Желания боги услышали гибельные... (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна. Страница 12

Хозяйка повела знакомить его с теми, кто появился в обществе в последние годы. Ему представили двух знатоков антиквариата — Андреа Пинелло-Лючиани, которого он видел на кладбище, теперь украсившего шею не розовым, но бирюзовым платком, и Альбино Нардолини, в коем Джустиниани узнал человека, с которым столкнулся в дверях аукциона. Пинелло-Лючиани, пятидесятилетний неаполитанец с бледным выразительным лицом, теперь смотрел любезней, он рассказал о своей коллекции, предложил несколько обменов, а Нардолини, обаятельный смуглый человек лет сорока, с лицом, обрамлённым кокетливой бородкой, посетовал, что опоздал на аукцион, и книга Корнелия Агриппы «De Occulta Philosophia» была куплена. Имя покупателя не скрывалось. Это он, не так ли? Джустиниани вежливо кивнул. Он не интересовался оккультизмом, который был в большой моде, приобретённая книга лишь дополняла средневековый раздел его библиотеки.

— Я могу как-нибудь зайти посмотреть экземпляр?

Джустиниани кивнул, смерив собеседника цепким взглядом. Купленный им трактат Корнелия Агриппы «О сокровенной философии», опубликованный в тысяча пятьсот тридцать третьем году, сугубой редкостью не был. Зачем он Нардолини? Между тем мессир Альбино поторопился договориться о дне встречи, и они условились увидеться на следующий день, в пятницу. «Это издание посвящено Иоганну Тритемию, не так ли?»

— Нет, это последнее издание, Тритемию посвящено первое, — спокойно заметил Винченцо.

Лицо Нардолини приобрело странное выражение. Казалось, он был удивлён тому, что Джустиниани знал это, при этом Винченцо показалось, что его знания ничуть не обрадовали собеседника: по приятному лицу Нардолини прошла какая-то болезненная гримаса. Джустиниани положил себе дома внимательно изучить купленный экземпляр.

Тут его внимание ненадолго отвлекла Елена Бруни, тихо и шутливо препиравшаяся с Катариной Одескальки. Катарина, очень любившая танцевать, хотела заполучить лучшего танцора, которым слыл Умберто Убальдини, Елена же предостерегала её: это может не понравиться Джованне и раздражит Оттавиано Берризи.

— А мне и дела до того нет, — дерзко заявила Катарина, но тут же скорчила насмешливую рожицу. Оказалось, она опоздала: Умберто пригласил донну Массерано. Подруги переглянулись и рассмеялись, потом, заметив, что Винченцо смотрит на них, Елена взяла из вазы алое яблоко и с кокетливой улыбкой подала его Джустиниани.

— Хотите?

Губы Джустиниани чуть дрогнули. Он поднялся.

— Ни за что. Наша прародительница Ева уже однажды угостила мужчину подобным плодом. Ничего хорошего из этого не вышло. Но если одна из вас хочет танцевать, я ещё помню некоторые па и надеюсь, что не отдавлю партнёрше ноги… — он протянул ладонь девицам, приглашая ту, которая подаст ему руку.

На его ладонь, коснувшись друг друга пальцами, легли обе руки — Елены и Катарины, и обе девицы снова игриво рассмеялись. Елена сквозь смех проронила, что, так и быть, уступает партнёра подруге, и скептически заметила, что заодно намерена посмотреть, какой из него танцор.

Танцором Винченцо вообще-то был превосходным: в голодные времена преподавал в танцевальной школе и сейчас вёл партнёршу царственно и свободно, мощь его фигуры и сила рук, ощущающаяся даже в плавных жестах танца, вскружили девице голову. Сам Джустиниани тоже несколько расслабился: на нём наконец-то был фрак, сшитый по мерке, близость женщины чуть возбудила, явное же кокетство Катарины свидетельствовало, что он, несомненно, был не противен. Девица любезно улыбалась, восторженно обронила, что Убальдини с ним и сравниться не может, его сиятельство танцует, как бог. Глаза её блестели. Джустиниани ответил, что никогда не видел танцующего бога, но впредь всегда будет приглашать её, ибо она весьма грациозна.

— Не говорите этого, пока не потанцуете с Джованной, она танцует много лучше меня.

Он вежливо возразил, что этого не может быть, но тут танец закончился. Джустиниани краем глаза заметил, что к нему устремилась графиня Массерано, и торопливо склонился перед Еленой, спрашивая, удостоит ли она его счастья быть её партнёром? Синьорина кивнула, и Джустиниани облегчённо вздохнул. Елена танцевала столь же изящно, как и подруга, они сделали круг по залу, и тут Джустиниани неожиданно заметил взгляд молодого Чиньоло. Винченцо показалось, что юноша явно ревновал его к партнёрше, но Елена, он видел это, не обращала на Элизео никакого внимания. Закончив танец, они болтали о пустяках, потом Джустиниани, словно невзначай, спросил, почему синьорине Джованне не понравилось бы, если синьорина Одескальки танцевала бы с мессиром Убальдини? Он ей по душе?

— Мы не знаем, она скрывает от нас сердечную тайну, — улыбнулась Елена, — а на наши намёки только обижается. Она очень скрытна. Ой, донна Поланти опять собирается вызывать дух Наполеона. — Елена хихикнула.

Джустиниани обернулся. В малой гостиной у камина уже стоял круглый стол, за которым возвышался резной стул с бархатными подлокотниками и тронной спинкой, а вокруг были расставлены ещё шесть стульев — поскромней и попроще. На тронный стул усаживался маркиз ди Чиньоло, рядом громоздилась донна Гизелла, напротив неё — баронесса Леркари. Слуги торопливо придвигали к столу канделябры со свечами, донна Поланти раскладывала алфавитный круг и протирала льняной салфеткой фарфоровое блюдце.

Чиньоло снял пару перстней и запонки, вынул из кармана золотой портсигар и положил снятое в свой цилиндр. Туда же опустила свою золотую цепь и браслет донна Гизелла. У камина появился мессир Альбино Нардолини, он расстегнул цепочку с каким-то странным брелоком и тоже опустил их в шляпу. По левую руку от донны Гизеллы сел Рафаэлло Рокальмуто, а напротив него, к немалому удивлению Джустиниани, на стул опустилась Джованна. На ней были скромные жемчуга, она осталась в них. Седьмой стул, напротив Массерано, оставался пустым, и Винченцо вдруг услышал, как Гизелла Поланти приглашает за стол его самого.

— Только нужно снять все металлические вещи, Джустиниани.

На шее Винченцо был серебряный крест, который ему, шестилетнему, надела перед смертью мать. Он пожал плечами и сказал, что крест никогда не снимает.

— Ну, это же только на час, Винченцо, — теперь его царским жестом приглашал за стол маркиз ди Чиньоло.

Джустиниани отрицательно покачал головой. Он вообще не любит общение с бесами, проговорил он, и стол медиумов тут же взорвался возмущением.

— О чём вы, Винченцо? С духами! Причём тут бесы? — донна Поланти зашипела, как раскалённый противень, облитый ледяной водой.

Винченцо не задал вопрос, кем же тогда во мнении уважаемого медиума являются бесы, однако заметил, что на него осуждающе и зло посмотрела и Джованна. Он не счёл это основанием передумать. Тогда за стол седьмым, странно переглянувшись с герцогиней, сел мессир Пинелло-Лючиани. Его часы, кольца, перстни, цепочка и крест тоже были опущены в шляпу.

Винченцо обернулся к Елене и тихо поинтересовался, давно ли публика тут увлечена этой чертовщиной? Девица весело кивнула и столь же тихо ответила.

— Давно, но каждый раз вызывают разную нечисть, то Борджа, то герцога Медичи, то Эццелино ди Романо. А в марте, помню, мессир Марио сглупил и вызвал дух Павла IV, ну, того самого, — уточнила она, — инквизитора Джанпьетро Караффу. Так у них блюдце треснуло, дорогущее — из метаврского сервиза, хрусть — и пополам, — девица снова захихикала.

— А почему вас не приглашают? — по-прежнему негромко поинтересовался Джустиниани.

— А у меня нет способностей спирита, — насмешливо отозвалась девица, и было заметно, что это весьма мало её огорчает, — маркиз говорит, что нужно умение видеть бесплотное. А я иногда и всамделишного-то не замечаю, — девица скорчила забавную мордочку.

Винченцо чуть улыбнулся. Барышня была мила и, похоже, отличалась здравомыслием. Тем временем медиумы на внешней стороне блюдца нарисовали полоску-указатель, и оно было водружено в центр круга. Донна Гизелла, однако, не оставляла надежды втянуть Винченцо в сеанс.