Хрен С Горы (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 96

— Тогда я велю жене с сестрой выделать её как можно лучше, чтобы не пришлось мне и моим друзьям стыдиться такого подношения.

В общем, остаток дня провёл я с пользой: шкура большая, хватит на немалых размеров меха. Уже почти в полной темноте возвращались домой.

А на холме, наконец-то услышал новость: морской владыка Тобу-Нокоре взял поднесённые ему жителями Хона и Вэя ракушки. Именно такая версия, как следовало из разговоров, была практически единственной — никто даже и не подумал, что имело место банальное воровство.

Ну, а уже на сон грядущий заслушал доклад Тагора: вся куча связок надёжно спрятана в зарослях недалеко от берега Алуме, откуда он вывезет их к вохейцам завтра самым ранним утром. Насчёт лодки тузтец договорился, лишних глаз надеется избежать. Я сдержано поблагодарил наёмника, велев ему быть осторожнее. Тот, усмехнувшись, ответил: «Постараюсь. Мне моя шкура дорога».

Следующий день начался с самого натурального религиозного психоза, охватившего поголовно Мар-Хон с окрестностями. Исчезновение коллективного подношения от лица всего населения Побережья было воспринято как некий знак. И о смысле сего знамения теперь шли ожесточённые споры. В общем, для введения развивающихся событий в более-менее мирное и организованное русло требовались немедленные действия. И кому ещё всем этим заниматься, кроме как Сонаваралинги, в лице которого соединяются властные полномочья с особыми отношениями с Тобу-Нокоре.

К полудню вокруг святилища морского владыки собралась толпа в несколько тысяч человек. Народ ждал разъяснений и официальных комментариев. И они последовали…

Я прошёл сквозь почтительно расступающуюся толпу, поднялся на возвышение, где стояли идолы повелителя волн и глубин со свитой, мысленно сказал себе: «Охренеть, до чего я докатился». И начал речь.

Обороты «торжественного» языка лились, сплетаясь в кошмарные с точки зрения здравого смысла конструкции. Но, судя по реакции передних рядов, публике нравилось. Через полчаса, охрипнув от громкого крика, я замолчал. Не знаю, насколько собравшимся стало понятнее явленное знамение. Скорее уж моя речь запутала народ ещё сильнее: у меня вышло что-то маловразумительное, хотя и красиво звучащее и весьма оптимистичное. Хотя, всё же, надеюсь, главный посыл понятен: Тобу-Нокоре обещает сто лет благоденствия и новых благ всем дареоям Пеу, но для пущего закрепления эффекта, чтобы данные посулы стали реальностью, следует отныне каждый год подносить ему такой же подарок. И коль морской владыка его опять заберёт, то значит, всё будет отлично.

В общем, народ немного успокоился и настроился на оптимистичный лад, волнение постепенно улеглось. Хотя количество посетителей в святилище Тобу-Нокоре выросло в десятки раз — теперь возле идолов почти всегда кто-то был.

Правда, почти сразу же обнаружилось, что кое-то из «сильных мужей» начал смотреть на меня косо. Я спросил Ванимуя, чего это они. Тот ответил: «Уважаемые Тибуки и Тоноку много лет объясняли жителям Хона и Вэя волю морского владыки. Потому сейчас они и недовольны».

Опаньки… На ровном месте нажил себе врагов. Причём, были бы мне эти жреческие функции сильно нужны. Так нет же — участие в торговле опиумом для народа скорее отвлекает от других дел. Да и совестно как-то осознанно и преднамеренно врать на такую массовую аудиторию. Точнее даже — опасно… Чего доброго ещё почует публика фальшь, и, боюсь, освистыванием и закидыванием гнилыми кокосами дело для меня не закончится.

Тут же поинтересовался у своего консультанта по местным делам — может, поговорить с обиженными регоями, объяснить, что я вовсе не покушаюсь на их права толковать и оглашать волю Тобу-Нокоре. Ванимуй, немного подумав, ответил: «Тибуки и Тоноку сейчас злы на тебя. Чуть позже, когда они остынут, побеседую с ними, скажу, что Сонавалингатаки не думал лишать их права говорить от имени морского владыки. А потом ты и сам с ними будешь разговаривать».

— Хорошо — только и оставалось ответить. Хотя чего тут хорошего: сколько времени теперь займёт урегулирование этого недоразумения… И каких подлянок ожидать от «сильных мужей», на деляну которых я ненамеренно залез. Главное, чтобы они от обидок не начали расследование обстоятельств, при которых Тобу-Нокоре «забрал» столь щедрое подношение.

Единственное что немного успокоило — это отчёт Тагора по возвращении в резиденцию: гуманитарная помощь от морского божества благополучно доставлена ранним утром на пляж, пять тысяч ракушек отданы Выхкшищшу-Пахыру, остальные вручены Кушме-Чикке, им пересчитаны, приняты на хранение, о чём почтенный судовладелец выдал тузтцу расписку, в которой указано количество вплоть до последней ракушки. О точном содержании сего документа оставалось только догадываться — мне понятна была только часть с вохейскими числами: выстроенные вертикально точки, означающие единицы, столбики-десятки, квадратики-сотни и тысячи-треугольники. Из слоговых знаков я понял от силы половину, да и ту не в состоянии оказался связать воедино.

«Расписка на тебя, Сонаваралингатаки» — пояснил бывший наёмник — «Но ты можешь своей рукой вписать, что доверяешь получение денег или иные действия по ней Тунаки. Итуру лучше не вписывать. Старику всё же доверия больше. Тенхорабит, как-никак». Я кстати, был того же мнения — что Сектант более надёжен, чем Баклан. И в силу возраста, и в силу предписываемых религией моральных установок.

«Как провожают пароходы…» — неожиданно всплыла в памяти строчка из какой-то советской ещё, кажется, песни. Сегодня, конечно, провожали не пароходы, а небольшие парусники. Вот ведь интересно — пока вохейские корабли лежали на песке, казались они огромными — особенно в сравнении с папуасскими долблёнками. Но как только суда оказались на воде, сразу же стала видна их мизерность и ничтожность на фоне моря. И оставалось только дивиться мужеству тех, кто рискует пускаться на таких скорлупках в долгие плаванья, неделями не видя берегов.

Сказаны уже все прощальные речи, сто раз говорено с Сектантом, что он должен привезти, и какие суммы может потратить. И теперь моряки, а с ними и пятёрка пассажиров, загружают последние связки товара с туземных лодок в трюмы. Прощание состоялось несколько часов назад — таковы, увы, особенности местного портового дела, когда корабль подтаскивается к линии прибоя, сталкивается в воду, буксируется в ручную несколько десятков метров по мелководью, а потом, когда глубина под килем уже достаточна, идёт заполнение трюмов и размещение судового инвентаря и имущества экипажа и пассажиров — если они есть. Так что никаких маханий платочком с пирса — в виду отсутствия оного.

Планы пришлось менять в самый последний момент: всё-таки Баклан оказался нужнее здесь, на острове, в качестве связного между мною и Солнцеликой и Духами Хранимой. В итоге старик оправился без своего родственника. Зато в сопровождении четырёх жителей Пеу. Там, на чужбине, вопрос лояльности мне или кому ещё становился делом десятым, потому я, выбирая охрану Тунаки, руководствовался больше знанием вохейского, хотя бы зачаточного, да наличием опыта общения с заморскими чужаками. К сожалению, не удалось уговорить сопровождать Сектанта Гохоре, плавающего в Вохе. Так что пришлось троих выбрать по рекомендации Ванимуя — двух из его подчинённых, ещё одного из числа родственников моего советчика. А командиром над ними ставить одного из «макак», Тухупу. Он давно попал мне на заметку за редкое сочетание живого и пытливого ума, храбрости и холодного рассудка в критических ситуациях.

Правда, этот орёл мог бы пригодиться и «дома» в качестве металлурга — поскольку относился к самым толковым из подручных Атакануя. В своё время я даже настоятельно предлагал Тухупу остаться в Мака-Купо, причём советовал из совершенно добрых побуждений. Но извечное любопытство и неугомонность натуры заставили его бросить столь блестяще начавшуюся карьеру и отправиться с нашей армией на запад острова.