Корона и Венец (СИ) - Касаткин Олег Николаевич. Страница 31

Хотя строители явно пытались копировать «большой» собор но получилось у их нечто плоское и примитивное создающее впечатление фальшивой монеты или безвкусных поддельных драгоценностей с огромными цветными стекляшками в дутых золоченых оправах…

— В этом храме совершаются богослужение сейчас — к слову он и был создан для зимних служб…

Георгий кивнул, а про себя подумал что воистину его сюда привело проведение привело. Да — все как раз наилучшим образом устроено — Дмитриевский малый собор — для венчания, Успенский — где возводили на престол великих князей Владимирских — для коронации. Все именно что сложилось наилучшим образом.

— И когда же предполагается завершить работы в Успенском соборе?

— Согласно воле архипастыря владимирского к лету следующего года все должно быть закончено и храм освящен.

Это должно произойти не позднее 10 июня сего года! — коротко приказал император.

Забелин замер как громом пораженный.

— Разумеется я приложу все силы чтобы исполнить ваше пожелание, государь! — выдал он. Но…

— Это не мое пожелание — это мой приказ, — сухо утончил Георгий. К началу июня этого года реставрация должна быть завершена…

— Но Ваше императорское величество, — растерянно произнес мастер. Есть работы которые не могут быть выполнены быстро даже если мы утроим силы…

— А если утроить численность мастеровых?

— Ваше императорское величество — а могу ли я узнать с чем свя…

— Нет! Пока нет — но считайте что это дело государственное и первостепенное.

Обескураженный Забелин молча замер сгорбившись — изображая обликом полную капитуляцию перед монаршей волей.

— Пока не можете, — смягчился Георгий. Но поверьте — вы не будете иметь причин сожалеть что взялись на эту работу. Так что жду от вас смету — в ближайшие же дни.

— И кому же я должен ее представить, государь?

— Министру двора его высоко превосходительству Воронцову-Дашкову который прибудет в ближайшее время, — сообщил Георгий чем кажется поверг Забелина в полую прострацию. — Всего наилучшего…

И покинул притвор.

За ним потянулась свита.

Забелин остался стоять растерянно сжимая в руках шапку…

Однако же… что это — каприз юного монарха? Или еще что-то? Ну не собирается же он перенести столицу в их губернский городок?

Впрочем — важно не это а то что на него свалилось тяжкое поручение — не кого-то — венценосца.

Воистину — минуй нас пуще всех печалей и царский гнев и царская любовь, — переиначил он строку из знаменитой комедии Грибоедова. Но раз не миновали…

— Ну и что вы об этом думаете, господа? — обратился он к помощникам.

Я полагаю, нам следует приступить немедленно, — осторожно предположил Павлинов.

— Ну тогда не будем откладывать — пойдемте.

Между тем во дворе собора свита села в сани — медвежья полость для ног и полог — да еще подогреваемый пол: под доски помещались закрытые железные ящики, в которых лежали горячие угли. Старая и уже вышедшая почти из употребления система, отметил Георгий.

Следом за саням трусили лошади жандармов.

Кабинет в губернаторской резиденции выглядел как то по особому старообразно и провинциально — слово декорация из пьесы про времена Николая I — c его грубыми но прямодушными городничими, генералами — весельчаками-скалозубами, суетливыми ловкачами-чиновниками, жеманными барышнями и купцами-хитрованами.

Пузатые кресла и стулья обиты черной кожей и набиты конским волосом. Целая стена кабинета вся заставлена монументальными книжными шкафами.

На их верхних полках размещались бесконечные ряды Свода Законов Российской империи и переплетенные подшивки «Правительственного вестника» и еще какого-то энциклопедического словаря в сафьяновой обложке. Кафельная печь, в синих изразцах.

Посредине кабинета — большой письменный стол карельской березы на выгнутых ножках. Точнее два стола составленные буквой «Т». На верхнем аккуратно разложены доклады, письменный прибор мрамора. За губернаторским столом устроился сам монарх.

Напротив губернатора воссел епископ. Казалось он чем то озабочен.

Как помнил Георгий преподобный старательно труждался во славу Божию.

Рассылал миссионеров, устраивал церковно-исторические древлехранилища и церковно-приходские школы, учреждал просветительские братства. Надо будет если все пройдет хорошо дать ему причитающийся орден — например Александра Невского.

Сам же Феогност втайне сильно нервничал. Кажется его стремление обновить Владимирский кафедральный собор, разрушавшийся и приходивший в ветхость оценены Государем. Но другое беспокоило святого отца. Как давно он знал — подчиненная ему епархиальная Суздальская духовная консистория пользуется весьма дурой славой. Она считалась самым продажным учреждением в губернии. «В консисторию без взятки не ходи ни духовное, ни штатское лицо!» — жаловались обыватели. «Даже противно и стыдно за чиновников консистории, до чего они измельчали в своем лихоимстве!» «Дай чиновнику рублишко, вот и вся недолга, а то в сие божественное учреждение даром проходишь…» Уже не раз слышались угрозы дойти до Петербурга.

Ох грехи наши тяжкие! Воистину паче меры всякой мшелоимен и сребролюбив чиновный люд! Ежели и впрямь дошло до Его Императорского Величества — стыда не оберешься.

Оглядев собравшихся Георгий на секунду задумался. С чего начать? А начнем с начала.

— Господа! — произнес он. В мыслях Наших… (мысленно Георгий употребляя местоимение «мы» всякий раз делал над собой легкое усилие) В мыслях Наших при поездке сюда было не только ознакомиться с положением дел в провинции лично! И не только обсудить земскую реформу с вам, которые будут претворять ее установления в жизнь. Я хочу дать вам некое важное поручение.

Как все наверное знают на лето сего года назначена Наша свадьба с принцессой дома Бурбонов Еленой Орлеанской. Также предстоит провести и коронацию ее как законной государыни всероссийской! Это было сказано сухим и нарочито официальным тоном — подчеркивая титул и как бы давая понять что дело это важнейшее а не просто формальная церемония.

Поскольку и бракосочетание царствующего монарха и коронация его супруги прежде можно сказать не имели место, то взвесив и обдумав все обстоятельства я («Тьфу!») пришел к решению — обе церемонии провести в городе Владимире, — коий есть древняя столица земель начальных нашей державы — ввернул он фразу из какой то книги. Венчание пройдет в Дмитровском соборе а коронация государыни Елены — в Успенском.

Преосвященный Феогност охнув, обмяк на стуле…

Георгий развернул лежавшую на столе газету. Губернские ведомости», такие есть каждой губернии. «Владимирские губернские ведомости» как оказалось выходили еженедельно двумя отдельными газетами — официальной и неофициальной. Ну что тут пишут? Забавная заметка: «25 февраля мещанка Аглая Плужина выпустила со двора своего дома принадлежавшего ей поросенка и спустя полчаса обнаружила означенного поросенка убитым. Стоимость поросенка 20 рублей. О случившемся заявлено полиции».

В другой статье изучался вопрос о суевериях обывателей губернских.

В Иваново-Вознесенске, к примеру, особенно почитался домовой, он же домовник, домовуха, доброжил, суседушко. Поселится домовой полатях — значит, будет «потолочником». Облюбует сени — станет «сенником». Чердак — «чердачником», а погреб — «подпольщиком». Были тут и свои приметы, неизвестные в других российских городах. Если, к примеру, кошке хвост прихлопнуть дверью — к ссоре.

Улыбнувшись Георгий отложил газету. Затушив лампу — старинный кинкет с горелкой Аргада — он подошел к окну. За стеклом — провинциальный пейзаж. Над старыми домами свешивались покрытые инеем, отяжелевшие ветви деревьев придавая фантастический вид окружающему. Возвышались покрытые шапками снега березы… Занесенные высокими сугробами снега паперти, колокольни, церкви, калитки и ворота заснувших особняков, со светящимися оконцами, покрытыми радужными узорами. Снег лежит на оградах, и на фонарях, и на вороньих гнездах. На фоне черного неба, все стены зданий, ярко освещенных огнем фонаря, казались волшебными дворцами из театральной детской постановки. Поблескивали темные окна домов, а те, которые озарены светом ламп, позволяли — если подойти поближе — увидеть идущую за ними жизнь — с геранью и кружевной занавеской, с лампадой у старинного киота, и разросшимися фикусами. Вот чего не может царь это просто таким вечером, бродя по улицам пустынным, оглядывать все эти маленькие домики, увидеть весь уют патриархального уклада, мир старинных предрассудков и маленького счастья всех этих маленьких людей, ушедших целиком в жизнь своего провинциального городка…