Псы войны. Гексалогия (СИ) - Пауллер Олег. Страница 133

   - Что же держит Вас всех вместе? Ведь вы не получаете не денег, ни славы...

   Роджерс задумался, сигара в его руке тлела, образуя на конце цилиндр из пепла.

   - В самом начале, наверное, романтика и патриотизм, со временем - риск и специфическое чувство лояльности, а в конце карьеры - привычка и ощущение безнаказанности! - полковник затушил сигару. - А теперь, мой друг, мне предстоит визит к бригадиру Спиффу. Вот на этой встрече, Вам точно делать нечего, у нас с ним будет очень специфический разговор.

   - Вы уверены, полковник, что встреча пройдёт как надо?

   Полковник молчал, допивая свой виски. Закончив, он отставил свой бокал и произнёс своим тихим приятным голосом:

   - Захватить власть не­лег­ко, но еще труд­ней при­вык­нуть к ней. Чер­ным это не удастся. Они не могут жизть без по­дачек. Покажи им фун­ты, дол­ла­ры или фран­ки - они будут тебя слушать, дай их - будут служить.

   - Да, Вы - философ! - хмыкнул Саймон, копируя жест собеседника. Роджерс открыл свою папку и протянул Эндину лист с какими-то именами:

   - Я тут составил список лиц, о которых мне нужна информация. Пробегитесь по нему, посмотрите, может я кого-нибудь упустил...

   Эндин бегло посмотрел на листок и, увидев среди столбца незнакомых ему имён Дого, вернул лист полковнику:

   - Здесь не хватает имени Ядвиги Зумбах. И вот ещё, посмотрите это! - Он протянул полковнику каракули Ру. Роджерс бегло просмотрел их и бросил:

   - Для наших целей этого более, чем достаточно. Лучшего мы здесь всё рано не найдём. Можете сообщить об этом, сэру Джеймсу. Воз­можно, ус­пех нашей миссии здесь весьма его обод­рит. Ведь, по моему опыту, щед­рость со­раз­мерна с бод­ростью!

   - Вы сов­сем за­пута­ли ме­ня, полковник,- приз­нался Эндин, - с од­ной сто­роны, вы помешаны на шпионских играх, а с дру­гой - думаете лишь о че­ковой книж­ке.

   - Не берите в голову, Саймон, просто я и раз­мечтал­ся о зас­лу­жен­ной наг­ра­де, - Роджерс резко поднялся из шезлонга, осмотрел свой костюм, расправив на нём складки, и неспешно направился к выходу из отеля.

   Оставшись один, Эндин решил прошварнутся по Луису, он здесь был впервые. Столица Гвиании была зажата между побережьем и высокой, поросшей редким лесом горой. Подлетая к городу, он видел сверху: бан­ки и пакга­узы на бе­рего­вой по­лосе чередовались с бор­де­лями и гос­ти­ницы. Ос­таль­ная часть го­рода пред­став­ля­ла сплош­ную ме­шани­ну: англиканский ка­фед­раль­ный со­бор сто­ял ря­дом с квар­та­лами кон­тор, пос­тро­ен­ных в викто­ри­ан­ском сти­ле, а те при­мыка­ли к ош­ту­кату­рен­ным до­мам с квар­ти­рами в раз­ных уров­нях, ко­торые первый год выг­ля­дели так, слов­но их толь­ко зав­тра пос­тро­ят, а по истечении этого срока казались та­кими же ста­рыми, как собор. В отеле Саймону порекомендовали взять для прогулки фиакр. Долго не раздумывая, он согласился. День был солнечный. Лёгкий бриз навевал прохладу. Раскидистые деревья бросали густую тень на прибрежный бульвар. У вынесенных прямо на тротуары столиков многочисленных кафе сидели местные обыватели и немногочисленные туристы. В витринах многочисленных маленьких магазинов лежали товары, которые можно увидеть в любом провинциальном европейском городке. Центральная площадь была залита солнцем. У здания министерства иностранных дел, построенного в характерном колониальном стиле, стояли полицейские в черных мундирах. Левее возвышалось громадное серое здание, занятое торговыми компаниями, магазинами, а рядом с ним - тяжелый массив Барлейз Банка. Кучер по имени Хасан повернул на улицы старого города. Здесь не было ни асфальта, ни тротуаров, только булыжник. Прохожие, заслышав окрики Хасана, на которые он не скупился, уступали дорогу, прижимаясь к кирпичным стенам, между которыми петляла улица. Основной поток людей тянулся в том же направлении, в котором вез его Хасан. Это были одни мужчины - босые, все в бубу, похожих на ночные рубахи, на головах белые шапочки, расшитые желтым, зеленым или голубым узором. Многие несли на головах грузы: от вязанки дров до кипы пестрых отрезов материи. На улице господствовало три цвета: красно-желтый цвет кирпича, белый - одежд прохожих и ярко-синий - высокого прозрачного неба. Торговля шла повсюду. Вдоль стен высоко поднимались горки консервных банок. Здесь же на деревянных полках женщины раскладывали куски ярких тканей. Дальше продавались соломенные циновки. В корзинах и ящиках на тротуары вынесены помидоры, лук, бананы, манго, апельсины. Несмотря на шум автомобилей, далеко разносились голоса бродячих торговцев, предлагающих дешевые женские побрякушки. Усталый от пестрых красок, от нависшего над улицей гама, прохожий мог подкрепиться у одной из многочисленных жаровен. Среди одноэтажных домишек носились стайки детей, у домов сидели старики и старухи, во дворах женщины на кострах или переносных железных печках готовили пищу. И всюду - молодые, крепкие, но нищенски одетые парни, которым явно нечем себя занять.

   - Здесь самый большой рынок в Гвиании! - с гордостью добавил Хасан. - У нас здесь можно купить все, даже атомную бомбу.

   Саймон невольно улыбнулся, вспомнив с какими трудностями добывал оружие для Шеннона. Хасан подумал, что англичанин сомневается в его словах.

   - Вы не думайте, это не базар, где мы сейчас стоим. Базар - в стороне, вон там.

   - Я уже понял, - кивнул Эндин.

   Он давно уже обратил внимание, что по левую руку от них начинались и уходили вдаль ряды крытых лавчонок, в проходы между которыми вливались все новые и новые толпы людей.

   Стоявший на перекрёстке регулировщик замешкался, пропуская небольшую вереницу ослов, медленно шагавших в сторону базара. Хасан что-то прокричал ему на местном языке. Полицейский обернулся в их сторону: лицо его было добродушным и невозмутимым. Но, разглядев в коляске белого, он поспешно замахал руками на огромный грузовой "мерседес", водитель которого собирался было проехать вслед за ослами. Хасан остановил рядом с мастерскими резчиков по дереву. Здесь вырубали из твердых пород дерева как две капли воды похожие одна на другую женские головки, одинаковые, словно вышедшие из-под одного пресса, женские и мужские фигурки. С помощью полировки и черной краски они превращались в так называемый эбен -- черное дерево. Это было чисто коммерческое производство. Резчики изготовляли то, что находило спрос у туристов, соответствовало их вкусам. Не задумываясь об этом, Саймон прикупил несколько фигурок и приказал Хасану возвращаться домой. Смотря на улицы города, сквозь опускающийся вечер, он поймал себя на мысли, что всюду ему мерещится мадам Зумбах. Чтобы отогнать это наваждение, он направился в бар своего отеля и напился...

  -- НА БЕРЕГАХ БАМУАНГИ

   Удобно расположившись на палубе речного пароходика, Эндин анализировал свои эмоции. Он как бы раздвоился: один, разумный и расчётливый, хотел бежать из ненавистной Африки в любимый Лондон, другой, рисковый и безрассудный, хотел остаться здесь в этой обители тайн и опасностей. Это внутреннее противоречие было для него источником мучения. Новое путешествие в этот угол Африки отравила его, убила желание хотеть что-либо. Он провел языком по опаленным губам и сразу почувствовал горький вкус. Бессильно откинув голову и закрыв глаза, Саймон слушал равномерный плеск воды под колесами дряхлого пароходика и однообразный шорох мелкого дождя по тенту. За бортом струилась горячая вода кофейного цвета. Навстречу медленно проплывали бесчисленные островки плавучих цветов, гниющие ветви, стволы, корневища, что-то скользкое и мерзкое, вероятно трупы животных. Сладковатый смрад, удушливый и назойливый, исходил из воды. Сквозь жиденькую пелену дождя виднелись низкие берега - черный непроходимый лес и враждебная зубчатая стена, кое-где прикрытая низко стелящимися беловатыми разводами испарений. Не открывая глаз, Гай медленно протянул руку и взял со стола стакан виски со льдом.

   - Завтра мы достигнем главной цели нашего путешествия, - промолвил Роджерс. - Как видите, всё образовалось к лучшему. Даже обошлись без Блейка. Он, наверное, сейчас поднял на ноги всю свою агентуру в Уарри.