Корона и Венец (СИ) - Касаткин Олег Николаевич. Страница 52
«Неужели это театр, и неужели этим я руковожу? Все довольны, все рады и прославляют необыкновенную, технически сильную, нравственно нахальную, циничную, наглую балерину, живущую одновременно с двумя великими князьями и не только это не скрывающую, а, напротив, вплетающую и это искусство в свой вонючий циничный венок людской падали и разврата.
Георгий обвел взглядом стоявшие на рейде корабли. Броненосцы «Екатерина II» и «Синоп» — с их шестью двенадцатидюймовками — таких кораблей нет ни в одном флоте… Хотя «Синоп», как знал Георгий, в строй флота так еще и не введен, срочно доделывают мелкие недоделки на борту.
Планировали в июне, но вводят прямо на его глазах, рабочие на борту лихорадочно устанавливают последнее оборудование. Канонерские лодки «Терец», «Запорожец», «Уралец» «Черноморец» и «Кубанец», минные крейсера «Казарский» и «Капитан Сакен» и миноносцы — «Геленджик», «Гагры» «Килия»…
Почему то зрелище этих вооруженных судов его успокаивало внушая странную уверенность. Хотя вроде кому как не ему — пусть поверхностно но учившегося морскому делу не знать что эти стальные гиганты которые показались бы какому-нибудь дикарю наверное настоящими морскими богами… Так вот — они также беззащитны перед судьбой, как фрегаты Нельсона и галеоны Дориа.
Один вражеский снаряд в уязвимое место (а уязвимых мест у боевого корабля немало — можно сказать он из них состоит…) Налетевшая ярость стихии — ей нипочем и океанские пароходы. Или просто перепутавший провода матрос-разгильдяй… И казавшийся непобедимым корабль уходит ко дну или гибнет в огне.
Так и государства, — промелькнуло в голове… Нет — сейчас не время философствовать…
Ибо он был занят делом.
Сейчас он находился на палубе крейсера «Память Меркурия» в компании управляющего Балтийским заводом господина Кази и морского министра. Для плаваний императора по Черному морю заранее приготовили пароход «Эриклик», даже перетащили в его каюты роскошную мебель с «Ливадии». А сопровождать «Эриклик» назначили крейсер «Память Меркурия» и вооруженный пароход Доброфлота «Москва». Но царь решительно распорядился чтобы местом его пребывания стал какой-то из военных кораблей — пока что выбрав вот этот крейсер.
В данный момент Георгий определял судьбу целого класса кораблей флота Российского.
Конкретнее — наблюдал за учениями подводных сил флота.
Да — воистину — много еще он в своем царстве не знает!
Например того что российский флот обладает самым большим числом подлодок в мире — не три и не пять и не десять а ровно полста штук! Не знал он о них до недавнего времен — пока не представил ему глава Морского министерства доклад контр-адмирала Новикова ими на Черноморском флоте заведовавшего, что эти кораблики за непригодностью пора бы списать…
Все дело в том что прежде суденышки разработанные хитроумным изобретателем Cтепаном Карловичем Джевецким находились при приморских крепостях дабы участвовать в том что теоретики называли «бой на минно-артиллерийской позиции» — иными словами — даже одним фактом своего существования по замыслу внедрившего их адмирала Аркаса мешать вражеским силам обстреливать форты.
И в этом качестве подчинялись не флоту а сухопутной армии.
Лишь два года назад — в феврале 1888 года лодки вместе с минными заградителями и тральщиками передали из Военного в Морское ведомство. Как раз эти два года ему было решительно не до разных курьезных выдумок.
И вот теперь ему предстоит решить их участь.
…Над водой появилась труба перископа… Лодка выполняла простое задание — подойти к стоящему на якоре неприятельскому судну — в данном случае «Памяти Меркурия» и занять позицию у него под килем. После этого мины (сейчас учебные) освободят от креплений, они всплывут и, связанные друг с другом тросом, охватят корпус судна. Выпустив мины, лодке надлежало удалиться на безопасное расстояние и взорвать заряды по электрическому проводу. На это отводился ровно час. Именно такое задание ровно три часа назад в августейшем присутствии дал вице-адмирал Пещуров старшему офицеру здешнего подводного отряда — старшему лейтенанту Чайковскому.
Впрочем ни он ни Новиков сейчас на крейсере не присутствовали — их Георгий оставил на флагмане.
Определенно где трое начальников — там пять мнений.
Крое того — главнокомандующий флота и портов Чёрного и Каспийского морей и военный губернатор города Николаева Алексей Алексеевич Пещуров в свое время был управляющим Морским министерством — был бы лишний повод к ревности в отношении более удачливого сослуживца пред монаршими очами…
…Перископ приближался к борту крейсера. Вот он нырнул опять — и опять появился — причем довольно таки сильно отклонившись от курса…
Двигался он со скоростью пешехода или медленно рысящей лошади — причем еще и такое впечатление немолодой и отягощенной ревматизмом…
— Александр Александрович — обратился Георгий к Кауфману. Вы ведь артиллерист? Скажите — вам было бы трудно попасть в этакую цель?
Кауфман солидно откашлялся.
— Если иметь ввиду что огонь будет вестись с берега, и имея штатную для нашей конной артиллерии пушку 1877 года калибром три и сорок две сотых дюйма — при коих имел честь состоять прежде, то… думаю что накрытие обеспечил бы пятым или шестым снарядом не хвастаясь.
— Так быстро? — с легким недоверием осведомился Георгий.
Ну на данной дистанции — Кауфман смерил взглядом расстояние до берега бухты Северной, цель практически неподвижна. Четыре-пять снарядов на пристрелку — и после того как перископ окажется в «вилке» — следующим я отправляю сего грозного левиафана — не удержался от шутки Кауфман — на дно.
— А с палубы? — прищурился царь. Отсюда к примеру?
— Отсюда? Думаю что мне бы достало и хорошо пристрелянной винтовки Бердана № 1, - улыбнулся в усы полковник. И ровно одного выстрела (если повезет — уточнил он про себя).
Не знаю — достаточно ли шестилинейной пули чтобы пробоина вызвала потопление подводой лодки — но тот (короткая насмешливая пауза) телескоп через которых они никак не могут нас высмотреть я бы разбил. После чего насколько могу понять лодка уже не представляет угрозы.
— Осмелюсь уточнить, государь, — произнес Чихачев явно взревновавший к тому что сухопутного офицера спросили прежде него, — что для такого случая лучше бы применить картечницу Барановского или Пальмкранца — многие наши суда оснащены ею в качестве контрминного калибра…
Кауфман лишь пожал плечами — всем видом показывая что результат будет по сути одинаков — что от старой уже «берданки» что от девятиствольной «шарманки» калибром в дюйм.
Сюда — в Крым и Севастополь Георгий прибыл вчера и не откладывая приступил к делам — хотя придворные и даже доктор Гирш советовали ему хоть неделю провести в Ливадии.
Сказать по правде соблазн был силен — тем более что он два почти года не был в Тавриде — и теперь свежим взглядом особенно остро подмечал как красив этот клочок земли — завоеванный для России чуть более как сто лет назад гением Суворова и Румянцева.
Проехав Джанкой ночью он всматривался в темноту, чтобы увидеть отроги Крымских гор, но увидел только огни Симферополя.
Лишь утром в тихой синеве рассвета открылась перед ним эта древняя земля: вершины гор, освещенные зарей, стремительные прозрачные речки, свечи кипарисов и зелень лесов — такой контраст с еще голым и заснеженными просторам Русской Равнины…
А потом был Севастополь.
После туннелей сразу, со всего маху ударила в лицо зеленоватая вода и помчалась, изгибаясь и уходя в сухую мглу, обширная Северная бухта.
А потом в струящемся дыму открылся амфитеатр города, покрытого как бы бронзовым налетом славы.
Черные шхуны, серые крейсера, пестрые коммерческие пароходы, бакены, флаги, брандвахты, мачты, черепичные крыши…
Внизу лежала Южная бухта, а за ней — Корабельная сторона. Вокруг цвел миндаль.