Джек Мэггс - Кэри Питер. Страница 40

– Это хорошенько проучит нашего умника и болтуна, – наконец заговорил Том.

Потом мы вернулись в нашу комнату, Сайласа в доме уже не было, а Ма Бриттен казалась бледной и притихшей. Внимательно посмотрев на Тома, она поинтересовалась, почему он так рано пришел.

Я же отправился утешать бедняжку Софину, которая жалобно плакала.

– Джек, Джек, – шептала она сквозь слезы, – они забрали моего Па. Кто будет теперь заботиться обо мне, раз они забрали моего Па?

Глава 44

В маленьком хозяйском кабинете было жарко и душно, и при каждом движении Джека Мэггса в воздухе, как казалось Мерси, поднимался крепкий мужской запах, как по утрам от еще не остывшей постели. Иногда она думала, что более не выдержит ни единой минуты этого заточения с ним.

Он же словно не замечал ее присутствия. Однако в какие-то моменты она вдруг ощутимо чувствовала на себе его пристальный взгляд; это бывало тогда, когда сам он был уверен, что она этого не замечает.

Если она сейчас не привлекает его, то виной этому сплетни на кухне. Он знает, что она – как треснувшая и снова склеенная чашка в буфете богатого хозяина. Он, да и все в доме, заглянув ей в глаза, понимают, сколь много темных отметин успело остаться в них.

Но ведь и он тоже мечен, однако это не сделало его непривлекательным для нее. Узнав, как плохо с ним обошлась судьба, она переполнилась состраданием. Почему же он не может тоже быть сострадательным к ней?

Мысленно она видела его шрамы и живо представляла, как могла бы смазать их мазью или делать целительные примочки. Но, увы, он занят, он пишет письма своему любимому сыну, и она, Мерси, ему не нужна.

Маленький письменный столик, очень подходивший хозяину, однако не годился Джеку Мэггсу. Она видела, как трудно его большим ногам разместиться под этой изящной вещицей, и когда у Джека настроение менялось, от волнения он почти отрывал стол от пола своими могучими коленями; тогда кедровая столешница была похожа на палубу корабля на сильных волнах. Но и в таком неудобном положении он продолжал прилежно писать справа налево, как пишет китаец свои иероглифы. Мерси вдруг померещилось что-то вроде сияния за его плечами, будто там открытая дверца пылающей печи. Его толстые губы шевелились, а сощуренные глаза казались закрытыми.

Лишь к полудню второго дня, когда он ушел, чтобы перенести мистера Спинкса в его комнату, у Мерси появилась возможность взглянуть на письма.

«Том не любил Сайласа и Софину» , – прочитала она в зеркальном отражении, но строка вдруг исчезла. Как Мерси ни вглядывалась, как ни смотрела на свет, бумага хранила свой секрет. То же произошло со всеми страницами письма.

Услышав шаги на лестнице, Мерси немедленно вернулась на оттоманку.

Джек, войдя, даже не посмотрел в ее сторону, зато внимательно стал разглядывать письмо, да так долго, что Мерси испугалась, не оставила ли она какой-то след на нем. В руках у Джека были какие-то предметы, но она посмотрела на них только тогда, когда он все положил на стол: три лимона, кусок бечевки, листы грубой упаковочной бумаги и, наконец, великолепное в серебряной оправе зеркальце.

– Как себя чувствует мистер Спинкс? – Мерси старалась говорить спокойно, но голос ее чуть дрогнул.

Мэггс сурово посмотрел на нее.

– Болен. – Он протянул ей зеркало. Сначала она подумала, что это подарок, и рука ее задрожала, когда она взяла его.

– Какое красивое, – промолвила она.

– Тот, кто его сделал, свое дело знал. Он уже умер. Мэггс протянул руку, и Мэрси поняла, что должна вернуть зеркало. Он принялся заворачивать его в бумагу.

– Это подарок? – улыбнулась она, стараясь скрыть, что разочарована.

Он молча продолжал заворачивать зеркало в грубую бумагу.

– Дайте мне, я заверну, как следует. С вашей упаковкой она подумает, что вы купили ей рыбу в подарок.

Мерси разгладила измятую бумагу и аккуратно упаковала в нее зеркальце. Она чувствовала, как он следит за ее руками, и ощущала на шее его теплое дыхание.

– Вы хотите, чтобы я завернула и лимоны тоже? – спросила она шутливо.

Не улыбнувшись, он положил перед ней три лимона.

Он стоял рядом с ней, очень близко, и она чувствовала, с каким вниманием он смотрит, как она быстро упаковывает лимоны в небольшой аккуратный пакет. Покончив с этим, Мерси собрала вместе листки письма в отдельный пакет. Наконец, когда все три пакета были готовы и скреплены, как поцелуем, печатью, она положила их стопкой, один на другой, в центре стола. Ей казалось, что каждый волосок у нее на голове шевелится, помогая ей. Ей хотелось что-то сказать, все равно что, лишь бы потом он подумал о ней.

– Я не против того, что вы запираете меня на ключ, – наконец сказала она.

В его глазах появилось что-то похожее на волнение.

– Я никому о вас ничего не говорила, – продолжила Мерси.

Он вдруг нагнулся и поцеловал ее. Поцеловал в лоб, как епископ или родной дядюшка.

– Как это малютке Баклу удалось заполучить вас? Не пойму, вы совсем не пара.

– Для этого большого ума не надо.

– Вы потеряли отца.

– Что?

– Вы потеряли отца?

Его карие глаза светились добротой. Суровость, которую она видела вчера вечером в подвале, исчезла. Мерси смотрела на него, пытаясь понять, что он сейчас чувствует, а он поднял свою искалеченную руку и погладил Мерси по волосам.

– Потеряла своего Па? – повторил он грубовато. – Бедняжка, она потеряла Па.

Мерси плакала, уткнувшись лицом в его пахнувшую потом рубашку, и чувствовала, что ему жаль ее. Он не обнял ее, но продолжал легонько гладить по волосам, и ей хотелось, чтобы так продолжалось до бесконечности, но кто-то уже стучал в дверь.

Отпустив ее, он быстро отошел в сторону.

– Это Констебл, – сказал он. – Пришел за пакетами.

Однако за дверью был не только Констебл, но и хозяин, который буквально ворвался в комнату и, высоко вскинув брови, впился глазами в Мерси. Напуганный, бедняга подпоясал халат кушаком со шпагой, которая со звоном зацепилась за дверь, когда он входил.

– Все спокойно? – настороженно спросил он, не отрывая глаз от Мерси.

Джек словно бы и не заметил его присутствия.

– А теперь слушайте, что я скажу вам, Эдди, – обратился он к Констеблу. – Вы считаете, что ваши друзья могут отыскать Генри Фиппса. – Говоря это, Джек уже передавал свои пакеты в руки Констеблу.

Это не любовные письма, подумала Мерси,

– Пусть они скажут мистеру Фиппсу, что прежде надо выжать сок лимонов в миску, а потом сбрызнуть им листки этой бумаги. Чтобы прочитать письмо, необходимо использовать зеркало. Пусть скажут ему, что это хорошее зеркало, я ему о нем уже писал в своем первом письме. Пусть они скажут ему, что это не все, и у меня есть еще много чего рассказать ему, но лучше будет, если он приедет домой, и сам услышит все от меня лично, и чем скорее, тем лучше, потому что я не могу больше оставаться в этом доме. Вы запомните все, что я сказал?

Мерси высморкалась.

– Лимонный сок, побрызгать бумагу, зеркало, – перечислил Констебл. – И еще что сказать?

– Пусть они подскажут место, где бы мы с ним смогли встретиться наедине. Он может написать мне записку, – Мэггс повернулся к мистеру Баклу, – и тогда вы избавитесь от меня. Я исчезну из вашей жизни…

– Нет, нет, – воскликнул мистер Бакл, но его честное личико хорька не смогло скрыть откровенного облегчения. Мерси впервые видела его таким, и лучше бы ей не видеть. Ее спаситель в ее глазах теперь был весьма жалкой фигурой.

Глава 45

Выйдя из экипажа на дурно пахнущей Цветочной улице, Констебл, держа в руках свертки, прямо направился к двери с обшарпанной грязной вывеской: «Мафуз и сын. Импорт фиников и кофе». Над ней висел небольшой фонарь, видимо, расточительно горевший с ночи. Когда Констебл дернул шнурок звонка, на востоке едва забрезжил рассвет, но даже в такой неурочный для гостей час глазок в двери держали открытым, ибо тут же чей-то голос справился, по какому делу пожаловал гость.