Штурм Берлина (Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - Герасимов Евгений Николаевич. Страница 31

На чердаке была установлена стереотруба. Я стал наблюдать. Впереди был Берлин, а совсем рядом выложенные камнем берега Шпрее, водная станция со спортивными гичками и байдарками. Лодочки лежали на берегу, вверх днищами. Сразу же созрело решение переправляться через Шпрее на этих спортивных лодочках. Я увидел два целых моста, но они находились не на нашем участке, и можно было только позавидовать соседям.

Ночь была лунная, по Шпрее ходили синие волны. Я собрал командиров полков. Мы с ними отправились на рекогносцировку. Нет, отправились, это слишком красиво сказано. Мы просто-напросто поползли на животах к домам, стоящим около Шпрее.

Форсирование Шпрее было назначено на 10 часов утра. Я пошёл в головной полк. Артподготовку мы вели лишь по западному берегу, несмотря на то, что немцы были ещё на восточном берегу. Мы боялись побить снарядами лодки, на которых предстояло переправляться.

На пути к реке было страшное побоище. Немцев полегло здесь столько, что негде было ступить.

Когда мы подошли к Шпрее, я сказал бойцам:

— Счастливого пути!

Вода кипела от пуль. В это время на берег выскочило несколько машин с пушками на прицепах. Это были наши противотанкисты, которыми командовал гвардии майор Репин. Репин сидел за рулём первой машины. Он развернул дивизион, подбежал ко мне.

— Куда стрелять, товарищ генерал?

Я показал на воду, которую секли пулемётные очереди.

Репин открыл огонь по домам, откуда били немецкие пулемёты.

Первыми через Шпрее переправились вплавь четыре бойца. Достигнув берега и уничтожив там два вражеских пулемётных расчёта, они закурили, и это промедление в бою стоило им жизни.

Вскоре на тот берег переправилось несколько батальонов. Но бойцы не продвигались — залегли. Это был очень опасный момент.

Я не мог удержаться, приказал дать мне лодку, сел вдвоём с командиром артиллерийского полка гвардии подполковником Зотовым. Мы оттолкнулись от берега и поплыли через Шпрее. По реке рвались снаряды, нас бросало на волнах. Две трети реки мы преодолели, в это время снаряд ударил совсем близко, лодка рассыпалась, и мы очутились в воде. Не знаю почему, вода показалась мне горячей. Я скинул шинель и поплыл. Плыть было трудно, вокруг падают снаряды, волна бьёт. Генеральская фуражка каким-то чудом удержалась на моей голове. Бойцы увидели её, и кто-то крикнул:

— Хлопцы, генерал плывёт!

Гвардейцы рванулись вперёд, и когда мы вылезли на берег, там уже никого не было. Передовые батальоны уже прошли вперёд.

Не успела с меня стечь вода, как пришлось принимать рапорт радиста:

— Рация переправилась, связь с комкором есть.

Комкор передал мне по радио:

— Держитесь за плацдарм, расширяйте его.

После апрельского купанья было очень холодно. Развели на берегу костёр. Связисты набрали в котелок оглушённой снарядами рыбы, решили варить уху. Вспомнились партизанские деньки. Только сидели мы теперь не в русских лесах, не у русских рек, а у немецкой реки Шпрее.

Сапёры захватили катер с паромом и переправили через Шпрее четыре пушки. Через Шпрее мчались наши «амфибии».

Гвардии младший лейтенант

А. КЛИМКОВИЧ

Сапёры у баррикады

Вот, наконец, между развалинами разрушенных домов мелькнула голубая полоска воды. Шпрее! Последняя водная преграда на пути к победе.

Сапёр гвардии старший сержант Анатолий Логунов и его бойцы переправлялись с первыми пехотинцами. Приказ старшего командира гласил: «Центральная улица, по которой должны пройти наши танки, забаррикадирована немцами. Приказываю расчистить путь, разобрать баррикаду!».

Едва лодки наших воинов отчалили от берега, как одновременно с разных сторон заговорили огневые точки гитлеровцев. Казалось, гвардейцам не преодолеть этот сплошной огонь, становившийся с каждой минутой всё сильнее. Кругом кипела вода от пулемётных очередей. Рвавшиеся мины вздымали столбы водяной пыли. Из ближайших домов открыли огонь фаустники.

Но наши лодки двигались вперёд.

Всё ближе и ближе берег, сверкавший вспышками выстрелов. Вот уже до него осталось несколько метров. Старший сержант Логунов первым выскочил на набережную и, строча из своего автомата, бросился вперёд. За ним последовали остальные бойцы. Им удалось ворваться в один из домов и уничтожить его гарнизон.

Под огнём врага быстро наводились мосты. Одна за другой прибывали новые лодки, высаживались новые гвардейские подразделения и шли вперёд, очищая квартал за кварталом.

Вот уже пройдена половина улицы, взята баррикада.

Штурм баррикады.

Сапёры Логунова повесили автоматы за спину и приступили к работе. Вдруг из подвала углового дома застрочил пулемёт. К нему присоединилось несколько автоматов. Стреляли также из окон чердака. Пришлось залечь, А с того берега одна за другой неслись радиограммы: «Начинаем переправлять танки. Спешите!», «Быстрее обеспечивайте проход танкам!».

Старший сержант Логунов приказал продолжать работу, несмотря на огонь врага. Он посмотрел на гранаты, висевшие у него на поясе, и побежал к дому, где сидел пулемётчик.

Немцы заметили храброго воина и открыли по нему стрельбу. Гвардеец бежал, прижимаясь к стенам домов, падал и снова вскакивал.

Прошло всего несколько минут, но казалось, что часы прошли, пока Логунов преодолел последние метры улицы. Две гранаты полетели в окно подвала. Вражеский пулемёт замолк.

Ещё горячей закипела работа у сапёров. С чердака раздавались автоматные выстрелы, но на них никто не обращал внимания. Уже доносился гул моторов с нашего берега.

Вместе с сапёрами работал и их командир. Во время поединка с немецким пулемётчиком Логунов был ранен в ногу. Но надо было как можно быстрее разобрать баррикады, и старший сержант забыл о ране.

Проход был сделан вовремя. Переправившиеся советские танки неудержимой лавиной устремились в него, ринулись вперёд по широкой улице, вперёд, к центру Берлина, к победе. А на их броне вместе с десантами автоматчиков сидели отважные сапёры гвардии старшего сержанта Логунова. Впереди было ещё много улиц и много баррикад.

Гвардии капитан

ИВАНИХИН

Первый залп по Берлину

Пройдены Зееловские высоты, позади остался Мюнхеберг. Мы стремительно движемся к Берлину…

На остановках бойцы спрыгивали с машин, нетерпеливо подбегали к табличкам и дорожным указателям, чтобы узнать, сколько осталось до города, и прикидывали, когда дивизион вступит в него. Никто не сомневался, что мы будем в Берлине. Стоял лишь вопрос — когда? Завтра или послезавтра? В те дни нам казалось, что сопротивление противника будет всё слабее и слабее. В воздухе уже не висело столько вражеских самолётов, куда реже стал артиллерийский огонь, всё чаще и покорнее подымали руки «тотальные» фрицы в широченных шинелях и огромных пилотках, съезжающих на глаза.

По мере приближения к городу в полку завязывались споры: кто первым даст залп по вражескому логову. И, как водится, гвардейцы каждого дивизиона были уверены, что первыми дадут залп именно они. Вызывала опасение мысль, что другие полки могут опередить нас, но эту мысль отгоняла уверенность, что танкисты, которые шли впереди, нас не подведут, а мы от них не отстанем. У всех было приподнятое, праздничное настроение. Многие вспоминали битву под Сталинградом, славный путь, который прошёл полк с тех пор, вспоминали пророческие слова товарища Сталина и с гордостью говорили: «Вот и на нашей улице праздник!»

Наконец, на пути стали появляться первые дачные посёлки. Начинались юго-восточные пригороды Берлина с их маленькими домиками и разбитыми на прусский лад садами. Возле домов стояли немки и немцы, подобострастно улыбавшиеся нам.

До Берлина оставалось не более 10–12 километров. Меня и моих людей стала мучить боязнь: не подошёл ли какой-нибудь из наших дивизионов раньше нас на дистанцию залпа. Но нет, все три дивизиона полка были примерно в одинаковом расстоянии от цели.