не помешают?

Я хотел отказаться, но поймал его взгляд – он был каким-то другим.

Его глаза были ясными. Словно светились изнутри.

- Как насчёт судака? – спросил я. Август – жаркий, влажный, плохой для рыбалки месяц. Но папа считал, что просто надо уметь искать.

- Почему б и нет? – ответил он.

Почему б и нет?

Мы с папой три часа провели среди водорослей. Судака, правда, не поймали, но зато заполучили несколько хороших рыбёшек.

Мы немного говорили, но когда папа потянул якорь, я спросил:

- Сколько дней?

Он не посмотрел на меня, но ответил:

- Четыре. Последний раз в пятницу вечером. Отправился в церковь прошлой ночью.

Он не пил четыре дня. И пошёл на собрание анонимных алкоголиков.

- Что изменилось? – я боялся услышать ответ.

- Думаю… Я долго пытался себя рассмотреть – и результат мне не понравился. Пора перестать себя винить за то, что я не знал, что Трикси болела. И я подумал, что это единственная возможность решить…

- Решить что?

- Как пройти через это. Почему б не делать лучше?

Я ждал, что он перейдёт к лекции о моей неосторожности и пьянстве, но он этого не делал. Лишь сказал:

- Тебе тоже пора прекратить винить себя. И жизнь без твоей сестры… Легче не станет, но она изменится.

Я кивнул. Мне казалось, я понял, что он имел в виду. Измениться. Вот что можно сделать. И я единственный, кто может решить, как это будет.

Дома впервые за лето я открыл свой ноутбук. Мне пришлось потратить почти час, чтобы найти то, что мне нужно. Я потянул цитатник Люси и Трикси, открыл на первой пустой странице и записал там цитату. Мне хотелось сказать больше, всё объяснить – но я лишь оставил несколько слов и имя.

Надеюсь, этого хватит.

Я положил тетрадь и один из неотполированных, но всё равно красивых агатов в красно-коричневый бумажный пакет и написал на нём маркером имя Люси, а потом отправился обратно на курорт. Давила несносным грузом вечерняя жара. Я чувствовал боль от отказа Лулу – но от этого не стал медленнее. Тишина окутала курорт – и никто не видел, как я добрался до домика на дереве по шаткой лесенке и в углу оставил бумажный пакет.

Моё предложение о мире.

54 · Люси

- Люси! Люси!

Я услышала крик Эмили с домика на дереве и под громкий стук сердца помчалась к ней. Паники не было, но я за миг добралась в домик, не озаботившись о шаткости лесенки или высоте.

- Что случилось? – запыхавшись, спросила я.

Она улыбнулась и указала на бумажный пакет.

- Это для тебя! – заявила она. – Загадочный пакет, - она произнесла слово "загадочный" немного неправильно, проглотив последние слоги, и я улыбнулась.

- Ты меня напугала, - промолвила я и, прежде чем придвинуться к пакету, заключила в объятия.

Там громадные заглавные буквы с наклоном влево сложились в моё имя.

Почерк Бена.

Я думала о поцелуе на обочине, о том, как он смотрел на меня в кафе, и в горле вновь пересохло.

- Ты не будешь открывать? – дёрнула меня Эмили.

- О, разумеется, - я опустилась на колени и подобрала пакет. Он почти ничего не весил – и я открыла его почти с нетерпением.

Наш блокнот. Цитатник. И – агат.

- Старая записная книжка? – Эмили явно была разочарована. – И камень?

Перед глазами всё расплывалось.

Я плакала.

Я открыла блокнот и провела по знакомым словам пальцем.

- Это был наш с Трикси цитатник, - выдохнула я.

О, - она словно поняла – села рядом со мной и сжала мою руку. – Это хорошо, Люси. От плача всегда легче.

Мне и правда, полегчало.

А когда я перестала плакать, то принялась листать в книжке страницу за страницей – и смеялась от воспоминаний.

Трикси, на экзамене по истории: "У меня болит голова, как у думающего Аристотеля".

Трикси, убирающая в клетке своего хомяка Этель: "Ну, её какашки не отличить от изюма!"