Грани лучшего мира. Дилогия (СИ) - Ханыгин Антон. Страница 95

   Он услышал ее. Король взглянул на жену, и рассеянный блеск безнадежного непонимания в его глазах сменился блеклым свечением нежности. Но ненадолго. Мысли о развязанной войне и неожиданном наплыве кровавого исступления на старого друга заставили Бахирона поморщиться, словно он испытал резкую боль.

   - Я знаю его с детства. Поверь, так сильно люди не меняются, - сказал Мур, в очередной раз измерив шагами палатку. - Что-то произошло. Где-то что-то постоянно происходит. Но без Шеклоза и его Тайной канцелярии я как будто лишился ушей и глаз. Не слышу свою страну и не вижу, но зато чувствую ее боль.

   - Уверена, Комитет не стал бы держать тебя в неведении, - осторожно заметила Джоанна. - Тебе нужно довериться им, они стараются сохранить мир в Алокрии.

   - Понимаю, - согласился Бахирон. - Но не могу поверить, что все это натворил один человек...

   - Ты не можешь поверить, что все это натворил Илид По-Сода.

   Король взглянул на жену и печально усмехнулся. Она, как всегда, была права. В этот момент на палатку упала человеческая тень.

   - Ваше Величество, позволите? - раздался неуверенный голос снаружи.

   - Входи.

   Внутрь протиснулся солдат. Он был очень бледен, держал руки за спиной, а его глаза беспокойно бегали по стенам палатки, не решаясь встретиться с взглядом короля.

   - Что случилось? - спросил Бахирон.

   - Из лагеря диктатора По-Сода вернулся ваш посыльный, которого вы отправили вести переговоры о перемирии с республикой, - промямлил солдат.

   Король замер на полушаге. Около десяти дней назад он начал стягивать все свои силы в одну большую армию, чтобы двинуться прямо на Градом, сметая любое сопротивление на своем пути. Времени и сил на затяжную войну катастрофически не хватало, поэтому Бахирон Мур решился на отчаянный шаг - атака в самое сердце республики, захват марийской столицы. Если Мария будет разговаривать только после своего поражения, то так тому и быть. Но Илид По-Сода прознал о планах короля, а просчитать маршрут с его стратегическим гением - плевое дело. Республиканская армия, собранная в один кулак, встала на пути Бахирона непреодолимым препятствием. С того момента неизбежно надвигался день самого кровопролитного сражения в Алокрии за последние несколько десятилетий. И вот он настал.

   Утром Бахирон отправил парламентера в лагерь республиканцев. Даже накануне сражения король не терял надежды на бескровный исход, он хотел воззвать к благоразумию Илида, сообщить о вторжении фасилийцев и убедить в необходимости объединения усилий против общего врага. За последнее время Мур во многом изменил свой взгляд на управление страной, он был готов к переговорам, компромиссам и уступкам.

   - И где сам посыльный? - нетерпеливо спросил Бахирон.

   - Здесь...

   Солдат достал из-за спины небольшой холщовый мешок. На ткани без труда угадывались выступающий нос, подбородок, провал раскрытого в безмолвном крике рта и округлые формы головы. С промокшего дна через равные промежутки времени срывались алые капли и падали на ковер королевской палатки. Джоанна вскрикнула и отвернулась.

   - Это все? - нахмурившись, уточнил Бахирон.

   Убийство парламентера - величайшее бесчестье для воина. Если в мире и существовало преступление, которое не могло оправдать даже война, то это именно оно.

   - Есть и другие части, - промямлил солдат. - Принести?

   - Послание, - рявкнул король. - Письмо, записка, знак, рисунок. Илид прислал что-нибудь?

   Еще сильнее побледневший солдат подавился своими словами и смог только отрицательно помотать головой. Взмахом руки Бахирон повелел ему уйти.

   - Вот, значит, каков твой ответ, Илид, - задумчиво пробормотал Мур.

   Подсев к Джоанне, он обнял ее за плечи, чтобы она успокоилась. Вряд ли беременным идет на пользу созерцание отрубленных голов в мешках. Королева пыталась закопаться в гору подушек, которые Бахирон, предпочитавший держаться в походах с солдатами наравне, приказал раздобыть специально для нее, но, почувствовав объятья мужа, она быстро пришла в себя. Ведь Джоанна носила в чреве будущего наследника престола - ему не должны передаться ее страхи и слабости. Сильные дети рождаются только у сильных матерей.

   - Я устал, - тихо произнес король. - Не верю, что это происходит со мной.

   - Он просто слишком рьяно желал добра и процветания Марии, - ответила Джоанна, поправляя упершуюся в живот рукоять королевского меча. - Это желание переросло в одержимость, и Илид стал настоящим монстром. Республика только помогла ему в этом ужасном превращении, сделав марийским диктатором.

   - Не По-Сода - так кто-нибудь другой был бы на его месте, - вздохнул Бахирон. - Из королевского дворца я наблюдал за провинциями Алокрии, но все это время не мог разглядеть людей, которые живут в них, не говоря уже про их взаимоотношения... Гражданская война была неизбежна, теперь-то это очевидно.

   Королева подняла голову и взглянула в глаза мужа. Сейчас он был похож на мужчину, скорбящего о судьбе любимого ребенка, коим была для него Алокрия. Его дитя раньше росло, веселилось и было счастливо, пока тяжелая болезнь не привела с собой нетерпеливую смерть. Теперь Бахирон стоял у смертного одра своей страны и с оружием в руках отгонял от нее погибель.

   - Значит, нам остается только бороться, - прошептала Джоанна.

   - Верно, - согласился король. - Но в этой борьбе мне не победить. Я бы мог смириться с потерей старого друга, пожалеть воспаленный рассудок Илида и на плахе избавить его от мучений. Я пережил бы развал страны, чтобы затем вновь объединить ее, сделав еще крепче и сильнее, чем когда бы то ни было. Я вытерпел бы собственные сомнения, принял тяжкую ответственность за принятые решения и облегчил страдания моего народа, навсегда избавившись от предрассудков об илийцах и марийцах. Если бы все было так, то я бы сражался и победил. Но Кассий...

   Бахирон замолчал, однако Джоанна и так все поняла. Ее отец вторгся в Алокрию с северо-востока и уже занял крепость Силоф. Сейчас он бездействовал, но лишь потому, что ждал удобного момента для нападения и окончательной победы. Сегодняшнее сражение королевской и республиканской армий, каким бы ни оказался его итог, повлечет за собой закат Алокрии как самостоятельной страны. Один только факт вторжения Фасилии означал неизбежное поражение Бахирона - любые его решения и действия стали заведомо неверными, результат предрешен - ни алокрийскому королю, ни марийскому диктатору не победить в этой борьбе.

   Джоанна мягко, но решительно высвободилась из объятий мужа. Беременная, красивая и невероятно сильная женщина стояла перед королем, и он не мог оторвать взгляд от воплощенного в его жене образа истинного материнства.

   - Я поеду к отцу.

   Бахирон вскочил на ноги и заставил Джоанну ощутить на себе полный беспокойства и бессилия взгляд. Король действительно боялся за нее, ведь он знал, что помешанный на своем поражении и позоре, олицетворением которого стала его дочь, Кассий может сделать с ней все что угодно. Но точно так же Мур знал, что она ни за что не отступится от своего решения.

   - Зачем, Джоанна? Это самоубийство!

   - Я должна это сделать. Если кто-либо в Алокрии и может переубедить его, то только я. Он меня недолюбливает, я знаю, но хотя бы выслушает. Этого может оказаться достаточно.

   - Кассий одержим местью уже тринадцать лет, его невозможно переубедить. И ты не только свою жизнь подвергаешь опасности, но и нашего сына! - Бахирон упал пред ней на колени. - Прошу тебя, не надо.

   Джоанна подошла к мужу, взяла его руки и возложила их себе на живот. Бахирон ощутил, как недоверчиво и осторожно толкнулся ребенок в чреве королевы. Но, почувствовав тепло отцовских ладоней, он успокоился.

   - Если я не смогу остановить отца, то наш сын все равно рано или поздно погибнет. Кассий не оставит в живых законного наследника алокрийского престола, даже если тот не будет угрожать его власти.