Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka". Страница 242

Рядом с Женовевой стоял человек, которого она знала и раньше — он часто приходил к ней за гаданием. Но только недавно девушка стала понимать, что он — один из тех, кто был в её снах. Парень уже хочет уйти. Кажется, он уже потерял надежду что-то узнать от неё. Кажется, он решил, что нужно искать кого-то другого…

— Думаешь, к тебе может присоединиться та, которая видела, как её мир умирает? — кричит зачем-то ему в спину девушка. — Думаешь, к тебе может присоединиться Пророк?! К тебе — подлейшему существу на этой планете?!

Зачем она это выкрикнула? Зачем? Не могла промолчать? Не могла посидеть тихо? Не могла подумать о своём будущем? О том, что можно будет обратиться к кому-нибудь за помощью, когда он уйдёт? Женовева видит, как напрягается его худая спина, видит, как резко он разворачивается к ней, как в несколько шагов преодолевает то расстояние, которое между ними было.

— Скажи мне — ты видела его? — мужчина подходит к связанной девушке очень близко. — Скажи мне — как он будет выглядеть? Как я его узнаю?

Он становится прямо позади неё, наклоняется к девушке, одной рукой осторожно, почти нежно, берёт её за подбородок. Девушка вздрагивает от неожиданности. Она никогда бы не подумала, что такое может с ней произойти. Женовева осторожно поворачивает голову, встречается взглядом с этим человеком. Глаза у него светло-голубые, словно лёд. Интересно, у него есть душа? Скорее всего — есть. Он ведь не Танатос. Он должен уметь чувствовать, сострадать… Но он противен ей.

Женовева привыкла, что к ней постоянно кто-нибудь приходит. Привыкла, что к ней обращаются за помощью, пусть и боятся её. Привыкла даже к тому, что какая-то странная девушка берёт у неё настои из трав уже несколько недель подряд, к тому, что иногда ей не платят за снадобья… Но она никогда не сможет привыкнуть к этому своему клиенту. Он приходил к ней каждую неделю-две, щедро платил за гадание, куда больше, чем она за это просила. Он приносил ей дорогие подарки на каждую встречу. Она, как и пристало приличной девушке, разумеется, отказывалась, но он всё равно приносил.

А она отказывалась снова и снова…

Он безмерно раздражал её. Он не мог не раздражать — был слишком настойчив, слишком горделив, слишком надменен… Женовева никогда, даже при большом желании, не смогла бы привыкнуть к его выходкам… Но желания и не было. Говорили, он был принцем. Наверное, этим и можно было объяснить его странности… Привык, что любые его капризы моментально исполняются… Привык повелевать…

— Ну… Дорогая Женовева… — вкрадчиво, почти ласково, шепчет ей на ухо мужчина. — Скажи мне… Пожалуйста, Женовева… Скажи мне — как он будет выглядеть… Или — что будет говорить, делать… Что-нибудь… Хоть общее, хоть не значительное… Женовева… Дорогая… Хорошая… Милая моя Женовева… Будь благоразумна — только ответь мне… Я не прошу от тебя большего…

Девушка презрительно смотрит на него. Ей кажется, что вот-вот она не выдержит — так тяжело чувствовать дыхание этого омерзительного человека на своей шее. Так больше не может продолжаться! Противно! Мерзко! Его губы касаются её шеи, осторожно целуют нежную кожу. Он почти всегда осторожен — в его планах, кажется, нет причинения ей какого-либо вреда. Осознание этого факта заставляет Пророка осмелеть, заставляет плюнуть под ноги её гостю.

Кажется, всё-таки, Женовеве стоило бы быть сдержаннее — стоило подумать перед тем, как сделать такое. Её гость был удивительно терпелив к ней, когда стал пытаться разузнать что-то про того человека, что скоро должен разрушить Осмальлерд. Так не стоило злить его! Не стоило!

Мужчина сразу же изменился в лице. В светлых глазах мелькнуло что-то, похожее на гнев. Он не выглядел, как человек, впавший в ярость, но… Что-то Женовеве подсказывало, что ярость в данном случае как раз имела место быть. Что человек, который приходил к ней, был уже готов даже убить её…

— Говори! — заорал он не своим голосом, сжимая тоненькую шейку девушки так, что кажется, что она вот-вот переломится пополам. — Говори! Говори же — я вырву твои глаза, если не скажешь!

Женовева вздрагивает от ужаса. Этот человек никогда раньше не повышал на неё голоса, никогда не угрожал — она и сумела позабыть, что он является одним из её злейших врагов в борьбе за мир сейчас… Всегда предельно вежлив, предельно внимателен — он даже руки связал ей так, чтобы она чувствовала как можно меньше неудобств, насколько это только возможно в такой ситуации… Пророчица никак не ожидала от него такого гнева. Она ожидала такого от кого угодно, но только не от этого её гостя.

— Боишься меня? — снова вкрадчиво, словно и не было этой минутной вспышки ярости, начинает шептать ей на ухо принц, теперь ей кажется наиболее правильным называть его именно так. — Правильно… Меня стоит бояться.

Боится. Она впервые понимает, что этого человека стоит бояться. Он слишком непостоянен… От него можно ожидать чего угодно. Он готов на всё. Абсолютно на всё — на убийство, пытки, что-то похуже… Принц мог сделать с ней всё, что придёт ему через несколько минут в голову.

— Так что же на счёт него? Ты скажешь мне — каким он будет? Скажешь ведь?

Она смотрит на него непонимающе. Пожалуй, Женовева уже и позабыла про сам вопрос — её до этого занимал только тот ужас, который она ощутила, когда принц гаркнул на неё. Ей не хотелось думать о чём-то ещё. Её сознание было поглощено мыслями только о том, что она, Пророк, совершенно не знает, чего можно ожидать от человека, который стоит совсем рядом, касается тебя.

— Не «он», — выдыхает девушка то ли растерянно, то ли испуганно. — Это будет «она»… Это всё, что я знаю! Отпустите меня!

Это, действительно, всё, что она знает. Она не раз видела те кошмары. И каждый раз она видела эти смеющиеся чёрные глаза и по-девичьи нежное лицо с застывшим на нём выражением удовлетворения. Впрочем, Женовева не была толком уверена, что это была именно девушка…

В мозгу снова всплывает то видение, и девушка вздрагивает. Она снова, как наяву, видит огонь, чувствует тот жар, который покроет Осмальлерд, видит бегущих, плачущих людей, видит женщину, держащую на руках одного ребёнка, и за юбку которой цепляются два других — чуть постарше… Видеть это — так ужасно, что Женовева готова на всё, даже на смерть, чтобы перестать быть Пророком.

— Я не хочу видеть её чёрные глаза! — кричит девушка, размазывая связанными руками слёзы по лицу. — Не хочу! Мне страшно! Прошу вас — помогите мне больше никогда не видеть этих видений! Помогите!

Чего и следовало ожидать — её отпускают. Верёвки на её руках тотчас были разрезаны. Принц медленно отходит от неё, оставляет в одиночестве. Молчит. Тишина, которая воцаряется в комнатке Женовевы, пугает её. Уж лучше было, когда он кричал, когда сдавил её шею… Во всяком случае, не было такой гнетущей тишины…

А в голове снова проносятся те мгновения — бегущая с детьми женщина, какая-то девочка, которой можно на вид дать лет десять-тринадцать, тянущая к ней, Женовеве, свои тонкие руки, хохот той девушки… Теперь, Пророчица уверена, что во главе этого безумия стоять будет именно девушка — она слышит этот дьявольский смех… В голове снова пламя, жар, боль и надрывные крики. Она видит, как обрушивается горящий свод какого-то собора. Прямо на прячущихся внутри людей. Она, как наяву, слышит стоны раненых, всхлипывания сирот, вдов, матерей, потерявших своих детей на этом ужасающем своими масштабами празднике зла…

— Тебе повезло, что ты призналась в том, что ты Пророк, — задумчиво говорит Женовеве её гость, остановившись в дверном проёме, — я убил бы тебя, знаешь? Убил бы, если бы ты не оказалась Пророком…

Теперь графиня Хоффман уже не боится этого человека. Она просто презирает его, как только может кого-то презирать женщина её положения, как только может кого-то презирать та, кто ещё полчаса назад так сильно боялась… Девушке до безумия хочется чем-то «уколоть», затронуть как можно более болезненную тему при разговоре. Ей хочется как-то оскорбить его — как бы опасно это ни было. Это всё превращается для девушки в какую-то увлекательную игру, которой ей так не хватало тогда, когда она сидела дома.