Штурм Берлина (Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - Герасимов Евгений Николаевич. Страница 32
Перед вечером 22 апреля мы остановились в лесу у пригорода Берлина — Уленхорст. На улицах и площадях ещё шли горячие бои. Всю ночь гвардейцы Катукова выкуривали немецких фаустников и автоматчиков из подвалов и чердаков.
Утром в 8.00, когда дивизион был уже на северо-западной окраине Уленхорста, меня и командира 2-й батареи старшего лейтенанта Пастухова вызвал к себе командир дивизиона капитан Украинский. По какому-то необычному виду капитана мы сразу догадались, какое получим задание.
— Готовьте данные по Берлину! — сказал он. — Стрелять по Силезскому вокзалу. Огонь вести двумя установками: одна из вашей батареи и одна из второй. Залп дать ровно в 8.30… Ясно?
— Ясно, товарищ капитан! — в один голос ответили мы. — Разрешите выполнять?
Получив необходимые разъяснения, мы побежали на батареи сообщить радостную весть и готовить данные. Радость солдат была безгранична. Люди чуть не плясали. Каждый просил назначить на огневую позицию его орудие. Я выбрал первый расчёт командира орудия гвардии сержанта Донченко. Со своим орудием он отличился еще в боях под Белгородом, дал за это время свыше ста залпов и сохранил установку в исправности, хотя на её железном теле было много пробоин и царапин. Пастухов выделил для ведения огня расчёт старшего сержанта Силаева.
За десять минут до срока обе установки заняли огневые позиции. Противник вёл жестокий артиллерийский и миномётный обстрел наших боевых порядков. Но данные для стрельбы уже готовы, командиры батарей и огневых взводов заняли места в установках, чтобы лично вести огонь.
Направляющие орудий с тяжёлыми минами устремились в сторону Силезского вокзала.
Все замерли, следя за командиром дивизиона, который стоял тут же с часами в руках. Эти последние минуты были самыми томительными. Вражеский огонь становился всё более ожесточённым. Осколки снарядов бороздили воздух, но все смотрели только на своего командира и его часы. Вот он, не отрывая глаз от стрелки, расстёгивает кобуру, достаёт пистолет и подымает его вверх.
— По фашистскому логову, залпом… — громко звучит протяжная команда, — огонь!
Вместе с последним словом гремит пистолетный выстрел. «Катюши» грозно скрежещут, и в сторону немецкого вокзала уносятся огненнодымные молнии тяжёлых реактивных снарядов…
— Ура!.. — радостно кричат солдаты.
Первый залп по Берлину дан!
Старшина
А. ВОЛКОВ
Баррикада под мостом
Это было, когда наш артиллерийский полк вступил на окраины Берлина.
Батарея поддерживала наступление танков.
Выводить на огневые позиции пушки на машинах было невозможно, потому что с фронта и флангов стреляли немецкие танки и фаустники. Я решил сломать забор и на руках катить орудие по двору. Через тридцать минут уже была выбрана огневая позиция в сарае. В стене был сделан пролом, так что наружу выглядывал только ствол. Отсюда можно было простреливать две улицы.
Поступил приказ двигаться вперёд. Танк, поддерживаемый моим орудием, пошёл, но уже у следующего дома в танк полетел фаустпатрон. К счастью, этот снаряд не причинил ему вреда. Я успел заметить, откуда бил фаустник, и, пока тот готовил второй выстрел, одним снарядом уничтожил немца. Мы заняли ещё один дом. Немецкие автоматчики и пулемёт, стрелявшие в упор из окон этого дома, также были уничтожены.
Продвинулись ещё метров на двести и были вынуждены остановиться, так как шоссе, вдоль которого мы наступали, уходило под железнодорожный мост, а под мостом была воздвигнута баррикада, из-за которой стреляла немецкая противотанковая пушка. Кроме того, оттуда били автоматчики и фаустники.
Это была первая баррикада, которую мы встретили в Берлине.
Снаряд моего орудия не пробивал её сорокасантиметровых брёвен. Тогда я решил подняться на железнодорожное полотно и действовать оттуда.
Через огород, через канаву мы покатили орудие на руках, но на полотно взобраться не удавалось: откуда-то бил немецкий снайпер. Надо. было выследить, откуда же он стреляет. Несколько раз высунув каску, мы установили, что стреляет он из-за трубы, с крыши четырёхэтажного дома. Тут же, развернув орудие, я снял снайпера первым снарядом. Но полотно простреливали также и автоматчики, так что пушку нам пришлось катить стволом вперёд, прикрываясь от пуль щитком орудия.
Заряжающий стал готовить снаряды. Вдруг откуда-то сбоку застрочил автоматчик. Пришлось залечь, причём единственным укрытием были рельсы.
Хорошо, что лежать пришлось недолго. Танкисты сразу заметили автоматчика и сняли его выстрелом из орудия. Представилась возможность действовать. И надо сказать, что действовал наш расчёт молниеносно. Никого не пришлось торопить. Каждый отлично понимал, что промедлишь секунду — и останешься здесь, на полотне, навсегда. Пока пушку готовили к стрельбе, я обнаруживал цели: два фаустника, стрелявшие из щелей в баррикаде, крупнокалиберный пулемёт метрах в двухстах от баррикады, в подвале ближайшего дома, и один автоматчик на балконе этого же дома, время от времени дававший короткие очереди.
Я указал цели наводчику сержанту Чурикову и приказал уничтожить сначала фаустников, затем автоматчика, — ведь он каждую минуту мог подняться и обстрелять нас, — а затем уже бить по немецкому пулемёту, что в подвале.
Орудие открыло огонь.
Действовали только наводчик и заряжающий сержант Куклин, остальные находились в укрытии. За две минуты были уничтожены все четыре цели, и я махнул танкистам пилоткой: «Вперёд!»
Поддерживаемый моим орудием, танк двинулся дальше.
Гвардии старшина
Г. ЧЁРНЕНЬКИЙ
У аппарата и на линии
Кончился боевой день 21 апреля.
Командир полка Герой Советского Союза гвардии майор Кузов приказал покормить людей и быть настороже, так как противник находился в трёхстах метрах от нас.
Артиллерия вела редкий огонь. В штабе полка рассматривали карту, обсуждали результаты боя за истекший день и намечали план боя на завтра.
Настало 22 апреля. 7 часов утра. После ночной передышки все ждут приказа о наступлении. Улица, по которой мы должны продвигаться, забита обломками зданий, кирпич навален грудами. Посреди улицы длинной колонной стоят танки и прогревают моторы.
Гвардии майор Кузов спросил одного танкиста, зашедшего в штаб:
— Ну, танкист, готовы вы к продвижению?
— Так точно, готовы, товарищ гвардии майор… Только уж вы предупредите своих орлов, а то время сейчас — сами знаете…
— Что именно?
— А то, что, говорят, части генерала Кузнецова уже подходят. До рейхстага ведь не больше трёх километров осталось.
Командир полка усмехнулся и сказал:
— Понятно. Вы боитесь, как бы генерал Кузнецов нас не опередил… Что ж, бейте по точкам противника, как били вчера, а за моим народом остановки не будет!..
Мне не пришлось дослушать этот разговор. Гвардии ефрейтор Сердечный, который сидел у телефона, крикнул мне:
— Товарищ гвардии старшина Чёрненький, вас к телефону!
Взял я из рук Сердечного трубку и говорю:
— Слушаю.
У телефона был мой командир батальона гвардии майор Демиденко. Он приказал, чтобы связь командира полка с генералом работала, несмотря ни на какие трудности. Повторив приказание, я передал трубку телефонисту и направился в другую комнату.
В дверях встретился мне командир полка. И он о том же:
— Как связь?
— Связь имеется, товарищ гвардии майор, — докладываю.
А сам подумал: «Жаркое будет дело сегодня».
Командир полка прошёл к себе и сел с тремя офицерами завтракать.
Я ещё с полчаса наблюдал, как наши артиллеристы прямой наводкой били по тем домам, откуда немецкие снайперы стреляли по отдельным красноармейцам и офицерам, которые делали перебежки от двери к двери, чтобы поближе подобраться к противнику.