Хрен С Горы (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 100

— Да, я очень устала — согласилась со мной юная правительница.

Ну, вот и славненько: не зачем ребёнку смотреть на то, что сейчас здесь произойдёт.

«Слушайте все!» — многие из находящихся на платформе от моего крика вздрогнули — «Вчера здесь убили одного из «пану макаки». Причём не просто убили, но убивали его долго и мучительно. Потому я, Сонаваралинга, таки Хона и Вэя, пану олени братства пану макаки, говорю: те, кто сделал это, умрут также мучительно, как и наш брат Итуру». Я перевёл дыхание, старательно сдерживая накатывающее бешенство.

«Ты. Кто. Такой?» — слово за словом выплёвывались изо рта, словно мелкие камушки.

— Утуменуй — стараясь не терять достоинства, ответил самый богато украшенный регой из четвёрки.

— Остальные? Твои? Люди?

— Да — нервно усмехнулся тот.

— Они. Действовали. По твоему. Слову?

— Да.

— Хорошо — я на пару минут задумался, после чего обращаясь к подчинённым Утуменуя — Вы всего лишь руки. Которые делают. То, что прикажет главный над вами. Мне. Тоже. Нужны. Послушные. Руки. Сонаваралинга не станет. Убивать. Если. Сделаете С ним — указываю пальцем на их предводителя — То. Что. Сделали. С моим. Человеком.

Все присутствующие, затаив дыхание, ждали ответа.

— Можешь убивать меня — бросил один из подручных Утуменуя — Я не стану причинять вреда своему вождю.

— Хорошо — что меня на этом «хорошо» заклинило — Ты выбрал свою судьбу. Регой, чьего имени я не желаю знать. Потому. Что. Мне. Не интересны. Имена. Покойников. Остальные?

— Я согласен — ответил молодой парень.

— Я тоже согласен — буркнул третий.

— Бросьте. Эту падаль. Вниз. На землю — короткий кивок в сторону главного из баклановых палачей — Чтобы. Не замарать. Кровью. Ублюдка. Место. Где. Бывает. Правительница.

«Макаки», держащие с двух сторон Утуменуя, стащили его вместе с отказником вниз, на мигом освободившийся пятак — рядом с трупом вохейца.

— Начните со своего старшего — приказал я согласившимся на повторное выполнение палаческой работы — А этот пусть постоит, посмотрит, что его самого ждёт.

Несколько моих бойцов схватили Утуменуя за руки и ноги, и повалили на землю.

— Ну. Давайте. Начинайте — пришлось поторопить замершую в нерешительности парочку.

— У нас нет ножей.

— Кто-нибудь! — крикнул я — Дайте этим двоим ножи!

Гоку мягко и пружинисто спрыгнул с помоста, протянув два каменных лезвия с костяными рукоятками.

— Давайте, начинайте! — мой рык подстегнул этих двоих, и они подступили к тому, кто ещё несколько часов назад был их вождём.

«Крысогубый придурок!» — вопль Утуменуя резко ударил по ушам — «Трус, который боится сойтись со мной в честном поединке!!! А вы, крысиные отродья!!!» — перешёл он на своих подчинённых-предателей — «Трусы, меняющие свою жизнь на честь!»

Сдались им всем мои тонкие губы. Но насчёт трусости задело. Впрочем, чего это я, чувак просто пробует разозлить меня и своих палачей — надеясь, что в раздражении его прикончат побыстрее. А хрен тебе, морда черножопая.

«Не обращайте внимания» — сказал я замершим в нерешительности текокцам — «Он просто хочет разозлить вас и меня, чтобы его быстрее умертвили. Но вы должны, наоборот, сделать так, чтобы он помучился столько же, сколько Итуру. Или больше. Давайте. Давайте».

И спасающие свои шкуры воины принялись за дело.

За последний год с небольшим мне пришлось видеть немало крови и смертей — причём не только в бою, но и после, когда добивали безнадёжных раненных, неважно, своих или врагов. Так что процедуры, которым подвергался Утуменуй, вызывали скорее мрачное удовлетворение, нежели какие иные эмоции. Хотя такой спокойной реакции от себя я вообще-то не ожидал.

Сперва пытаемый сыпал проклятиями, но постепенно его крики становились всё менее членораздельными. Несколько раз его мучители делали перерыв, чтобы потерявшая сознание жертва пришла в себя. Ну а я же, перепоручив надзор за процессом Тагору, переключил своё внимание на первых врагов, схваченных в городе. Кинумирегуй сообщал мне имя и краткую характеристику очередного арестованного, я пытался вспомнить, известно ли мне хоть что-нибудь о задержанном, чаще всего ничего на ум не приходило. Ладно, всё равно разбираться со всей этой шоблой не один день придётся.

С одним из отрядов, кроме десятка пойманных врагов, пришёл Вахаку со своими нынешними подчинёнными. Я был искренне рад видеть верзилу-регоя. Тот тоже был счастлив встретиться со старыми друзьями.

«По Тенуку разговоры идут, что какие-то вооружённые с реки пришли. Я регоев, которые подо мной ходят, взял и сюда пошёл. А по дороге Хоропе встретил, он мне и сказал, что это ты, Сонаваралингатаки пришёл по зову тэми» — объяснял Вахаку.

«Сонаваралингатаки» — подал голос один из палачей — «Утуменуй умер». Он и его приятель виновато смотрели на меня.

— Умер, говоришь? — переспросил я. И добавил, обращаясь к их отказавшемуся спасать свою шкуру таким вот образом товарищу — Этим двоим мною обещано, что не трону их. Но не обещано, что не буду мешать тебе, если ты захочешь отомстить им за предательство. Отпустите его и дайте нож.

— Спасибо, сонай — безжизненным голосом ответил тот.

Через пару минут, вооружённый длинным бронзовым клинком он бросился на изменников. Драка вышла короткой — первый отступник упал с глубокой раной в бедре, откуда хлестала яркая кровь, второй сцепился с мстителем, покатившись по земле, и через минуту схватка распалась: один остался лежать с торчащим из глаза жёлтым лезвием, а его противник тяжело встал, держась за распоротый живот. Тагор, вопросительно посмотрел на меня. Дождавшись разрешающего кивка, нож тузтца прервал мучения и раненного в ногу, и отказника. Другой бы на моём месте мог оставить их медленно умирать, но я-то помнил, что эти трое просто инструменты, которые направляла рука Утуменуя. Потому они заслужили лёгкой смерти.

«Слушайте меня, дареои» — начал я — «Запомните и передайте всем, кто встретится на вашем пути. Я, Сонаваралинга, таки Хона и Вэя, пану олени братства пану макаки, покарал тех, кто поднял руку на моего человека. Отныне каждого, кто посягнёт на жизнь моих людей, ожидает смерть. А быстро и лёгко или мучительно и долго будет умирать такой убийца, решать мне, Сонаваралинге».

Ночь выдалась суматошной — такой же, как и предшествующий ей день. Смешанные команды из моих бойцов и местных кадров продолжали работу при свете факелов, отлавливая сторонников прежнего режима. Поспать мне удалось урывками, на полу ближайшей к помосту хижины: руководители «опергрупп» то и дело норовили отчитаться об успехах по поимке врагов, радостно крича мне в ухо имя очередного схваченного «сильного мужа».

Не обходилось без жертв — к счастью, не с нашей стороны. К утру к трупам убийц Баклана добавилось шесть новых тел. А из участвовавших в арестах двое получили ранения средней тяжести.

С рассветом зачистка Тенука была завершена: две с лишним сотни «неблагонадёжных элементов» лежали мордами в землю на площади, а на помосте собрались элементы «надежные». Правда, ещё следовало разобраться в степени их надёжности: большая часть этой публики не относилась к числу упоминаемых Рами, а руководствоваться чьими-то личными заверениями о поддержке, равно как и рекомендациям завербованных мною в последние месяцы, я не собирался.

После завтрака, состоящего из вчерашнего печёного баки, было решено собрать совет из «наиболее верных нашей правительнице солидных мужей», как выразился Кинумирегуй. «Наиболее верными из солидных» оказались, разумеется, он и остальные тенукцы, собравшиеся вокруг тэми, командиры «макак» да хонско-вэйские предводители. К кому отнести Вахаку, не понятно, но, наверное, всё-таки к представителям нашего славного братства — вон как вчера гигант радовался тому, что теперь опять будет иметь дело со своими боевыми товарищами, а не со столичными интриганами.

Определив состав органа, которому суждено управлять страной на переходный период, стали ждать появления Солнцеликой и Духами Хранимой. Та явилась, свежая и выспавшаяся, аж завидки берут — вот что значит молодой здоровый организм. Ну и тот факт, что нашу правительницу не будили через каждые полчаса по пустякам.