Куклу зовут Рейзл - Матлин Владимир. Страница 58

— Ты заметил, как отец нервничает эти дни? — спросила Рози.

Вопрос был неожиданный: Исаак был готов к разговору о неправильных английских глаголах или, там, о конструкции вопросительного предложения, а она вдруг заговорила на родном языке на сугубо домашнюю тему.

— А знаешь, почему? Из-за того что мы должны сегодня работать, а сегодня суббота. Он вырос в этих представлениях, ничего не поделаешь…

Рози сокрушённо покачала головой и замолчала. Они прошагали ещё целый квартал («блок», как говорил теперь Исаак), прежде чем он несмело признался:

— Знаешь, мне тоже не по себе как-то. Не то чтоб я такой религиозный… но как-то… Шаббас всё-таки…

— Вот именно: «как-то», — возбуждённо заговорила Рози. — Это и есть предрассудки. Сам не знаешь, как объяснить, а почему-то боишься. На этом вся религиозная жизнь построена: ни логики, ни смысла, одни смутные ощущения. — И решительно: — Пока люди не освободятся от предрассудков, пока не научатся рассуждать рационально на основе фактов, так и будут жить в невежестве и бедности. Особенно мы, евреи.

Исаак надолго замолчал и, когда уже свернули на Грин-стрит и подходили к фабрике, со вздохом проговорил:

— Наверное, ты права. Но нам ведь с детства внушали… И так сразу взять и отказаться…

Фабрика занимала три верхних этажа в десятиэтажном кирпичном здании. Рози поднялась на восьмой этаж, Исаак — на десятый. Рабочие, как правило, пользовались грузовым лифтом. Помимо лифта, внутри здания была лестница с выходом на Грин-стрит, обычная лестница, притом только одна. И потому, когда на восьмом этаже вспыхнул пожар и сразу же охватил эту лестницу, пятьсот рабочих фабрики, в большинстве своём молодые женщины, оказались в огненной западне — единственный путь к спасению был отрезан…

Позже ни одна из следственных комиссий так и не смогла установить, от чего начался пожар. В течение считанных минут пламя, распространяясь по кучам сухого тряпья, рулонам ткани и кипам изделий, охватило восьмой этаж, пошло вверх, перекинулось на девятый, а затем на десятый этажи.

Рабочим на десятом этаже, можно сказать, повезло: когда начался пожар, диспетчер цеха с восьмого этажа позвонила на десятый и подняла тревогу. Люди кинулись к лестнице, увидели огонь и вспомнили про единственный выход: через чердак на крышу. На крыше горящей фабрики сгрудилось более сотни человек — все, кто был на десятом этаже, и немногие, сумевшие проскочить на десятый этаж с восьмого и девятого. Несколько молодых девушек и парней, в их числе Исаак, решились перепрыгнуть на крышу соседнего здания. Проход между домами был не такой большой, но крыша соседнего здания была несколько выше, и это затрудняло прыжок. Так что большинство людей продолжало толпиться у края в надежде на помощь.

И тут на крыше соседнего здания, в котором размещался юридический факультет Нью-Йоркского университета, появились студенты с лестницей. Они перекинули её в виде мостика на крышу горящей фабрики, и три студента перебежали на другую сторону. Им удалось навести порядок, успокоить людей, построить их в ряд и одного за другим перевести на безопасную сторону. Так были спасены все, находившиеся на крыше.

Иначе развивались события на восьмом этаже. Увидев огонь, Рози бросилась через весь огромный цех к выходу, к лифту, но пока она добежала, там уже сгрудилась большая толпа кричащих людей. Они тщетно вызывали лифт. Рози вспомнила про лестницу, побежала к двери, ведущей на площадку, но там тоже билась толпа обезумевших от страха женщин. Они пытались выломать железную дверь. «Пустите меня, я открою! Пустите!» — услышала Рози мужской голос. Димарко пробивался через толпу к двери. «Внутрь! Дверь открывается внутрь!» — кричал он. Наконец ему удалось приблизиться к двери, но толпа напирала, и он не мог оттянуть створку. Димарко уперся ногой в стену и тянул дверь на себя, отодвигая спиной людей назад. Ценой огромных усилий ему удалось приоткрыть дверную створку, и в образовавшуюся щель протиснулись три-четыре девушки, но тут же с криком метнулись назад: на лестнице полыхало пламя.

Тогда люди бросилась обратно в цех, к окнам. Несколько девушек вскарабкались на подоконник. С высоты восьмого этажа они видели толпу, через которую пробивались к горящему зданию пожарники с лестницами. Они кричали пожарникам: «Помогите!», одна сорвала с себя блузу и махала ею над головой. Пламя подступало всё ближе, и пожарные лестницы были их единственным шансом спастись. Пожарники внизу понимали ситуацию, они спешили как могли, изо всех сил крутили ручки барабана. Лестница ползла вверх невыносимо медленно, одна секция постепенно вырастала над другой. Вот она достигла четвертого этажа… пятого… «Скорей! Скорей!» — кричали из толпы. Люди видели, как, вырываясь из окон, языки пламени обвивают сгрудившихся на подоконниках девушек. У одной загорелась юбка, она пыталась сбить огонь, не выпуская из рук оконную раму.

И тут люди увидели, что движение лестницы вверх прекратилось. Лестница замерла, едва достигнув шестого этажа, не дотянув до несчастных девушек футов тридцать. «Всё, это вся длина», — мрачно говорили пожарные. Девушки в окнах тоже это поняли. У некоторых уже горела одежда и дымились волосы. И тогда одна из них прыгнула… Может быть, она рассчитывала зацепиться за лестницу, но пролетела мимо, пробила навес над тротуаром и врезалась в асфальт. Трупа не было — сплошное кровавое месиво…

Толпа взвыла от ужаса. «Не прыгайте! Не прыгайте!» — кричали снизу. Но девушки, одна за другой, а то и группами по три-четыре, стали прыгать из окон. На что они могли надеяться?..

Рози и Димарко видели это, находясь внутри цеха. Рози рванулась было к окну, но Димарко удержал её за руку. Он сдёрнул с себя рубашку, разорвал её пополам, одной половиной замотал себе голову, а другую подал Рози. Она тоже обмотала себе голову. Через бушующий огонь они перебежали к боковой стене цеха. Этой стороной фабрика выходила в узкий проход, отделявший её от здания университета. Окна здесь были уже, чем со стороны фасада. В одном окне билась совсем молоденькая девушка лет шестнадцати. Она пронзительно визжала. Димарко вскочил на подоконник. Напротив, в окне здания, футах в семи от себя, он увидел Исаака — тот орудовал обломком письменного стола, пытаясь перебросить его как мост из окна в окно. Но доска была слишком коротка.

— Не так! — крикнул Димарко. — Положи доску на подоконник! А теперь ложись на нее грудью!

Исаак прижал доску к подоконнику всей силой своего веса. И тогда Димарко проделал немыслимый трюк: он зацепился ногами за раму окна и, пружинисто перебросив своё тело над пролётом, ухватился руками за доску на противоположной стороне. Его спина и доска образовали что-то вроде моста над пропастью.

— Придерживай мои руки, — прохрипел он Исааку. Челюсти его были сжаты от напряжения. — Давай, ползи!

Эта команда относилась к Рози, но та подсадила на подоконник визжащую девчонку. «Ползи!» Не прекращая визга, девушка благополучно переползла через живой мост, и на другой стороне её подхватили прибежавшие на помощь студенты. «Давай скорей!» — скомандовал Димарко, и Рози начала свой путь по его спине. Она была вдвое больше той визжавшей девчушки, и Исаак чувствовал, как задрожали от напряжения руки Димарко. И вот когда Рози доползла примерно до середины, на подоконнике возникла охваченная огнём фигура женщины. Прежде чем кто-нибудь успел что-то сообразить, она с криком бросилась на спину Рози. Исаак изо всех сил вцепился в руки Димарко, кисти его рук мертвенно побледнели, из-под ногтей выступила кровь. Студенты через голову Исаака тоже пытались удержать Димарко, но тяжесть была слишком велика. Исаак чувствовал, как руки старого итальянца сползают с доски — это приближалась катастрофа… Последнее, что врезалось в память, — расширенные от ужаса глаза Рози и багровое, напряжённое лицо Джино Димарко.

Тело Димарко опознали по усам, а Рози опознать так и не удалось: её обезображенные останки не отличались от останков других работниц, погибших в этот день на фабрике. Среди ста сорока шести погибших было сто двадцать женщин.