Псы войны. Гексалогия (СИ) - Пауллер Олег. Страница 140

   - ну?

   - Никто не хочет их откармливать - все равно солдаты заберут. Так же и с плантациями. Какой смысл сажать, выращивать что-то, если урожай тебе не достанется. Все сейчаас едят консервы и белый хлеб, в лавке покупают. Большинство даже охотой и рыболовством не занимается, слишком хлопотно.

   - Всё это, конечно, любопытно, но какое это имеет отношение к рекрутам.

   - Самое прямое! Наши рекруты - бездельники. Вы обратили внимание, что сегодня на площади практически не было женщин!

   - Да. Мне это показалось немного странным...

   - Это сейчас повсеместное явление среди винду. Женщины сейчас зарабатывают больше, чем их мужья! Когда, здесь, в Стране Винду, гористой, удаленной от крупных экономических центров области, появились посадки кофейного куста, то женщины увидели в этой культуре средство обеспечить себе некоторую экономическую независимость. Кофейный куст оказался "неохвачен" древней классификацией сельскохозяйственных растений, и потому с ним не было связано каких-либо запретов. Женщины начали возделывать кофейные плантации без опасения репрессий со стороны племенной общины. Они могли оставлять себе и доход, полученный от продажи сбора кофейных зерен, и получили определённую независимость. Теперь они сами содержат свои семьи, пока их мужики танцуют под звуки тамбуринов...

   Колонна новобранцев прибыла в лагерь около четырёх часов дня, где её сразу распределили между бойцами из группы Акимцева. По распоряжению Буассы им назначили особо сытное питание. Перед едой каждый из них стал получать порцию витаминов и горсть яично-молочного порошка. Все были вымыты и одеты в новую одежду - куртки и бриджи защитного цвета. Сергей наблюдал, как разбившись на группки в четыре-пять человек, новобранцы внимательно слушают, что им толкуют ветераны. В разговорах часто слышались три французских слова -- муа, туа и люи, местное слово бвана и франко-негритянское выражение и-я-бон (хорошо).

   - Это немного, - произнёс Алекс, неслышно подошедший к Голону сзади, - но на первых порах такого запаса более чем достаточно. Дело быстро идёт на лад: когда они освоят условных движения и гримасы...

   Сергей кивнул головой и решил расспросить проводника об обряде, виденном в Винебете.

   - Эээ... расспросите об этом лучше нашего фельдшера. Он лучше разбирается в этом, - посоветовал Алекс. - Он завтра полетит с Вами в Гинкалу за медикаментами, времени у Вас поговорить будет более чем достаточно. Идёмте лучше ужинать...

   - Что-то у меня нет аппетита, - пробурчал Голон и направился к палатке фельдшера. Стойкое отвращение к еде возникло у советника после того, как он заглянул от нечего делать в пекарню. Грязный полуобнаженный человек месил тесто сомнительной окраски. Подле него стоял мешок с мукой, в которой копошились черви.

   - А как с говяжьей тушёнкой?

   - Есть! - отчеканил пекарь и бросил на прилавок ржавую банку со вздувшейся крышкой.

   Увидес брезгливое выражение лица советника, он затараторил, махнув рукой в сторону навеса:

   - Свежее мясо тут достать очень трудно. Здесь водятся козы и птицы, но сегодня охотитники ничего не принесли. Ещё есть бананы, ямс, кокосовые орехи, авокадо, манго, дыня, местный салат, папайя, сахарный тростник, ананасы и апельсины.

   Рано утром вертолёт сделал прощальный круг над долиной, где располагался повстанческий лагерь. Она простиралась на два километра в длину и на километр в ширину, и нигде не было видно не только кустиков, но даже сорняков. В лучах восходящего солнца, он казался игрушечным. Палатки выстроились стройными рядами, точно их муштровал прусский капрал, а вокруг них тянулась отличная ограда -- проволока в шесть рядов на врытых в землю столбах, вертолётный круг, сторожевые вышки. Между палатками росли апельсиновые деревья и пальмы; земля была усыпана орехами. Фельдшер сидел рядом с советником. Это был необычно жизнерадостный и плотный человек, с коротко остриженными сивыми волосами, на котором болтались грязные штаны, куртка и шлем. Он будто-бы ждал вопрос, с которым к нему обратился Голон.

   - Сергей Александрович, дорогой мой. То, чему Вы вчера были свидетелем в Винебете - не единичный факт. Это могло возникнуть только в определенных условиях, главным из которых является существование народного сознания особого, исторически сложившегося. Он присущ не только одной Африке. Что-то похожее я встречал у нас в Бурятии. Знаете, в родовом обществе кровные связи играют особую роль. Ими определяется нечто большее, чем поверхностные взаимоотношения людей; сознание общности происхождения объединяет их в сплоченную, монолитную группу. Адюльтер порождает опасность именно её целостности. Тайная связь представляется наиболее страшной, потому что никто не может упредить возникновение невидимой трещины в общине. А она неизбежно обнаружится позднее и причинит непоправимый ущерб роду. К тому же адюльтер нарушает отношения не только между живыми. Им вносилась смута в отношения между родом и его предками, которые, согласно верованиям винду, защищают сородичей от несчастий - голода, болезней, нападений. Появление в общине человека, не связанного с предками какими-либо узами, возмущает духов - хранителей рода и порождает непрекращающуюся полосу бедствий. Опять-таки, когда адюльтер оставался нераскрытым, члены рода не могут предупредить его последствия. Жесткое осуждение адюльтера поучительно сопоставить с отношением к бездетности. Бездетность обычно покрывала позором и женщину, и ее мужа, а бездетных женщин много в Африке: у одних дети погибали в преждевременных родах, у других -- в младенчестве от болезней. У винду в таких случаях обращаются к ведунам. Те обычно подтверждают, что беда вызвана злой судьбой. В отцовском роду женщины совершается обряд, призванный умилостивить его предков-хранителей. Приносятся жертвы, за которыми следует ритуальное омовение женщины; а злая судьба как бы символически изгоняется этим обрядом очищения.

  -- ВИЗИТ "КЛАВДИИ"

   Как-то рано утром в порт Кларенса вошла красавица яхта. Дул утренний бриз, и она, спустив паруса, медленно скользила по тёмной водной глади, используя моторы. Солнце уже окрасило её верхушки мачт, но сам корпус ещё находился в тени берега и поэтому её название было невозможно разобрать. На расстоянии двадцати метров от пирса она заглушила двигатели и бросила якорь. Это был первый иностранный корабль, зашедший в бухту после революции, поэтому двое солдат мирно спавших у входа на причал сразу всполошились. Их светлые мундиры белыми пятнами выделялись на фоне тёмного берега. Капитан видел, как один из охранников, взяв винтовку наперевес поспешил к причалу, а второй куда-то побежал. Он снял фуражку и стал с интересом наблюдать за берегом. Это был крепкий мужчина лет сорока со светло-русым военным бобриком волос на голове. В его собранной фигуре безошибочно угадывалась офицерская выправка. Загорелое бесстрастное лицо со слегка изогнутыми выцвевшими на солнце бровями ничего не выражало. Узкий подбородок, прямой нос, похожий на грачиный клюв, щёточка усов над бескровными губами, светлые, стального оттенка, невыразительные глаза и двойная вертикальная морщинка у переносицы какбы дополняли облик капитана. На нём был в неновый, но безупречно вычищенный и даже элегантный морской китель хорошей шерсти. Сзади него сгрудилась вся небольшая команда яхты: моторист и оба матроса. Они стояли на мостике и сдержанно посмеивались за бестолковой суетой, возникшей на берегу: к причалу стали сбегаться негры. На них были надеты рубашки, шорты и юбки из ткани с простым рисунком и ярчайшей расцветкой. Некоторые из них размахивали руками и что-то кричали. Поэтому издали эта толпа напоминала многоцветный красочный хоровод.

   Тем временем, солнце взошло над дальними горами и осветило бухту. Капитан с удивлением обнаружил, что его корабль находится в бухте не один: к ветхому деревянному причалу был кормой пришвартован двухмачтовый каик с облупившейся по бортам краской, на котором красовалась надпись: "Гвенко".