Хрен С Горы (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 98

И вновь чавкающая под ногами болотная грязь, доходящая местами по грудь. К вечеру добрались до плотов, заготовленных бунса под присмотром Длинного. Переночевали на сухом пятачке, а утром двинулись дальше, меся жижу ногами. К сожалению, река здесь ещё недостаточно полноводная, чтобы можно ей воспользоваться — вместо того, чтобы плыть на плотах с комфортом, их приходилось толкать, скользя по донному илу. Но после обеда Бунуме, вобрав несколько крупных ручьёв, превратилась в довольно мощный поток, и наше воинство оседлало камышовые конструкции. Дальше поход приобрел куда более приятный характер.

Сплавлялись до сумерек. Берега были совершенно безлюдные. Я не рискнул на плавание в темноте — речушка узкая, то и дело попадаются коряги. На ночлег встали на пригорке в сотне метров от берега Бунуме. Пара бойцов взобралась на высокое дерево и осмотрела окрестности. Вроде бы по правую руку, на востоке, мерцают огни совсем рядом. Ниже по течению тоже что-то виднеется, похожее на селение.

После короткого совета с командным составом решаем выдвигаться, едва только начнёт светать: возможно, удастся проскользнуть незамеченными мимо первых деревень на нашем пути.

Ночью спалось весьма тревожно — снилась всякая муть. Судя по всему, не одному мне. Так и поплыли: семь с половиной сотен невыспавшихся и решительно настроенных мужиков. Не знаю, видели ли нас жители двух замеченных мною селений. А если видели — подняли ли тревогу. В Широкую Алуме вошли ранним утром. Здесь пришлось попотеть, выгребая против течения. Так что на последний, самый короткий, отрезок водного маршрута потратили немало времени — до наступления полуденной жары.

Вот, наконец, мыс, образованный слиянием Малой и Большой Алуме. Плоты один за другим пристают к берегу. Наша армия сходит группами на приречный песок. Множество бестолковых движений, когда бойцы продираются сквозь толпу к своим командирам. Солнце припекает по максимуму, но времени на обычный у папуасов дневной отдых в тени нет, равно как и самой тени, где можно покемарить. Потому выстраиваемся в колонну и движемся в сторону Тенука, ближайшие хижины которого в нескольких сотнях метров. Жара имеет положительное свойство — на улицах столицы безлюдно.

По идее говоря, следовало бы разделить наше воинство. Большая часть должна окружить Тенук и прошерстить его весь, сгоняя всё мужское население старше шестнадцати лет на центральную площадь. А меньшая часть во главе со мной движется в это время туда прямиком на соединение с тэми и собранными ею людьми. И уже потом пусть Раминаганива и верные ей регои да «сильные мужи» фильтруют согнанных: кого отпустить с извинениями или без оных, кого схватить, кого, наоборот пригласить в свои ряды. Но, увы, подобная операция мало реальна с наличными папуасскими кадрами, тем более, учитывая независимый и взрывной характер публики, которую надлежит проверить. Так что придётся действовать по-иному: быстро маршируем к резиденции типулу-таки, окружаем её, соединяемся с собранными Солнцеликой и Духами Хранимой сторонниками, и начинаем сортировать находящихся там граждан. А уже потом пойдём по кварталам, арестовывая тех, на кого укажет тэми или доверенные её лица. Конечно, кто-то сможет успеть сбежать. Но таковых будет не сильно много: основная масса нынешней придворной клики тусит вокруг хижин правителя острова.

Я шёл впереди колонны, бок обок с Гоку, показывающим дорогу. Полгода назад Тенук был всего лишь эпизодом войны, не финальным даже. Запомнилась мне тогда больше дискуссия «сильных мужей» о дележе придворных мест. А подробности столичной топонимики ускользнули от моего внимания. Я даже не мог вспомнить — идём ли мы сейчас там же, где шли в тот раз, или нет.

Столица как будто вымерла. И кажется, дело не только в полуденном зное. Что-то мне это напоминает. Смутная ассоциация ворочалась где-то в глубине памяти. Ворочалась, ворочалась, да и выскочила. Точно также я шёл по пустому Хау-По полтора года назад. Только тогда за моей спиной был только Длинный со своими подручными. И в душе был жуткий страх перед ныне покойным бонкийским Самым Главным Боссом. Сегодня же страха почему-то я не испытывал. Волновался — да, переживал за юную тэми — тоже. Но совершенно не боялся. И вообще — был уверен в победе. Не знаю, откуда уж взялась эта непоколебимая уверенность.

Вот и площадь, на противоположном конце которой стоят хижины, принадлежащие верховным правителям Пеу и их родне. Здесь нас уже ждали. Преграждающих нам путь было намного меньше, нежели пришедших со мной. Но, судя по их решительным лицам, уступать дорогу никто не намерен.

Я шёл прямо на сжимающих боевые дубинки и топоры текокцев, стараясь не думать о кровавой каше, которая в любой миг может завариться под жарким тропическим солнцем, что бьёт сейчас нам с затылок, ослепляя стоящих на дороге.

— Сонаваралингатаки пришёл по зову Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы — хриплю я — И любой, кто стоит у него на пути, враг нашей повелительницы. С дороги.

— Я, Кумакурегуй. Солнцеликая и Духами Хранимая тэми послала меня сказать, что она не хочет видеть Сонаваралингу — демонстративно опуская мой титул, важно отвечает богато увешанный ожерельями толстяк. Несмотря на выпирающее пузо, в нём чувствовалась немалая сила. А в памяти тут же всплывает: «Представитель старой текокской знати, старший сын Тутокурегуя, один из претендентов в мужья Рами».

— Он лжёт. Тэми Раминаганива явилась мне в видении и ясно сказала, что она ждёт меня. А этот мешает. И нарушает волю Солнцеликой и Духами Хранимой тэми — выплёвываю слова одно за одним. И чуть в сторону, обращаясь к стоящему слева Тагору — Убрать с дороги.

Светлая для туземца рука совершает молниеносный выпад к горлу Кумакурегуя. И сразу же расцветает под его подбородком кровавый цветок, а в следующий миг голова заваливается на бок, вися на одной коже. Ещё миг, неприлично затянувшийся, и сын Тутокурегуя падает с мягким стуком, поднимая лёгкое облачко пыли.

— Препятствующий воле Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы понёс заслуженное наказание — сейчас мой голос звучит хотя и хрипло, но вполне отчётливо. Его слышат все из преграждающих путь нашему отряду. Так что дорога к «хижинам типулу» мгновенно становится свободной. Некоторых нерасторопных довольно невежливо отталкивают в сторону, не встречая не то что сопротивления, но даже и словесных возражений. Оставив позади растерянных людей Кумакурегуя, лишившихся вожака, быстро шагаем дальше.

Когда до «королевских покоев» оставались считанные шаги, откуда-то налетели, размахивая дубинками и топорами и громко визжа какие-то отчаявшиеся. Стена щитов и щетина копий образовалась на острие нашего построения автоматически. А я — внутри этой стены, надёжно отделённый ею от шумных и шустрых противников. «Макаки», в противоположность напавшим, действовали молча и без лишних суеты и телодвижений — скупыми ударами перемолов атаковавших.

Больше никаких препятствий не было до самого конца пути, который завершился у длинного и высокого помоста, укрытого навесом. «Место, где типулу-таки совещается с лучшими людьми Пеу» — так охарактеризовала сей объект тэми в переписке. Именно здесь она должна была, как согласно плану, ожидать нас со всеми призванными сторонниками.

Передовые бойцы легко запрыгнули на помост, Гоку и Тагор помогли забраться мне. Несмотря на изрядные размеры сооружения, места там, разумеется, хватило не на всю нашу армию. Даже из «макак» часть осталась внизу и снаружи.

Мои глаза привыкали после яркого солнца к царящему здесь полумраку. Так что бросившееся на меня что-то было изрядной неожиданностью. И я не успел никак отреагировать, как на мне повисла Солнцеликая и Духами Хранимая, радостно тараторившая, что «Сонаваралинга пришёл!!! Я по тебе соскучилась!!! Почему так долго?!» и так далее. Способ, каким повелительница Пеу поприветствовала свою верную опору и защиту, наместника на Побережье, явившегося по её зову, был, наверное, несколько экстравагантным даже для каменного века, где ещё не до конца устоялись правила и нормы придворного этикета. Но ничего, будущие летописцы подправят данный эпизод, придав ему торжественности и величавости.