Предтеча (Повесть) - Лощилов Игорь. Страница 46

— А сам-то неужто к Ахмату дары отправишь и честь замараешь?

Иван Васильевич покачал головой.

— Ершист ты, братец, да меня не уколешь. Для тебя честь — побрякушки носить, — он указал на золотую цепь, висевшую на шее Андрея, — да саблей махать. А для меня — Москву защитить и людей поменьше положить. Такое многого золота стоит… И другое возьми в рассуждение: польстится Ахмат на дары, значит, точно вызнаем, где он обретается и чего хочет. Вот тогда и перестанем в жмурки играть. Так-то!..

Орда шла широким валом, все сокрушая на своем пути. Она поднимала с мест и гнала перед собой всякую степную живность, пока та, выбившись из сил, не валилась под копыта татарских коней. Так гибло все, что могло бежать. Она поедала и вытаптывала на многоверстной округе сочные травы, ломала кустарники и сжигала деревья вокруг своих многочисленных становьев. Так гибло все, что могло расти. Она разоряла запруды, спускала воду из водоемов, чтобы без лишних хлопот лакомиться свежей рыбой. Так гибло все, что могло плавать.

И там, где проходила орда, оставалась на несколько лет безжизненная пустыня.

Ордынские люди были привычны к движению, во время похода или кочевья быт их мало менялся. Всадники ели и спали в седлах, а слезали лишь затем, чтобы оседлать и пересесть на отдохнувшую пересменку. Усталую лошадь пускали вперед, на свежие травы — пусть до отвала набивает брюхо и отдыхает. За конными отрядами шли волы и верблюды. Они тащили повозки с юртами. Во время движения жизнь в них не прекращалась: горел очаг, готовилась пища, и казалось, что по степи плывет целый город. За повозками шел убойный скот, а уже за ним — пленники и рабы, которых брали для исполнения трудной работы в походе и при осаде городов. С остановками на ночлег сразу же открывались крикливые базары. Торговали как наличностью, так и будущей военной добычей. С восходом солнца быстро снимались и продолжали свой тысячеверстный путь.

Вместе с ордой, в числе других пленников, шагали и Матвей с Семеном. Мухтасиб приказал запрячь их в одну из легких повозок, приготовленную для будущей добычи. Тащить повозку было нетрудно, но хлопот она доставляла много и заставила выбросить всякую мысль о побеге. Матвей и Семен, задыхаясь в непроглядной пыли, понуро шагали вслед за убойными отарами. Оторванные от других русских, они давно уже потеряли точный счет дням и судили о времени по догадкам и приметам. Увидели первые желтые листки, значит, настали петровки: «Пришел Петрок — сорвал листок»; начались утрами обильные росы — пришла середина июля: «На Прокла поле от рос промокло»; угомонились птицы — август подступает.

Со спаса, когда захолодали росы, движение орды заметно ускорилось. Стоянки стали реже и короче, перегоны — длиннее и утомительнее. Однажды утром, когда, разбуженные ударами плетей, они двинулись в путь, Семен глянул на солнце и спросил:

— Ты ницего не приметил?

Матвей нашел в себе силы пошутить:

— Нам кверху нельзя глядеть. Сам, поди, знаешь, что котора скотина закидывается, та с повозки вынимается и на убой идет.

Но Семен шутку не поддержал.

— Ранее-то, как шли поутру, солнце в праву сцеку глядело, — сказал он, — а таперя затылицу пецет. Можа, надумали ордынцы от земли нашенской отворотиться, коли с севера на закат пошли?

— Навряд ли, — посерьезнел Матвей, — сила у татар великая собрана и без употребления она не останется. Но поганые что-то надумали — это ты верно рассудил. Может, с литовской земли на нас пойти восхотели, может, еще откуда — гадать по-всякому можно, особливо ежели в упряжке идешь. Дай-то господь светлого разумения нашим воеводам, чтоб превозмогли они лукавство неверных…

Матвей в своем предположении оказался недалек от истины. Достигнув Ряжска, Ахмат послал к Коломне только один тумен, а главные силы повернул на запад для соединения с войском короля Казимира. Он лишь теперь объявил о месте соединения, повергнув в изумление всех военачальников неожиданностью своего решения. Этим местом оказался городок Алексин, имя которого запало в память Ахмату в связи с известием о царевиче Латифе. Еще более неожиданным оказалось это решение для русских воевод, которые обманутые Ахматом, копили главные силы под Коломной, в 150 верстах к востоку от Алексина.

Орда стремительно покатилась вдоль южных рубежей Московского государства. Впереди ее загорались цепочки тревожных огней сторожевых застав. Они перекидывались вглубь, заставляли звучать набаты порубежных городов и бежали дальше.

Над московской землею занимался широкий пожар…

Глава 9

АЛЕКСИН

Недаром вы приснились мне

В бою с обритыми главами,

С окровавленными мечами,

Во рвах, на башнях, на стене.

А. С. Пушкин. «Подражания корану»

Предтеча<br />(Повесть) - i_011.jpg
Звездной августовской ночью ворвался в Алексин из заполья быстрый всадник. Всполошил посадских собак и тяжело загрохотал по крепостным воротам. Стучать пришлось долго — алексинская стража была тяжела на подъем. Заспанный глаз долго рассматривал через смотровое окошко прибывшего, пока стражник не признал в нем служивого дальней сторожевой заставы. С недобрым ворчанием открыл он ворота и молча ткнул пальцем в сторону воеводского подворья.

Беклемишев вышел в исподнем, кряхтя и почесываясь. Жесткое и колючее волосье его овражистого лица свалялось, подобно перекати-полю. Прибывший шепнул наугад туда, где могло быть воеводское ухо:

— Ахмат со своей ордой идет к Алексину.

Беклемишева обдало жаром.

— Врешь… сын! — выхрипнул он и затопал ногами.

Гонец легко приподнял за веревки перекинутое через коня тело пленного татарина и бросил его к ногам воеводы:

— Вот моя правда!

Татарин в страхе залопотал:

— Хан идет добыть Латиф-оглан… город убивать… Орда за речка перелезть… два день здесь будет…

Беклемишев вбежал в опочивальню, грохнулся на колени перед образом архангела Михаила и зашептал с захлебом:

— Избави от беды рабы твоя, угодниче божий Михайло, да не погибнем, но да избавимся тобою от бед… Укрепи силу и разум рабы твоя, угодниче божий, да не погибнем, но да избавимся…

— Ну будя, будя! — властно прервала его воеводша, подслушавшая привезенные вести, — Ты умишком-то пораскинь. Ордынскому царю наш городок и на нюх не нужен, кабы не царевич Латиф. Так ты вывези поганца отсель, хучь бы на третью засеку, и царя упреди. Тама и перелазы через Оку удобнее наших, глядишь, и отвернет от города Ахмат. Иди, собирай татарина в дорогу, а с молитвой угоднику я уж сама исхитрюсь. У него, чаю, к твоему нудью ухи глухи.

Беклемишев радостно вспрыгнул с колен и побежал в свои старые хоромы, где жили теперь многочисленные жены татарского царевича.

Латиф постоянно обновлял и повсюду возил за собою семью, отдавая ей ночную половину своей жизни. Днем он отсыпался, на это уходила дневная половина, а на все остальное времени уже не оставалось. Сейчас он возлежал на коврах, окруженный полуголыми красавицами. При виде воеводы они взвизгнули и рассыпались по темным углам.

— Ты что это птичек моих пугаешь, — заворчал Латиф, — дня мало?

Сотник Азям, неизменный участник любовных утех и толмач царевича, перевел его слова.

Беклемишев плюнул и выругался.

— К нам Ахмат с войском идет, а вы блудодействуете! — закричал он. — За тобой, Латиф, идет! Собирайся немедля, мои люди проводят тебя в укрытое место, скорее!

Но Латиф и глазом не повел, только спросил, когда ожидается приход Ахмата.

— Через два дня здеся будет! — затряс головой воевода.

— Если так, то зачем ты пришел ко мне сейчас? — удивился Латиф и поманил подруг, чтобы продолжить прерванное.

— Ступай, воевода, — напутствовал Азям, — ночь отдана любви, ее будем нарушать заповедей пророка. Приходи утром.

Беклемишеву стало душно в липком благовонии опочивальни. Он рванул ворот рубахи и выскочил в сени.