Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир. Страница 17

Сразу после этого разговором с доктором Чарльзом, ко мне пришли родители Данте. Мистер Кинтана подошел ко мне и поцеловал меня в щеку. Будто это было нормальной вещью. Полагаю, для него это было нормально. И, если честно, я думал, что этот жест был милым, даже очень милым, но из-за него мне стало немного неловко. Я не привык к такому. А еще он снова и снова благодарил меня. Я хотел попросить его перестать. Но я этого не сделал, потому что я знал, как сильно он любит Данте и как он был счастлив, потому я тоже был счастлив. Так что, все было нормально.

Я хотел сменить тему. Но нам особо не о чем разговаривать. Я чувствовал себя ужасно. Но они пришли, чтобы навестить меня, так что я должен продолжать разговаривать и обрабатывать информацию, несмотря на то, что мой мозг был немного заторможенным. Так что я просто сказал:

— Значит, вы будите в Чикаго целый год?

— Да, — ответил он. — Данте все еще злится на меня.

Я просто взглянул на него.

— Он все еще злится. Он говорит, что его мнение тоже должны были учесть.

Я улыбнулся.

— Он не хочет пропускать плаванье целый год. Он сказал мне, что сможет прожить без тебя год.

Это удивило меня. У Данте намного больше секретов, чем я думал. Я закрыл глаза.

— Ты в порядке, Ари?

— Иногда этот зуд сводит меня с ума. Так что, я просто закрываю глаза.

Он очень странно посмотрел на меня.

Я не сказал ему, что пытался представить, как выглядел мой брат каждый раз, когда я больше не мог терпеть этой боли в моих ногах.

— В любой случае, мне было приятно поговорить с вами, — сказал я. — Это отвлекает меня. Значит Данте злиться на вас?

— Ну, я сказал ему, что я бы все равно не оставил его одного на целый год.

Я представил, каким было выражение лица Данте, когда он услышал эти слова.

— Данте упрямый.

— Он весь в меня, — ответила миссис Кинтана.

Я улыбнулся, потому что это было правдой.

— Знаете, что я думаю? — сказала она — Я думаю, он будет скучать за тобой. Думаю, именно поэтому он и не хочет уезжать.

— Я тоже буду за ним скучать, — ответил я. На самом деле, я не хотел говорить это. Это было правдой, но я не хотел, чтобы кто-либо узнал об этом.

— У Данте не много друзей, — сказал мистер Кинтана.

— Я всегда думал, что он всем нравится.

— Это правда. Данте всем нравится. Но он всегда был одиночкой. Он не ладит с толпой. Он всегда был таким. Так же, как и ты.

— Наверно, — сказал я.

— Ты лучший друг, который у него когда-либо был. Думаю, ты должен знать это.

Я не хотел знать это. И я не знал почему. Я улыбнулся. Отец Данте был хорошим человеком. И он разговаривал со мной. Со мной. С Ари. И, несмотря на то, что я не хотел этого разговора, я знал, что просто должен смириться. В этом мире не так уж и много хороших людей.

— Знаете, вообще-то я очень скучный. Не знаю, что Данте нашел во мне.

Я не мог поверить, что сказал это.

Миссис Кинтана стаяла немного в стороне. Но после этих слов она подошла ближе и вплотную встала рядом с мистером Кинтаной.

— Почему ты так думаешь, Ари?

— Что?

— Почему ты думаешь, что ты скучный?

Боже, я подумал, что пришел терапевт. Я просто пожал плечами и закрыл глаза. Ладно, я понимал, что, когда открою глаза, они все еще будут тут. Мы с Данте были окружены родителями, которым не все равно на нас. Почему они не могут просто оставить нас в покое? Что случилось с родителями, которые были слишком заняты, слишком эгоистичны или которым было просто наплевать на то, чем занимаются их дети?

Я решил снова открыть глаза.

Я знал, что мистер Кинтана собирается сказать что-то еще. Я чувствовал это. Но может он тоже что-то почувствовал. Я не знаю. Но он больше ничего не сказал.

Мы начали разговаривать о Чикаго. Я был рад, что мы не говорили обо мне, Данте или том, что случилось. Мистер Кинтана сказал, что университет предложил ему небольшую квартиру. Миссис Кинтана взяла отпуск на восемь месяцев. Так что, они пробудут там меньше года. Просто учебный год. Не так уж и долго.

Больше я ничего не помню. Они так старались, и одна часть меня была этому очень рада, а второй было все равно. И, конечно же, разговор снова вернулся ко мне и Данте. Миссис Кинтана сказала, что хочет отвести Данте к консультанту, потому что он плохо себя чувствует. Она и мне предложила сходить к консультанту.

— Я беспокоюсь за вас обоих, — сказала она.

— Вы должны встретиться с моей мамой. Тогда вы сможете беспокоиться вместе.

Мистер Кинтана подумал, что это была шутка, но я не хотел, чтобы это прозвучало так.

Миссис Кинтана усмехнулась.

— Аристотель Ментоза, ты ни капельки не скучный.

Через некоторое время я устал, поэтому просто перестал разговаривать.

Я не знаю, почему не мог вытерпеть благодарности в глазах мистера Кинтана, когда он прощался. Но миссис Кинтана понимала меня. В отличие от своего мужа, она не была тем человеком, который любил показывать свои чувства. Не то чтобы она не была милой или благодарной. Она была. Просто теперь я понимаю, что имел в виду Данте, когда говорил, что его мама непроницаема.

Перед тем как уйти, миссис Кинтана обхватила мое лицо двумя руками, посмотрела мне прямо в глаза и прошептала: «Аристотель Ментоза, я всегда буду любить тебя». Ее голос был мягким, уверенным и бесстрашным, а в ее глазах не было и следа слез. Ее слова были уверенными, и она смотрела мне прямо в глаза, чтобы убедиться, что я понял каждое слово.

Вот что я понял: женщины, как миссис Кинтана, не используют слово «любовь» очень часто. Когда она произнесла это слово, она именно это и имела в виду. А еще я понял, что мама Данте любила его намного больше, чем он мог себе представить. Я не знал, что делать с этой информацией. Так что я просто сохранил это в себе. Это то, что я делаю всегда. Храню все в себе.

ТРИ

На следующий день мне позвонил Данте.

— Прости, что не пришел навестить тебя, — сказал он.

— Все в порядке, — ответил я. — На самом деле, я не в настроении, чтобы разговаривать с людьми.

— Я тоже, — сказал он. — Мои родители утомили тебя?

— Нет. Они очень милые.

— Мама говорит, что я должен сходить к психологу.

— Да, она говорила что-то такое.

— А ты пойдешь?

— Я никуда не пойду.

— Наши мамы разговаривали.

— Конечно, они разговаривали. Так ты пойдешь?

— Когда мама думает, что что-то является хорошей идеей, бежать некуда. Лучше просто сделать то, что она говорит.

Он рассмешил меня. Я хотел спросить, что он собирается говорить психологу. Но не думаю, что на самом деле хотел это знать.

— Как там твое лицо? — спросил я.

— Мне нравится смотреть на него.

— Ты очень странный. Возможно, встреча с психологом не такая уж и плохая идея.

Мне нравится слышать, как он смеется. В такие моменты я чувствую себя нормальным. Но какая-то часть меня думает, что все уже никогда не станет нормальным.

— Тебе все еще очень больно, Ари?

— Я не знаю. Все так, будто мои ноги управляют мной. Я не могу думать ни о чем другом. Я просто хочу сорвать этот гипс и… Черт. Я не знаю.

— Это все моя вина.

Я ненавижу, когда он так говорит.

— Послушай, — сказал я. — Давай установим несколько правил.

— Правил? Еще правила? У нас уже есть правило «никаких слез».

— Именно.

— Тебе уже не дают морфий?

— Нет.

— Значит ты просто в плохом настроении.

— Дело не в моем настроении. Дело в правилах. Я не вижу в этом проблему. Ты же любишь правила.

— Я ненавижу правила. В основном, я люблю нарушать их.

— Нет, Данте, ты любишь придумывать собственные правила. Пока правила являются твоими, ты любишь их.

— О, значит, теперь ты анализируешь меня?

— Видишь, ты не должен идти к психологу. У тебя есть я.

— Я скажу это моей маме.