Корона и Венец (СИ) - Касаткин Олег Николаевич. Страница 54

— Ну что ж — быть по сему! — коротко согласился Георгий.

И почему-то спросил.

А господин Можайский… давно ли умер? Вроде бы он не столь уж стар?

Буквально две недели назад… — сообщил Кази. Что делать…

Судьба изобретателя — это тяжкий труд. Нервный и неблагодарный. А уж возникающие в процессе коллизии… Не всем же все удается как мистеру Эдиссону… Когда оказывается что в идею которой ты отдал не месяцы — годы — изначально вкралась ошибка… Я видел Ваше Величество как ломались мои подчиненные и от намного меньших неудач. Наши фельетонисты, — горестно покачал господин Кази головой — потешаются над сошедшими с ума инженерами и изобретателями — над тем что у людей умственного труда настигает нервная горячка или неврастения, что они спиваются а бывает и в припадке отчаяния сводят счеты с жизнью… А между тем это настоящая беда!

Прошу прощения — Ваше Императорское величество — я несколько увлекся…

— А аппарат Александра Федоровича — что с ним? «Надо бы в музей какой…»

Чихачев развел руками.

— Вероятно разобран, или просто лежит где то в сарае нашего ведомства — позабыт-позаброшен как говорится…

«Что имеем — не храним!» — почему то взгрустнул Георгий.

…Все таки я не очень понимаю — Николай Матвеевич, — Георгий обежал взглядом адмиральский салон, и опять остановил глаза на сидевшем перед ним морском министре.

Такой уж обычай на флоте — повелся то ли с англичан то ли даже еще с голландцев — на линейных кораблях издавна имелась особая большая каюта — на случай если корабль вдруг станет флагманом — и в ней тогда разместиться командующий эскадрой. Адмиральский салон служил служебной и личной резиденцией адмирала, куда он приглашал или вызывал тех, кого считал нужным; был местом совещаний командиров и приёмов гостей.

Адмиральский салон на «Чесме» расположившийся под кормовыми мостиками был обставлен наподобие аристократической гостиной.

Мебель красного дерева, ореховые панели, секретер немецкой работы а рядом — солидный буфет-«погребец»; обитые тонкой кожей кресла, иллюминаторы прикрыты бархатными шторами, на полу — дорогой шелковый турецкий ковер, в углу — небольшое белое фортепьяно. Письменный стол на золоченых ножках. И именно за ним сейчас сидел Георгий изучая флотские бумаги.

— Все таки я не очень понимаю — повторил император — у нас как-никак двадцать лет уже разорван Парижский трактат — а черноморский флот выглядит не очень прямо скажем внушительно. Два броненосца и один крейсер — и все.

Мне доводилось к слову встречать мнение что возрождение можно было начать еще в шестидесятых — помимо даже неудачливого мирного договора с союзниками?

— Что вам сказать — Ваше Императорское Величество… Были и в самом деле предложения — еще в шестидесятые — как обойти невыгодные Парижские статьи. Скажем построить корветы в оговоренные восемь сотен тонн но поставить на них восьмидюймовки Дальгрена — и побольше… Как я знаю, фон Бисмарк неоднократно в личных беседах говорил князю Горчакову: «Не надо вести долгие пустые разговоры — лучше молча стройте флот»…

Но… государь Александр Николаевич и его сановники боялись — как бы из этого не вышло новой Крымской войны.

— И вы согласны с этим мнением? Так сказать постфактум?

Я думаю, не следует так уж сильно ворошить прошлое. Но я понимаю тогдашние чувства и опасения. Это ведь было настоящее потрясение — когда Россия — сколь бы не храбрились потом некоторые — мол сильнейшие державы заняли за год половину одного города, — с явным осуждением заявил адмирал, — Россия которую мы — молодые офицеры — да пожалуй все — до последнего мужика числили непобедимой — проиграла…

Я ту войну провел в дальневосточных морях но потом много слышал… — чувствовалось что адмирал говорит о чем то важном для себя.

Хотя бы то что было при Кинбурне — когда французы пустили в ход свои первые в мире броненосцы — «Лавэ», «Девастасьон» и «Тоннант».

По нынешним временам смешные корабли — тихоходные — дай Бог пять узлов, машина в сто пятьдесят сил на валах, по восемнадцать бомбических пушек Пэксана — снаряд на треть почти легче чем у наших Лехнера — и даже при небольшом ветре их приходилось брать на буксир.

Но Кинбурн пал…

Я помню рассказы людей бывших на его бастионах — это жуткое чувство когда неуязвимый враг тебя безнаказанно расстреливает… — Чихачев нервно вздохнул. Бомбы разбивались о броню а ядра отскакивал как от стенки. — Только три раза чудом попали в не закрытые вовремя орудийные порты, убив двух человек, и ранив десяток. Сказать по правде: России-матушке и Севастополю очень повезло что эти корабли не поспели к началу войны! — вырвалось у него.

Воцарилось молчание.

— Однако после одна тысяча восемьсот семидесятого — как — никак было семь лет для того чтобы построить хоть что-то?

— Что-то и построили — уточнил Чихачев. Два броненосца Попова и миноноски с минными катерами. Да и сказать откровенно никто не ждал войны так скоро. Ну и конечно скудость ассигнований.

— А как же североамериканцы — построившие в свою войну между Севером и Югом множества броненосных судов? Георгий был доброжелателен но настойчив.

Озадаченный Чихачев запнулся — не зная что ответь.

— С позволения Вашего Величества я разъясню этот вопрос… — неожиданно поддержал министра Кази. — Если даже не взять в ум что война длилась не год с небольшим как турецкая а почти четыре года — надо помнить — большинство «американцев» были наскоро обшитыми броней фрегатами и корветами. Начать хоть с этого — у нас не было военных судов чтобы их усилить броней — как южане и северяне. Дальше — в качестве брони шло что угодно — начиная от старых рельс и заканчивая чуть ли не простыми железным чушками прямо из плавильного цеха. Или же тонкие листы настеленные слой за слоем — как на «Каноникусах».

Конечно был и «Диктатор» — который я считаю шедевром в своем роде и серия «Пассаики» но тем не менее — основная часть флотов сторон — это скороспелая импровизация.

Допустимая вполне в тех условиях — ведь противником были такого же рода корабли с гладкими орудиями. А у турок уже имелись современные броненосцы — и вздумай мы соорудить из коммерческого парохода что-то навроде американской «Виргинии» с ее настилом из рельс крест-накрест и послать к Варне или Босфору — турки пустили бы его ко дну в первом же бою…

— Благодарю, Михаил Ильич — вы разъяснили всё наглядно и внятно… (Такую бы лаконичность и внятность господам министрам! — не без грусти подумал Георгий).

— Ну а после войны? С ее окончания пошел тринадцатый год — и только в последнее время появились броненосцы.

— Тут ответ очевиден. Деньги! Деньги — в них так сказать корень! — тут же заявил Чихачев. Флотские ассигнования долго шли почти целиком на Балтику как на важнейший морской театр ибо от него зависела и зависит безопасность столицы Империи. Планы постройки черноморских броненосцев сокращали уже дважды… Я сам пять лет назад подавал всеподданейшую записку касающуюся усиления минного флота основывал его на необходимости дополнительных ассигнований, за счет сокращения или удлинения постройки броненосного флота в Черном море, но никак не за счет сокращений броненосного флота для Балтики. И полагаю сие правильным! Ибо сейчас государь речь уже идет не о Кинбурне и Севастополе а о Петербурге. Быстрый рост числа германских броненосцев создал реальную опасность для русских прибрежных городов и в первую очередь для столицы империи. Это в свою очередь требует быстрого и планомерного роста морской мощи. Планомерного — ибо флот не может получать одностороннего развития одних типов судов в ущерб другим, надо иметь суда всех типов и в определенной пропорции. Отразить атаку одними минными судами не выйдет. Ясно, что неприятель вышлет против нашего минного флота свои минные корабли и свои малые крейсеры, при поддержке которых или уничтожит наши миноноски, или заблокирует оставшиеся из них в Кронштадте. Таким образом, как поймет всякий разумный человек, возможна лишь планомерная борьба флота против флота, причем флот есть органическое целое, и отсутствие в нем какого-либо типа судов или их относительная малочисленность не искупается преувеличенным развитием числа судов другого типа. Это не доставит преобладания над противником, а представит лишь напрасную трату средств, которые при правильном отношении были бы использованы выгоднее.