Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович. Страница 49

Волосы — огонь, схвачены в хвосте, лицо с тонкими выразительными чертами… она улыбнулась баронессе, как подруге, обняла её за плечи и что-то заговорила на ухо. Та недовольно поджала губы, но согласно кивнула. Барон при виде гостьи тоже расцвёл. И потом незнакомка в костюме для верховой езды, подчёркивающем изумительные пропорции её стройной фигурки, покинула дворянскую ложу… А эльф наконец-то смог выдохнуть.

Он-то конечно предпочитал тоненьких невысоких блондинок, но как представитель расы видящих красоту, мог верно оценить то, что видели глаза и кричали чувства. Да, девушка была очень хороша, и будь хоть малейшая возможность завести с ней знакомство, он бы… он бы многим пожертвовал.

Первые поединки в связи с прекрасным видением и сопутствующим ему мечтаньям для Каэлена прошли как в тумане. Да и потом его внимание было достаточно рассеяно — чересчур их много было, скоротечных, кровавых, чудных, дурацких, с мечами, алебардами, копьями, цепами, серпами, саблями, секирами, молотом — и прочими смертоносными железками схваток. Некоторых уносили, другие уходили своими ногами — в правилах, кстати, было особо указано, что бои могут заканчиваться увечьями и смертью участника… впрочем, это не желательно. Вот так. Но конечно же это зависело от мастерства бойцов и их настроя. Например, один громила, весь заросший чёрным волосом, голый по пояс, вооружённый огромной и даже издалека страшной булавой с шипами, повергнув своего соперника (одного из западных рыцарей), подошёл и ударом оружия размозжил беспамятному голову. Это вызвало возмущение среди зрителей, но тот лишь зарычал, будто дикий зверь, потрясая булавой и, отвернувшись, равнодушно пошёл на своё место. Запомнился восточник — двоеручник, легко выигравший два поединка. Ещё был странный, будто выпивший гном, судя по неодобрительным взглядам соплеменников, к кланам из Бар-Дура не имеющий никакого отношения (Каэлен его не заметил сразу, потому как тот спал — распорядителю пришлось слать помощника будить его, что весьма порадовало публику), который в дурацком гномьем колпаке — атрибуте скорее повседневной жизни, нежели предмету одежды для боя, безрукавке, без кольчуги либо иной малейшей защиты вышел против недовольно кривящего губы сородича Каэлена из Высокого леса… и вырубил его со второго удара. Молча обрезал тесёмки плаща (Каэлен в этот момент похолодел — происхождение одежды у эльфов несколько иное, нежели у других рас — она как живая)… и поволочил его за собой, никак не реагируя на замечания судьи, что ежели высокорождённый встанет, а он, гном, будет за границей места поединка, то ему будет защитано поражение… Гном проигнорировал эту реплику, молча постелил белый недавно плащ и преспокойно утомлённо улёгся спать… А эльфа унесли через десять минут. Признаки жизни он, конечно, подавал, но даже на четвереньки при этом не мог стать.

Аландриэль тоже прошёл дальше и сдержанно, но гордо отсалютовал в сторону ложи знати, но Каэлен-то знал, что сородич обращается только к нему, ибо немного пообщавшись с ним, понял, что Ал относится к тому типу высокорождённых, для которых кроме своего племени больше никто не существует как равный. Переубеждать смысла не было — весточку-то хотелось передать.

Также прошли три местных гнома и орк — это из тех, кого успел первоначально выделить Каэлен. Ну и тот, пьяный гном, в прежней, якобы неуклюжей манере быстро сбил с ног бывшего на две головы выше молодого северянина, заломил руку, но тот не сдавался, пока не хрустнул сустав… а гном деловито ухватился за другую конечность неудачника. Упрямый северянин мог остаться безруким, если б старшие товарищи просто не уволокли его. А победитель пошёл дрыхнуть дальше.

Ройчи на ночь не вернулся. Каэлен посчитал лишним переживать и вместо этого искусил миловидную служанку составить ему компанию для ночного бдения с изысканным, какое только смогли найти, вином и фруктами.

Следующий день прошёл почти также, как и предыдущий: до обеда эльф бродил по ярмарке, больше любопытствуя, нежели покупая, иногда балуя себя вкусной выпечкой и фруктами, пообщался с соотечественниками, чей караван был не очень велик, зато народу тут толклось много: высокорождённые поставляли разные специфические товары — одежду, семена и саженцы, выращенные в священном лесу, талисманы и амулеты, заряженные эльфийской магией, одинаково благотворно влияющей как на растения, животных, так и на самих разумных. Тут же пересёкся с хмурым и проигнорировавшим его вежливое приветствие представителем Высокого леса. Ну, что поделать: некоторых и удар по голове не лечит от высокомерия. Вот после таких расфуфыренных драконов всех высокорождённых и считают холодными и надменными. Если после поражения и была какая-то жалость к этому индюку, то после встречи она выросла на порядок: каким надо быть несчастным и недалёким, чтобы всё время витать в облаках.

Потом снова пришло время боёв. А в ложе знати прекрасной незнакомки не было, и немилосердно жарило солнце. К тому же Аландриэль не пережил третьего поединка — ему не повезло пересечься с монстром, которого за глаза так и прозвали — Убийца, на счету которого, учитывая эльфа, уже было три трупа. Разбрызганные мозги сородича, его тело, втоптанное в землю — победитель ещё и попрыгал вволю на мёртвом сопернике, подействовали на Каэлена крайне удручающе. Поговаривали, что барон Аркнора послал дружинника к Убийце с сообщением о нежелательности такого поведения и лишних смертей. Точно неизвестно, что ответил тот, но седовласый ветеран, вернувшийся к сеньору, был бледен и хватался за рукоять меча. Но ничего официально с ним поделать было нельзя: номинально всё было в рамках правил, не отрицавших изначально смерть на дуэльном поле. Откуда пришло это чудовище, никто не знал. Возможно из глухих восточных лесов, где легко прятались дикие племена, успешно конкурировавшие даже с эльфами за территорию, или спустилось с гор, где соседство с «тёмными» и сделало его таким кровожадным (не исключено, что толика «тёмной» крови в нём присутствовала). Впрочем, уже неважно.

Каэлен вернулся в гостиницу сильно не в духе. Конечно, никто по его внешнему виду не сказал бы это, особенно ночная служанка, что словно поджидала его своим милым щебетанием и которой он состроил обаятельную улыбку и пообещал… А обещания, как говорится — самая легкодоступная и простая монета.

В комнате его ожидал сюрприз — разлёгшийся поперёк их широкой, но единственной кровати (что поделать: ярмарка внесла свои коррективы в наличие свободных номеров в единственной гостинице) Ройчи. Он сразу же проснулся, но вставать не торопился. Внешний вид его, усталость, сквозившая в движениях, будто он изрядно потрудился физически, небрежно надетая одежда, самодовольная, невольно расплывающаяся улыбкой рожа кота, нырнувшего в кувшин со сметаной, а также тонкий аромат духов, шедший от него, красноречиво говорили о том, что у него, в отличие от эльфа, день удался.

— Лучше б я тоже провёл время с женщиной! — вместо «здравствуй» в сердцах и излишне эмоционально как для высокорождённого воскликнул Каэлен.

— А что так? — вяло и довольно равнодушно поинтересовался человек, блаженно закрывая глаза и жмурясь так, что эльф почувствовал (едва ли не в первый раз в жизни) укол зависти. — Как там твой знакомец?

— Разбрызгал мозги. Не собрать.

Ройчи тут же сел на кровати и очень серьёзно сказал:

— Сочувствую.

Он ни капли не лицемерил, и раздражение эльфа улетучилось. Каэлен устало плюхнулся на кровать рядом.

— Не напрягайся, — человек ободряюще положил на плечо эльфа руку, и хоть высокорождённые были ещё теми недотрогами в прямом смысле слова, Каэлен, тем не менее, почувствовал тепло, исходящее от товарища и ощутил признательность. — Ты ведь знаешь, что так бывает.

Ройчи был в курсе, что его напарник, когда-то сосватанный неким Хранителем Леса при всей своей любви к путешествиям и жилке авантюриста (вообще, очень редкой комбинации у эльфов), не очень жалует кровопролитие. Смерть в больших количествах, агрессия, концентрированная озлобленность действовали на него угнетающе и могли вызвать настоящую депрессию, лечилась которая быстро лишь под сенью мэллорна. Со временем, пошатавшись с ним, эльф уже не был столь впечатлителен, огрубел и вывести его из себя было уже не так просто, но всё равно…