Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф. Страница 102

Ей в пепел обращаться серый,

Покуда не найдет прощенья слов.

Печали отдалась девица.

Невеста неневестная в тоске

Водою хладной обратилась, -

Рассыпались жемчужны по земле.

Напрасно ждет альманд рассвета,

Настать которому не суждено.

Не знает - пред рассветом этим

Его мечом убийство свершено.

Ядъяра, канафъяра братья

Возглавили, и грянул новый бой.

Но тщетны были их старанья -

Отныне Аланар владел землей.

Клинок, что назван Аштагором

Напоен знаньем и необорим.

С ним Аланар назвался богом,

Богами им рошъяра окрестил.

Искал отца, но поиск тщетен -

Его отец теперь не был рожден.

Он сыну себе в услуженье

Навек беречь назначил Аштагор».

Слушатели не перебивали рассказчика, но с интересом внимали, голос завораживал и устрашал одновременно. С большим восхищением они рассматривали изваяния, интуитивно угадывали изображенных персоналий. Даже Итирон проникся общим благоговением - столь ярко, столь натурально были вырезаны в камне скульптуры, что чувства, обуревающие их, не нуждались в словах. Прекрасна Аеси настолько, что тяжело отвести от нее взгляда, и настолько ужасен Вологам - едва узнав его, глаза отворачивались, стремясь найти другую, более приятную для них картину. Нигдарабо изображен в плаще и с посохом, лицо его неизменно скрывает подвязанный лентой капюшон. Сколько путники не пытались заглянуть под него, не могли понять, юн он или стар и, хотя словами Синей книги сказано, что Ахари его внучка, из горельефов не удавалось установить не только возраста, но даже его пола. Первое время они продолжали идти по каменной дороге, но постепенно она стала расширяться, вырастая в плащ. Когда повествование окончилось, путники достигли капюшона плаща под ногами и рельефа на стене, на котором фигура подобная человеческой, скованная по рукам и ногам изображалась в большой пустынной зале с колоннами, цепи держал загнанный в пол клинок, с другой стороны к нему приближалась фигура в мантии. Подобных картин было несколько, единственная деталь, меняющаяся на них - фигуры с противоположной от узника стороны. В последнем из череды рельефов фигуру в мантии заменили вырезанные начерно восемь силуэтов, двое из которых шли позади прочих. В последней сцене узник, которого путники уже знали по прошлым рельефам, вручал меч одному из гостей, другие четверо стояли или же пытались встать, очевидно, раненные, а оставшихся двоих и еще одного с ними не было. На стене напротив изображалась еще одна не озвученная сцена: десятки и сотни силуэтов, чьи контуры мастер едва обозначил, а перед ними фигура, опять же, присутствующая в работах прежде и, как и всегда, она стояла на постаменте, выпростав руку к горизонту, а второй рукой, словно от солнца, прикрывала глаза.

- Ты рассказал нам не всю историю, - заметил Граниш.

- Верно, - донеслось совсем близко. - История Аштагора незакончена. Последние сцены должны быть ясны без слов, но если вам все равно нужны слова:

«Один пришел - забрал шепот.

Девятеро пришли - забрали смерть.

Там, где тысяча проходит

Недремлющий страж встречает рассвет».

- Странно, - удивился Дъёрхтард. - окончание написано другим слогом.

- Это альгар, - напомнил голос. - Язык без слов. Я могу озвучивать его образы снова и снова, и каждый раз детали истории и само ее преподношение будут разниться.

- Кто забрал шепот?

- Ты, Дъёрхтард, должен знать его лучше других.

- Довольно играть, - прервал стража Амутар. - Покажись.

- Как изволите.

Тьма впереди расступилась и вжалась в стены. В конце залы возвышалось нечто, узнать в ком человека или зверя можно было, лишь обладая изрядной фантазией. Оно нависало грозовой тучей в свете слабого огня в нишах, как в лучах заката, словно гора полыхающего угля, изо рта - дым, вместо глаз - вулканическое стекло. Его торс и ноги то появлялись, то исчезали в клубах копоти и огня, у них не было определенной формы, неизменными оставались только руки - длинные и тлеющие с тонкими пальцами и острыми когтями, каждую из которых удерживали три адарионовых кольца, и еще одно кольцо, но крупнее сковывало шею. К ним крепились адарионовые же цепи, они многократно обвязались вокруг чего-то круглого, а длина их была такова, что Кетэльдон мог свободно перемещаться по всей зале. Он выглядел устрашающе, но оставался на месте. Его глаза не шевелились, и оттого каждому чудилось - смотрят именно на него.

- Кетэльдон, - произнес Дъёрхтард со смесью страха и восхищения, столь необычное предстало зрелище. - Твои деяния оставили большой отпечаток в Синей книге, а ведь прежде это имя мне было незнакомо.

- Смертные, - одно это слово было сказано так, что объясняло все стоящие за ним мысли. Кетэльдон проговорил его без презрения, но снисходительно и с некоторой грустью. Все же он развил мысль: - время пожирает вашу память как лесной пожар и все ваши знания - угли, из которых вы пытаетесь сложить лес. Открыла ли история Аштагора старые замки новыми ключами?

- Многое я увидел в другом свете, - согласился маг. - Люди в наши дни почитают лишь некоторых рошъяра, о других, таких как ты или Ахари, нам неизвестно. Немногие из нас верят в существование иных миров и сил, а почти все знания, которыми мы располагаем, предоставлены нам только рошъяра. Для нас они чаша порядка, стоящая против остальных сущностей. - Дальнейшие слова мага Кетэльдон заглушил смехом. Он раздувался и обдавал гостей дымом и горячим воздухом, так что многие из боязни обжечь глаза, прикрыли их руками.

- Прежде я никогда не слышал о битве Двух начал, - произнес Амутар. - Но боги привнесли порядок в наш мир, мне не в чем их упрекнуть. Исключения вы с Ахари - предатели рода.

- Предатели? - удивился Кетэльдон. - Мы уничтожили Адояса, а с ним и власть занавъяра, мы свергли Нигдарабо и дали великую силу рошъяра. Аланар получил верховенство и, дабы обелить себя, проклял собственную дочь. Верно ли он поступил? Видя ваше преклонение рошъяра, понимаю, что да. Ведь когда мнишь себя героем, за такового тебя и почитают.

- А Нигдарабо? - спросил Дъёрхтард. - Каким он был?

- Я не помню. Не помню его лица, его голоса. Аштагор стер его из бытия, но истинную силу клинок обрел, лишь испив душу Странника, потому он сохранился на страницах Синей книги.

- Ты знаешь, где Синяя книга?

- Здесь, - Кетэльдон обвел рукой рельефы, затем приложил ее к голове. - И здесь.

- А что стало с альмандом?

- Яг-Ра-Тах потерял свой меч, своего друга, а затем и весь свой род. Аштагор был его частью, а сам альманд частью меча. Когда Нигдарабо пал, Яг-Ра-Тах испил его силы и коснулся небытия. Он застыл между мирами, и даже альманды не смогли возвратить его в проявленный мир. И все же он проявляется, сила его растет и однажды он сумеет вернуться. Бха-Син-Джала нашел способ пусть ненадолго, но возвращать Яг-Ра-Таха в этот мир желаньем младших рас. Это ловушка смертной гордости, а для самого альманда возможность укрепиться в Яраиле.

Путники обдумывали услышанное. Будучи пленником Ветхого Плаща, Кетэльдон рассказал удивительные вещи, происходящие далеко за пределами его тюрьмы, для своего положения он был на редкость осведомлен о событиях окружающего мира, и это не могло не тревожить.

- Ты вырезал эти картины? - спросил Граниш.

- Да.

- Некоторые изображенные события произошли до твоего рождения, другие, - Граниш посмотрел на последние скульптуры, - еще не свершились. Откуда все они тебе известны?

- Тысячелетия я провел в заточении, бесконечно сильный в могиле Нигдарабо и не способный вырваться из нее. Собеседником мне стал Аштагор. Я начал слушать и научился слышать. Аштагор поведал мне о многих удивительных вещах. Почти всегда он дремлет, но когда пробуждается, занимательней рассказчика не сыскать под сенью Яргулварда.

- Когда он просыпается и почему? - продолжал Граниш.

- Гораздо приятней познать что-то самому, чем получить готовый ответ, не приложив к разгадке усилий. Если вы не получите Аштагора, знание вам не пригодится, если же каким-то образом сумеете его забрать, вскоре найдете ответ сами.