Руины Камелота (СИ) - Липперт Джордж Норман. Страница 4

Габриэлла медленно двигалась по коридору, волоча одно из своих одеял за собой. Рядом с библиотечными дверями находился высокий шкаф, предназначенный для верхней одежды посетителей ее отца. В зимнее время шкаф был часто полон тяжелых мехов, с которых капал тающий снег и которые пахли ночным воздухом и оленями. Сегодня шкаф был сухим и по большей части пустым. Габриэлла залезла внутрь и легла, укутавшись в одеяло и положив голову на старый, сложенный плащ. Так она лежала, моргая в темноте, глядя в пустоту и слушая голоса за соседней дверью.

Она не могла вспомнить, когда она в первый раз спряталась там, засыпая под гудение голосов и звук шагающих ног. Она знала только, что это было одно из ее любимых мест. Король иногда находил ее там, когда его совет подходил к концу. Но никогда не сердился. Он просто брал ее на руки и нес обратно в постель, целуя в щеку, когда опускал ее в кровать. Габриэлла всегда просыпалась в тот момент, но не показывала вида. Ей нравилось уютное тепло его рук и его поцелуи, когда он думал, что она спит. Из всех его поцелуев, это были самые важные для нее.

Голоса грохотом доносились из библиотеки, и она слушала их. Девочка не обращала внимания на конкретные слова, но они все равно пробирались в ее мысли, прыгая как камни в ручье долины.

— Их, по меньшей мере, сорок, Ваше Величество, — произнес высокий, гнусавый голос. Это был Персиваль, начальник дворцового караула. — Они действуют не в одном месте и не в таком количестве, но собираются в пустынных районах небольшими группами по шесть-семь человек.

— Мы могли бы арестовать их, — предложил другой голос.

— Нет, — сказал отец Габриэллы, король. — Нет необходимости слишком резко реагировать. Некоторые костры догорают лучше, когда их не трогают. Затаптывая их, мы только раскидаем угли.

Раздался шум голосов, одновременно выражавших согласие и недовольство.

— Они высказываются против вас, Ваше Величество, — предупредил глубокий голос. — Пусть их мало и они далеко, но измена по-прежнему является смертельным ядом.

Отец Габриэллы казался невозмутимым.

— У нас нет ни ресурсов, ни возможностей, чтобы искоренить все шальные мысли или слова в королевстве, таком большом, как Камелот. Такие группы постоянно возникают. Но пыл недовольных сгорает раньше, чем они успевают перейти к действиям. Пусть себе ворчат и перешептываются. Они делали так со времен моих предков и в количестве ничуть не меньше, чем эти.

— Медленно растущий виноград пускает более глубокие корни, Ваше Величество, — серьезно возразил низкий голос. — Со времен ваших предков многое изменилось. Я думаю, неразумно закрывать глаза на этих повстанцев. Их лидер, возможно, действует подло, но он убедителен. Он может найти слушателей среди ваших врагов.

Воцарилась тишина. Наконец, король сказал:

— Присмотрите за ним тогда. Если заметите, что он ведет переговоры с варварской империей на севере, тогда арестуйте его. Но я сомневаюсь, что даже величайший фанатик осмелился бы опуститься до такого предательства.

Габриэлла едва слушала. Ее веки потяжелели, убаюканные гудением голосов. Сон окружил, призывая ее.

— Назови мне его имя еще раз, — потребовал голос отца, доносясь из глубин библиотеки.

— Мы не знаем его истинного имени, а только имя, которое он использует перед своими последователями, — ответил голос серьезно, почти таинственно. — Он называет себя Меродахом.

— Меродах… — задумчиво произнес король.

Меродах, подумала сонно Габриэлла и содрогнулась. Имя эхом отозвалось в коридорах ее ума, опускаясь вслед за ней в каньоны сна, трепеща словно крылья летучей мыши.

— Меродах? — повторил Томас, осторожно переступая через груду каменных блоков.

Язим вскинул на плечи свою поклажу и обследовал разрушенные стены. Заросли плюща и вереска завладели древним сооружением, скрывая его под собой, сглаживая его формы.

— Мифическое имя. Меродах был богом подземного мира. Но человек, который принял это имя, не был богом.

Томас прикрыл глаза и посмотрел вниз на травянистый холм. Ручей просочившийся через тенистый грот внизу, исчезал под древним каменным мостом. — Кто тогда? Бунтарь с манией величия?

— Монстр в образе спасителя, — ответил Язим. — Он стал гибелью Камелота и послужил преддверием длинного, темного века. Согласно легендам, он был красивый. Высокий. Очаровательный. Но настолько жестокий, что его друзья боялись его немилости, и его враги предпочитали убивать себя, чем встретиться лицом к лицу.

— Конечно же, рассказы о нем сильно преувеличены, — заметил Томас, пробираясь в глубину развалин. Они натолкнулись на ряды каменных скамеек, погребенные в зарослях кустарника, перед остатками рухнувшей башни. Язим стоял, вглядываясь в выступающие из земли предметы. Утренний солнечный свет отражался от гладкой, потускневшей поверхности. Томас понял, что это был колокол.

Язим поднял глаза, окинул взглядом остатки стропил и разросшиеся в изобилии деревья. Тень стоящего рядом замка нависала над обломками.

— На самом деле, истории очень подробно излагают все, — сказал он. — Меродах окружил себя небольшой группой бездушных злодеев. Жаждущие крови и бесчеловечные, они были его руками и ногами. Рассеявшись среди населения, они набирали воинов среди отъявленных подонков, отбросов, и ненавистников, поскольку каждое общество, независимо от того, насколько оно цивилизованное, порождает таких людей. Со временем, во многом из-за благодушия короля, Меродах собрал небольшую тайную армию. Он использовал своих людей, чтобы начать разорять дальние заставы Камелота. Его тактика была проста и ужасна. Небольшая группа мародеров спускалась в деревню под покровом ночи и разрубала на части каждого новорожденного ребенка в люльке, приводя в ужас взрослых, которые обнаруживали его после пробуждения. Утром Меродах входил в деревню со своей охраной, привлеченный стенаниями скорбящих родителей. Он созывал мужчин деревни и предлагал им сделку: присоединиться к нему, чтобы свергнуть короля Камелота или умереть и присоединиться к своим детям на том свете.

Томас посмотрел на своего друга с отвращением.

— Поистине, такого зверя нельзя причислить к роду человеческому. Кто осмелился бы присоединиться к человеку, который убил его ребенка?

— Кое-кто, — непоколебимо отвечал Язим, — из страха за свою жизнь и жизнь своей жены. Другие предавались смерти от рук подонков Меродаха или лишали себя жизни своими собственными мечами. Некоторые пытались сражаться, но Меродах был знатоком садизма. Он знал, что те, кто сражаются, чтобы отомстить за своих погибших детей, будут бороться опрометчиво, ослепнув от горя. Из них он сделал примеры, осквернив их тела настолько ужасно, что я не мог бы рассказать.

Вскоре слухи об извращенной жестокости Меродаха стали распространяться по королевству. Для многих, эти истории действительно были слишком ужасны, чтобы в них поверить. Многие сомневались, обнаружив правду слишком поздно.

В конце концов, реальность ситуации стала очевидной даже для самого короля. Но к тому времени армия Меродаха уже разорила и истребила окраины. Он укреплял свои силы в ключевых форпостах по всему Королевству. Для короля это было грубое пробуждение, но даже тогда он не мог поверить, что все было потеряно. Камелот просто не мог пасть. Он посылал дипломатов и послов, пытаясь вести переговоры со своим врагом. Он не понимал, что нет никакой дипломатии с тем, чье единственное желание уничтожить. Нет никакого компромисса там, где одной, единственной целью является смерть.

Томас хмуро покачал головой. Было холодно в тени развалин. Вместе двое мужчин выбрались на солнечный свет на склоне холма. Поодаль, их лошади мирно пощипывали траву.

Томас вздохнул:

— Итак, в конце концов, зло победило?

Язим задумчиво нахмурился:

— Зло никогда в действительности не побеждает независимо от того, как все может казаться окружающим. Если есть какая-то правда в мире, мой друг.