Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - Мак-Канн Кейт. Страница 49

В Уэльву мы все же попали, на следующее утро, так что на этом фронте не все еще было потеряно, даже несмотря на то что это был выходной день. Впрочем, это не имело никакого значения. Местные жители отнеслись к нам тепло и с пониманием. В Португалию мы вернулись с ощущением того, что поездка оказалась очень продуктивной.

Наши вещи, сложенные в большие черные мешки для мусора, нам вернули вечером.

«…Совсем выбилась из сил. Для чего была нужна вся эта нервотрепка? Надеюсь, оно того стоило».

Стоило? Ох, Кейт, Кейт…

Практически весь конец недели мы были заняты обсуждением того, как проведем сотый с момента похищения Мадлен день. Этой вехи мы достигли 11 августа. Теперь сотня представляется нам совсем небольшим числом, но тогда это была вечность. Так казалось нам, а о том, каким долгим сроком это представляется Мадлен, я даже боялась думать. Помимо церковной службы для нашей дочери, о которой мы заранее известили местное сообщество, нам очень хотелось сделать что-то для всех пропавших детей. При поддержке компании «Гугл» и Национального центра США по делам пропавших и эксплуатируемых детей мы готовили запуск специального канала «Не забывай обо мне» на YouTube. Кроме того, у нас были запланированы несколько интервью.

Тем временем организованные НАПП поиски продолжались. В субботу дошла очередь до дома Роберта Мюрата. В тот день, возвращаясь от Жюстин, мы с Джерри увидели, что Каса Лилиана окружена машинами, а через пару минут это место уже было оккупировано журналистами, фотографами и микроавтобусами со спутниковыми тарелками. Мы тогда не знали, что на следующий день полиция будет снова обыскивать номер 5А, хотя, проезжая мимо него в воскресенье, заметили, что там что-то происходит. Если бы нам было известно, что именно, мы бы обрадовались. Шансы найти там что-нибудь через три месяца были невелики, кроме того, после нас там уже жили несколько человек, но, очевидно, это нужно было сделать, чтобы снять все вопросы.

Гром грянул 6 августа. Португальские следователи назначили Джерри встречу в кафе в Портимане. Они сказали, что общаться со мной необходимости нет, поэтому я осталась дома и занялась детьми и кое-какой работой. Джерри вернулся без машины. Пока он был в кафе, полиция реквизировала его автомобиль для проведения экспертизы. В Прайя-да-Луш его привезли на полицейской машине. И снова мы решили, по крайней мере, подумали так вначале, что это было сделано по совету британских специалистов. Мадлен не было с нами уже три недели, когда мы взяли напрокат эту машину, но, возможно, и ее по каким-то причинам требовалось осмотреть, возможно, чтобы исключить из перечня вещественных доказательств.

В тот день, когда я, забрав близнецов из клуба, вывозила их в двойной коляске через главный вход «Тапаса», на нас стремительно ринулась целая толпа журналистов и операторов с камерами. Для меня это было полнейшей неожиданностью. Я растерялась: уже несколько недель пресса не преследовала нас, и существовала негласная договоренность не фотографировать Шона и Амели. Что-то изменилось. Камеры щелкали, со всех сторон меня о чем-то спрашивали на португальском; настроены эти люди были враждебно. Работники «Оушен клаб» помогли нам вырваться из оцепления и вернуться на территорию гостиницы. Я вдруг осознала, что дрожу.

Как выяснилось, в то утро в португальской прессе появилось несколько статей, в которых говорилось о том, что Джерри якобы каким-то образом причастен к исчезновению Мадлен. Сообщалось, что полицейская собака-нюхач обнаружила следы крови Мадлен в номере 5А. Выдвигалось предположение, что Мадлен погибла, а тело ее было утоплено в море.

На следующий день пресса сообщила, что образец «крови» отправили в Великобританию, где должны были попытаться определить ДНК. Естественно, эта новость не могла нас не удивить и не взволновать. В ту ночь никакой крови не заметили в номере ни мы, ни полиция, ни группа криминалистов из Лиссабона. Даже если это была кровь (что так и не было доказано), ее мог оставить кто угодно из тех людей, которые жили там до и после похищения Мадлен. Более того, она могла принадлежать и самому похитителю! А если даже предположить, что это была кровь Мадлен, то она могла просто упасть и пораниться. Вполне возможно, что кровь пошла у нее из носа. Делать на основании этого вывод, что она мертва, глупо и нелепо. Однако, похоже, что именно эта новость (точнее говоря, ее интерпретация португальской прессой или тем, кто допустил ее утечку) стала причиной разразившейся в Прайя-да-Луш истерии.

Нам не сообщали, что происходит, но мы не собирались из-за этого безумия менять свои планы. На следующее утро мы хотели, как обычно, отвести Шона и Амели в Клуб для малышей, но нам позвонила Жюстин и предупредила, что у «Оушен клаб» настоящее столпотворение. Кроме того, мы заметили вблизи нашей виллы человек пять фотографов. И все же мы, как и было запланировано, поехали в гостиницу «Белависта» на запись интервью для программы «Женский час», которая должна была транслироваться каналом Би-би-си «Радио 4» через спутниковое вещание. То были единственные светлые минуты за весь день. Когда Дженни Мюррей спросила меня, как мы с Джерри поддерживаем друг друга, я пустилась в пространный рассказ о наших с ним сильных и слабых сторонах, после чего принялась описывать многочисленные таланты мужа. Разумеется, Дженни захотела узнать, какими талантами обладаю я (в конце концов, это же был «Женский час»), и тут у меня словно отшибло мозг. «Ну… э-э-э… м-м-м… Я занимаюсь кухней», — наконец выдавила я. Что и говорить, умею я подать себя! Одно можно сказать наверняка: какими бы талантами я ни обладала, умение давать интервью не входит в их число.

Едва мы покончили с «Женским часом», к нам с Джерри подошел Стив Кингстон, журналист Би-би-си. Он был чрезвычайно взволнован. «Вы знаете, что о вас говорят? Говорят, что это вы убили Мадлен».

Невозможно передать, насколько обидно и унизительно было услышать такое. Мы тут же согласились дать интервью Ричарду Билтону для Би-би-си. Джерри, едва сдерживавший ярость, был, тем не менее, очень тверд и сосредоточен. «Если у полиции есть доказательства того, что Мадлен пострадала физически, мы как ее родители имеем право это знать, — заявил он в том интервью. — И если нам придется начать все сначала, мы готовы к этому».

Среда, 8 августа. День начался очень рано — нужно было проводить моих маму, папу и дядю Брайана, которые улетали домой. Поскольку машину нам все еще не вернули, пришлось обратиться за помощью к таксисту, очень приятному человеку, с которым мы познакомились пару недель назад. Несмотря на толпу фотографов, мы смогли без происшествий доставить детей в «Оушен клаб», после чего отправились в Лагуш, в гостиницу «Тиволи», на запись интервью для еженедельной духовной программы Би-би-си «Небеса и земля». Представьте, каково нам было рассуждать о вере, когда мы снова оказались на краю пропасти. И все же нам каким-то чудом удалось поддержать разговор.

Иногда в минуты слабости я начинаю думать, что религия — это не более чем костыль, на который опираешься, когда жизнь берет тебя в оборот. Может, ее и придумали только для того, чтобы поддерживать порядок в обществе, давать надежду на справедливость да утешать страждущих. Если это так, религия — не такая уж плохая вещь, как мне порой в те времена начинало казаться. «Может быть, религия нужна только тем, кто слаб?» — помню, спросила я как-то у Триш в минуту сомнений. «Кейт, ты считаешь тетю Дженет слабой?» — ответила она вопросом на вопрос. Дженет — очень религиозный человек, ее вера в Бога намного крепче моей. И еще она одна из самых сильных людей среди тех, кого я знаю. Больше Триш могла ничего не говорить.

Тем временем Жюстин позвонила нам с виллы и сообщила, что Алекс Вулфол связался с ней по поручению компании «Марк Уорнер». От лица ее руководства он извинился и сказал, что у них не остается иного выбора, кроме как просить нас перестать пользоваться услугами Клуба для малышей. Очевидно, кто-то из гостей «Оушен клаб» пожаловался на постоянный шум, который создавали дежурившие у входа журналисты. Причиной этого беспокойства были, разумеется, мы. Я ужасно расстроилась. Как это несправедливо! Бедные Амели и Шон — ведь в первую очередь пострадают именно они. Мы так старались, чтобы хотя бы у них все было хорошо, чтобы они могли играть с другими детьми и не сидеть без дела. Но теперь их этого лишали.