Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович. Страница 36

Вообще, страх как таковой он знал. Вернее, думал, что знал, ведь относились к нему опасения подвести кого-то (товарища, наставника, родителей), переживания о них же, мысли о возможно невыполненном долге (вследствие, к примеру, потери конечностей или чего-то равноценного), гипотетическая боязнь опозориться — оконфузиться (касается женщин) — и прочие мелкие (детские) комплексы, выросшие до ожидающей случая заявить о себе неприятной мысли. После же столкновения с «тёмными» он понял, что ничего о страхе не ведал. Страх — это когда ты беспомощен, а рядом гибнут товарищи, которых ты мог бы спасти. Страх — это когда ты ждёшь, когда тебя, ещё живого будет жрать тварь. Страх — это чувство, не имеющее никакого отношения к честному бою один на один.

Его внимание привлекло появление в трапезном зале новоприбывших: крепких и вполне внушающих уважение воинов — с такими бы он с удовольствием, не взирая на разницу в статусе (он же рыцарь всё-таки!) пообщался. К сожалению, они на попытки поговорить отделались скупыми фразами. Видно, тоже натерпелись достаточно. Тем более в их отряде присутствовали женщины и раненые.

Касательно женщин, а точнее, девушек, которых Тьяри с удовольствием высматривал — ему не терпелось применить знания, кропотливо вложенные в голову погибшими рыцарями.

Следом за солдатами появились и девушки… Но в сопровождении явно благородной наседки. Простые платьица на них предполагали невысокое сословное положение, а следовательно и большую доступность и покладистость. Но вот их осанки, уверенное поведение и манеры ввиду как минимум баронессы, а особенно перевязи с саблями на боках произвели на неопытного рыцаря неоднозначное впечатление. Что-то он не помнил, чтобы дочери купцов или богатых ремесленников так ловко и непринуждённо придерживали бьющее по бёдрам оружие.

Сомнения его разрешил один из уцелевших гвардейцев РоАйци, сидевший рядом (после той бойни, они все стали есть за одним столом: и граф, и он, и рядовые солдаты), крепкий малый по кличке Штырь, сообщивший соседу с другой стороны, что это — амазонки. Пока рассматривал тройку очень даже симпатичных девушек, он очень кстати вспомнил, что в полку амазонок, набранном бескрышной и по слухам отмороженной на всю голову (только тихо!) наследной принцессой исключительно дворянские дочери. То есть и ему не зазорно с ними общаться. Разрешился также вопрос о несоответствии одежды (виденные уже им в столице амазонки платья не носили), ещё один гвардеец поведал, что он, будучи в карауле, видел прибытие «этих», и то, во что превратилась их одежда и доспехи не достойны даже обзываться предметами туалета. Видимо, при отсутствии багажа их переодели в то, что было в наличии.

Какое-то движение привлекло его внимание, и он, подняв голову, с удивлением лицезрел наблюдающую с верхней галереи очень красивую, яркую брюнетку. Она ничего не выражающим взглядом скользнула по их компании и остановилась на столике, за которым и расположились амазонки. На её губах расцвела улыбка, очень приятная, от которой Тьяри почувствовал, как в груди становится тепло и тесно. Никто так на него не смотрел. Даже мать, вечно грустная и молчаливая.

Он сам не понял, как оказался на ногах, когда увидел, что девушка в сопровождении удивительно рыженькой — словно огонь горит — подруги спускается по лестнице вниз. Но смотрел он исключительно на чёрненькую. Она двигалась столь грациозно и величественно, что впору и королеве было позавидовать.

Тьяри действовал на каких-то рефлексах, заложенных глубоко в нём, словно во сне, но наяву — будто кто-то вместо него, бывалый и опытный ловелас давал команды, наполняя тело движущей силой, а рот правильными словами (объективности ради стоит упомянуть тот факт, что на построение фраз и его поведение наложило свой отпечаток чтение так называемых «рыцарских» романов, штудируемых в глубокой тайне исключительно для того, чтобы не упасть лицом в грязь при выходе в свет — к слову, ещё одна разновидность его страха).

У подножия лестницы он оказался раньше девушек, при этом замечая настороженные взгляды недалеко расположившихся солдат — они словно обжигали спину, тем не менее, лишь подталкивая вперёд. Сравнение этих мужчин с петухами, выхаживающими курочек, пришедшее на ум, неожиданно приподняло ему настроение. Ну и что, что они возможно спасли этих милых дам, по недоразумению называемых амазонками — а мы вот посмотрим, на кого благосклонней они будут смотреть: на них, простых солдат или на рыцаря! Тот факт, что среди воинов могли тоже оказаться дворяне, Тьяри благополучно проигнорировал. Крылья любви (ничто иное), неожиданно расправленные, неудержимо и властно влекли его вперёд.

Вблизи девушка оказалась ещё красивее. Разлёт тонких бровей над выразительными, чуточку напряжёнными серыми глазами, прямой нос с искусно вылепленными ноздрями, слегка — словно задумчиво — поджатые естественного розового цвета губы. На шее иконка — знак Единого — и всё, кроме парочки перстней, ясно указывающих на её благородное происхождение, больше никаких украшений.

Тьяри нервно-возбуждённо сглотнул — вот он реальный шанс завоевать девушку, достойную мечты. Она и есть мечта. Пожалуй, он даже был бы не против предложить её руку и сердце… и никогда не испытывать те удивительные разные ощущения, которыми изрядно подпитывали его фантазию погибшие товарищи — не очень была похожа незнакомка на рисуемых воображением опытных и раскрепощённых девиц… Да и он, если честно, не столь продвинут… Ну и что?! Рядом с такой красавицей и о глупостях забудешь. Решено: женюсь!

— Госпожа, вы так прекрасны.

Тьяри подал руку, якобы помогая девушке сойти со ступени, ощутил неожиданную шершавость и крепость ладони, придержал её, едва выходя за рамки приличий, пытаясь сообразить, что напоминают характерные мозоли на внутренней части кисти. Но тут же, возвращаясь к образу галантного кавалера, коснулся руки губами. После чего в лучших традициях романов, сыпанул комплиментами — откуда и гибкость в языке появилась. Представился, не без гордости (да что там — умеренной похвальбы — он же не о чём-то позорном сообщает в конце концов, вполне нормальное человеческое желание — произвести впечатление!). И услышал в ответ волшебное имя — Лидия.

Ему уже казалось, что это имя нравилось ему с самого детства. Он выстраивал речь, будто опытный рыбак (во всяком случае, ему так казалось, хотя конечно, юношеское самомнение — категория не очень объективная) в погоне за достойным уловом. И видел чувства, сменявшиеся на лице незнакомки: озадаченность, любопытство, интерес, внимание и — как самый главный приз — лёгкая непринуждённая улыбка ему…

Тьяри видел, что, допустим, та же рыженькая, совершенно не попала под его неожиданно обнаруженное в себе обаяние и напор, но его не смутило демонстративно нахмуренное лицо. Пускай себе бесится, что не на неё обращено внимание. При необходимости, сможет и ей найти парочку тёплых слов. Да, он такой! Чувствует в себе великий потенциал общения с прекрасным полом!

И тут, словно в насмешку над его грандиозными планами, мимо них прошмыгнул проклятый гоблин… Он увидел, как внезапно изменилось лицо Лидии и… сорвался.

В качестве оправдания можно принять два фактора. Один: не очень приятно, когда чудесное общение с мечтой нарушает мелкая-мелкая, незначительная деталька, но с такими грязными сапогами, что впору лопнуть с досады. Второй: как-то так сложилось, что небольшое зеленокожее чудовище собрало на себе весь негатив молодого рыцаря: неприятности в связи с мятежом: понимание невозможности противостоять толпе, вынужденное бегство, позорное поражение от «тёмных», гибель товарищей. И тут ещё на границе безопасного островка он же посмел сомневаться и насмехаться над ним! Какой-то — опять же! — «тёмный»!

Но тут вмешался какой-то холёный дворянчик, заступившийся за гоблина. РоАйруци собрался поставить того на место («мыслимо ли?! — защищать «тёмного»!), но прозвучавшие имя и должность моментально разрушили агрессивные планы юного рыцаря.

А поведанная после история… Она вообще не укладывалась в голове… «Тёмные» и «светлые» в одной команде — полный абсурд, он о таком не то что не слышал, это представить теоретически было невозможно. А это: гоблин — целитель?! Каково? Легче вообразить прикладываемых к больному месту лягушек и сушёных пиявок, запариваемых для микстур, чем «тёмного», кого-то спасающего. Да они от рождения предрасположены к разрушению, нежели к созиданию или тем более, спасению жизней кого-то там. И всё равно, даже всё вышеперечисленное отдыхает по сравнению с сообщением, в котором говорится, что пятеро наёмников успешно противостояли полусотне уруков — всадников и шаману… При том, что он, рыцарь, наверняка может похвалиться только одним…