Штурм Берлина (Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - Герасимов Евгений Николаевич. Страница 33

Вдруг слышу, что командира полка вызывают к телефону.

— Кто? — спрашивает гвардии майор Кузов на ходу.

— Генерал, — тихо отвечает связист.

Кузов взял трубку и сказал своим спокойным сипловатым голосом:

— Я вас слушаю, товарищ генерал.

Видимо, они сверили часы, потому что гвардии майор Кузов сказал:

— У меня девять часов.

Как я потом узнал, генерал объяснил майору задачу, стоящую перед полком. Генерал предупредил, что в 9.50 начнётся артподготовка и будет продолжаться до 10.00.

— Есть, товарищ генерал. Задача будет выполнена. Есть!

С этими словами он передал трубку, откашлялся и пошёл к столу кончать завтрак. За столом (это была пустая бочка, поставленная кверху дном), как ни в чём не бывало, продолжался оживлённый разговор.

Время шло. Майор Кузов окончил завтрак, закурил и подошёл к телефону.

9.45. Звонок. Связной берёт трубку и тут же докладывает гвардии майору:

— Генерал.

Кузов крепко затянулся папиросным дымком и взял трубку.

— Да, я готов, — ответил он, выслушав вопрос генерала.

Последние минуты на исходе.

И вот ударили «катюши», заговорила наша артиллерия, которая стояла у моста в 150–200 метрах от нас. Этот мост был переброшен через улицу; под ним и стояли наши пушки. В ту же минуту заревели моторы танков, тех самых, что были у нашего дома.

Командир полка подошёл к дверям и сказал:

— Ну, фрицы, держись! Мы начинаем.

Каждый, кто где мог, пристраивался, чтобы наблюдать за ходом боя и за вспышками от выстрелов из окон, где засели немцы — снайперы и фаустники.

Десять минут шёл громкий разговор артиллерии.

А в это время командир полка вызывал к телефону комбатов.

Он приказывал:

— В десять ноль-ноль — вперёд! В десять ноль-ноль — вперёд!

Артподготовка закончилась, и советское оружие сменило громовый голос на более частый и трескотливый.

Наши автоматчики перебежками двинулись вперёд по заваленной кирпичами улице.

Головной танк тронулся. Остальные закрыли люки и стали на месте поворачивать башни то вправо, то влево, приспосабливаясь вести огонь по домам, из окон которых стреляли немцы.

Вдруг передний танк остановился. Из него повалил дым. Это фаустпатрон угодил в цель. Танк горит. Три танкиста выскочили наружу и попадали у гусениц. Через пару минут двое поднялись, подбежали к дому и скрылись в дверях. Третий не подымается. Мы все увидели, что он шевелится и поводит руками. Это — водитель. Он обожжён. К нему подползли два пехотинца, взяли его и быстро переправили в дом.

Танк, стоявший у нас под окном, дал выстрел из пушки. Зазвенело в ушах и спёрло дыхание от пороховых газов.

На одной из берлинских улиц.

Слышу крики «ура». Это наши автоматчики совместно с пехотинцами штурмуют угловой трёхэтажный дом.

Тут меня позвал мой помощник, гвардии старший сержант Целых.

— Товарищ командир взвода, — сказал он, — связи нет. Кому прикажете идти на линию?

Я его едва слышал от шума в ушах. Приказал идти Сердечному.

Гвардии ефрейтор Сердечный схватил аппарат, полкатушки кабеля и выбежал на улицу. При таком сильном движении танков можно угодить под гусеницу. Но Сердечный, не обращая внимания на свист пуль и минных осколков, применялся к движению танков; он перебегал от танка к танку, от дома к дому, пока не скрылся из виду.

А на улице не видно ничего, кроме танков «ИС», которые медленно продвигаются вперёд и стреляют из своих длинноствольных пушек, в частности, по дому, который стоит на углу улицы Хольцмарктштрассе и Маркусштрассе. За этот дом немцы яростно дерутся, в этом направлении ушёл Сердечный…

Телефон ожил. Связь восстановлена за десять минут. Время идёт, а Сердечного всё нет. Ну, думаю, погиб.

И в эту самую минуту слышу звонок. Схватил трубку и кричу:

— Жанр слушает!

— Это Жанр? — слышу в трубке.

— Да, Жанр.

— Я с линии. Ну как, связь есть?

— Есть! Приказываю пробираться ко мне.

Вдруг слышу, кто-то кричит:

— Командир взвода связи!

Оглядываюсь — командир полка. Подлетаю к нему и докладываю тоже во весь голос:

— Слушаю вас, товарищ гвардии майор!

Он мне говорит:

— Сейчас штаб полка должен перейти вон в тот дом. Туда надо дать связь. Но смотри — осторожно, с дома, что на передней улице, бьёт пулемёт.

— Да, — говорю, — вижу. Дело не шутейное. Но если надо, то будет выполнено. Целых! — крикнул я своему помощнику. — Приказываю дать связь вон в тот дом. Берите с собой две катушки кабеля и один аппарат, даю в помощь двух бойцов. Ввиду тяжёлой обстановки срок вам — сорок минут.

— Есть, — ответил гвардии старший сержант Целых и пошёл брать имущество связи.

Через пять минут, сгибаясь под тяжестью катушек, он выбежал за дверь. За ним следовали гвардии сержант Алексеев и Сердечный, который только что возвратился с задания.

Противник их заметил и дал очередь из пулемёта, которой ранило одного пехотинца, тоже делавшего перебежку. Ну, думаю, не решатся мои хлопцы дальше тянуть — и выбежал сам. Добрался до угла дома, где они остановились, вижу — Целых нет. Спрашиваю: где помкомвзвода? Мне говорят, что Целых ушёл на поиски обходного пути. Целых явился с неудачей — другого пути не оказалось.

Тогда я принял решение:

— Потянем прямо по дороге.

Целых взял катушку и пополз по кирпичам. Я с аппаратом последовал за ним.

Связь была наведена через сорок пять минут. За нами, также перебежками, пришёл гвардии майор Кузов, а за ним и весь штаб полка.

На этом месте штаб находился до следующего дня. Бой продолжался, не утихая, и всё время командир полка имел бесперебойную связь с командиром дивизии.

Дважды Герой Советского Союза маршал бронетанковых войск

П. РЫБАЛКО

Удар с юга

Я сидел в большом кабинете в квартире какого-то эсэсовского полковника. Его жена постучалась в дверь. Услужливо улыбаясь, она положила передо мной «Атлас командира РККА». Этим она, должно быть, хотела снискать моё расположение.

На книге была печать библиотеки Полтавского ДКА. Этот атлас похитил муж немки и привёз его в свой берлинский особняк как трофей.

Я невольно открыл лист с картой Германии и нашёл Берлин. Вот он, чёрный паук, который и на карте выглядит как паук, со всеми своими дорогами, автострадами и кладбищами.

Ещё когда мы подходили к Висле, на моём командном пункте висел план Большого Берлина. Я запоминал названия улиц германской столицы, расположение заводов, парков и площадей, изучал подступы к Берлину.

Никогда не забыть, как однажды маршал Конев, наклонившись ко мне, как бы по «секрету», тихонько сказал:

— Имей в виду, Берлин будем брать.

И я также «потихоньку» начал настраивать своих генералов, офицеров и солдат на мысль о том, что мы будем брать Берлин.

Правда, я думал, что нам придётся брать Берлин с востока. Оказалось иначе.

Когда мы вышли на исходные рубежи у реки Нейсе, стало ясно, что путь наш значительно южнее — на город Бранденбург.

Неужели все труды по изучению Берлина пропали даром? Признаюсь, хотя я отлично понимал, что и на этом направлении мы участвуем в Берлинской операции, это известие ошеломило меня. Но только на минуту. Так или иначе, я был уверен, что где-нибудь да «подвернут» нас к Берлину.

С первого дня операции все наши действия можно охарактеризовать одним словом — стремительность. На реке Нейсе танки прорывали вражескую оборону в боевых порядках пехоты. Мы не стали ждать, пока будут наведены переправы через реку. Танкисты тщательно задраили люки и пустили танки вброд. Никогда не забыть мне надписи на одном танке: «У меня заправка до самого Берлина».

В 3 ч. 10 м. 18 апреля, когда мы были в двух километрах от Шпрее и устремлялись на Бранденбург, я получил директиву от командующего фронтом форсировать Шпрее и развивать стремительное наступление в общем направлении Фетшау, Гальсек, Барут, Тельтов, южная окраина Берлина.