Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес". Страница 124

Хайнэ не мог не согласиться, и господин Астанико взял его под руку. Был он совершенно невозмутим, и Хайнэ уже решил, что он собрался делать вид, будто никакого разговора о книге между ними никогда и не было, как вдруг, перед самыми дверьми Зала Совещаний, Главный Астролог вдруг наклонился к нему и быстро шепнул на ухо:

— Ну и как по-вашему, чью руку вы сейчас сжимаете, руку предателя или великодушного человека?

Хайнэ не сразу понял, как лучше ответить.

— Я думаю, что руку человека, который пока что сам не знает, как ему поступить, — пробормотал он после продолжительного молчания. — Но который знает в глубине души, что он не хочет сам себя видеть подлым, и что больше всего на свете желает поступить благородно…

Астанико усмехнулся и ничего не сказал.

Вдвоём они вошли в Зал Совещаний в одном из павильонов, который был набит битком. Несмотря на то, что с момента восхождения новой Императрицы на престол и последовавших за этим арестов прошло слишком немного времени, чтобы слухи успели разнестись по всему дворцу, большинство охочих до громких скандалов лиц были полностью в курсе произошедшего, внимательно следили за ходом процесса и, разумеется, не упустили возможности присутствовать на открытом слушании.

В самом деле, всё это обещало перерасти в грандиозный скандал — наследник одной из самых знатных семей страны, пойманный в женском наряде на улицах Нижнего Города и подозреваемый в вероотступничестве!

Впечатление несколько портил тот факт, что Хатори был лишь приёмным сыном, ненастоящим Санья, но это скрашивалось громкостью предъявленного обвинения.

Никто, впрочем, особенно не верил, что к Хатори и впрямь применят огненную казнь. Прошло уже более двухсот лет с тех пор, как последний вероотступник из числа высокорождённых, по имени Энсаро, окончил свои дни на костре, и с тех пор ни одному представителю знатного семейства не приходило в голову пойти по его стопам — или же они, по крайней мере, хорошо скрывались.

Вина Хатори на данный момент была неочевидна — все были уверены в том, что ему удастся отделаться штрафом, но в то же время жаждали посмотреть, каким образом Императрица воспользуется этой ситуацией, чтобы унизить своих давних врагов Санья, и какой именно суммой придётся поступиться госпоже Ниси, чтобы спасти своего попавшего в беду сына.

Не увидев последней в зале, публика заметно разочаровалась — о её отсутствии в городе почти никто не знал. Зато настоящий фурор произвело появление Светлейшей Госпожи — появившись уже перед самым началом слушания, Таик прошествовала в дальнюю часть зала и села за полупрозрачными занавесками.

Привели Хатори, облик которого претерпел такие решительные изменения, что, увидев его, Иннин изумлённо вздрогнула.

Куда делся полуоборванный бродяга с не до конца отмытыми следами женского макияжа на бледных, ввалившихся щеках?

Теперь это был истинный представитель благородного семейства, одетый так шикарно и с таким вкусом, что сам Сорэ Санья  побледнел бы от зависти, если бы счёл необходимым явиться.

Большинство присутствующих в зале дам, до этого видевших Хатори только в любимой им чёрной одежде, которая не слишком шла к его лицу, вдруг посмотрели на него новым взглядом — и, разумеется, тут же прониклись к красавцу безоговорочной симпатией.

Можно было заподозрить, что это и было истинной целью подсудимого, но, зная Хатори, Иннин была совершенно уверена в том, что самому ему было плевать на присутствие в зале большого числа зрителей, и что не его идеей было разодеться на слушание, как на торжественный приём у Императрицы.

Улучив минуту, пока в зале царила некоторая суета, Иннин умудрилась как бы невзначай пройти мимо Хатори и задать ему вопрос.

— Что мне сказали, то я и одел, — чуть удивлённо ответил тот. — Мне заявили, что таковы правила открытых слушаний. Мне тоже не слишком нравится этот наряд, но, с другой стороны, есть ли разница…

Ответ этот оставил Иннин в ещё большем недоумении, но времени разбираться больше не было — началось слушание.

И вот тут-то началось то, что показалось Иннин совершенно невозможным.

Требуя открытого слушания, она надеялась избавить Хатори от прямых и грязных оскорблений, и этой цели она, как выяснилось, вполне добилась. И даже гораздо больше — господин Астанико был образцом вежливости, красноречия и, казалось, искренней симпатии к обвиняемому.

Он с самого начала повёл дело так, что симпатии зрителей, и без того привлечённые приятным внешним видом Хатори, всё более и более склонялись на его сторону, и ближе к концу слушания в зале, казалось, не осталось совершенно никого, кто не был бы убеждён в невиновности бедного юноши. А господин Астанико продолжал свою речь, всё более и более убеждая всех, что господин Хатори Санья попал в число арестованных по ошибке и виновен лишь в глупой шутке, заключавшейся в переодевание в женское платье.

Но — молодость, молодость. Кто из нас не ввязывался в рискованные и сумасбродные авантюры?

Всё это настолько противоречило прежнему поведению Астанико, что Иннин не могла прийти в себя от изумления.

«Чего он добивается? Что на этот раз замышляет?!» — думала она, обводя взглядом зал.

Хатори в упор глядел на своего обвинителя; судя по выражению его лица, он весьма  скептически относился к столь резкой перемене в Главном Астрологе, неожиданно перевоплотившемся из его худшего врага в защитника и друга.

Зато вот Хайнэ, сидевший в самом дальнем ряду среди зрителей, судя по всему, в эту игру вполне поверил — на лице его было написано тихое, радостное умиление, как будто он только и ждал этого чудесного превращения и ничуть не сомневался в его правдивости.

Иннин ждала катастрофы.

И катастрофа случилась.

Нарисовав перед зрителями весьма симпатичный образ обвиняемого, который если и виновен в чём-то, то лишь по рискованному недомыслию, свойственному юности, но отнюдь не по злому умыслу, Астанико перевёл дыхание и почему-то на мгновение прижал руку к горлу — это был первый раз, когда Иннин заподозрила в нём чувство, похожее на волнение.

Однако когда он продолжил, голос его был вновь спокоен и твёрд.

— Итак, детально рассмотрев историю подсудимого, я совсем было уверился в его невиновности относительно главного пункта обвинений… если бы не одна деталь. — Астанико в упор подошёл к Хатори, сверлившему его мрачным взглядом. — Господин Санья, узнаёте ли вы эту вещь?

Он достал из-под полы своего тёмно-зелёного одеяния книгу и протянул её Хатори.

Хатори пролистал несколько страниц и замер.

— Эта книга, так называемое Учение Милосердного, была найдена при обыске в той комнате, в которой вы, согласно показаниям прислуги, ночевали вместе с господином Хайнэ Санья… который, кстати говоря, в данный момент тоже присутствует в этом зале, если вы его до сих пор не заметили. — Астанико сделал паузу. — Соответственно, мы вынуждены сделать вывод, что она принадлежит либо вам — либо ему.

Хатори вскинул голову и, молниеносно развернувшись, обвёл глазами зрителей.

Иннин поняла, что до этого момента он и в самом деле не имел ни малейшего понятия, что Хайнэ присутствует в зале.

Лицо её брата было смертельно бледным, и у Иннин вдруг не осталось ни малейшего сомнения.

«Он! — с ужасом подумала она. — Это он — еретик… Порнографический писатель Энсенте Халия, а вдобавок последователь запрещённого учения. Великая Богиня, во что он превратился…»

Хатори впился взглядом в Хайнэ, как будто не видел его много лет, и Иннин вдруг с точно такой же ясностью поняла, что сейчас произойдёт.

— Вы узнаёте эту книгу, господин Хатори? — проскрипел голос Главного Астролога в наступившей вдруг тишине — или она наступила только в ушах у Иннин?

Хайнэ, в ответ на взгляд Хатори, слабо взмахнул рукой — выглядело это не так, что он пытается ему что-то сказать, а так, будто он на грани обморока и с трудом что-то соображает.

Да, может быть, так оно и было.

— Отвечайте немедленно! — требовал Астанико. — Вам она принадлежит или вашему брату? Говорите, Хатори Санья!