В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон. Страница 59

— Мюриэл — властолюбивая сука, Гарри. Может быть, узнай она меня поближе, она стала бы полюбезнее, — сказала мисс Фрост. — Меня под каблук не загонишь, Уильям, — сказала она, наблюдая за тем, как я — не очень успешно — пытаюсь одеться.

— Да уж, Ал, — воскликнул дедушка Гарри, — тебя под каблук не загонишь!

— Твой дедушка — хороший человек, Уильям, — сказала мне мисс Фрост. — Он построил для меня эту комнату. Когда я вернулась в город, моя мама думала, что я все еще мужчина. Мне нужно было где-то переодеваться, прежде чем идти на работу женщиной — и прежде чем каждый вечер возвращаться домой к матери мужчиной. Можно сказать, это даже к лучшему — по крайней мере, мне теперь легче, — что бедная мама больше не замечает, какого я пола, или какого пола я должна быть.

— Жаль, что ты не дал мне как следует закончить тут отделку, Ал, — продолжал дедушка Гарри. — Господи Иисусе, уж туалет-то надо было отгородить, — заметил он.

— Комната и так слишком мала, чтобы городить тут еще стены, — сказала мисс Фрост. В этот раз, когда она подошла к унитазу и откинула деревянное сиденье, она не отвернулась ни от меня, ни от дедушки. Ее член был уже совсем не твердым, но все равно довольно большим — как и все в ней, за исключением груди.

— Понимаешь, Ал, — ты славный парень. Я всегда был на твоей стороне, — сказал дедушка Гарри. — Но это неправильно — я про вас с Биллом.

— Она защищала меня! — выпалил я. — Мы не занимались сексом. Никакого проникновения, — прибавил я.

— Господи Иисусе, Билл, — я не хочу слышать, чем вы тут занимались! — воскликнул дедушка Гарри, зажав ладонями уши.

— Но мы ничем таким не занимались! — сказал я ему.

— Помнишь тот вечер, когда Ричард впервые привел тебя сюда, Уильям, — когда ты получил библиотечную карточку, а Ричард предложил мне роль в одной из ибсеновских пьес? — спросила меня мисс Фрост.

— Конечно, еще бы мне не помнить! — прошептал я.

— Ричард думал, что предлагает роль Норы или Гедды женщине. Только когда он привел тебя домой, он, видимо, поговорил с твоей матерью — которая, я уверена, поговорила с Мюриэл, — и вот тогда-то они и рассказали ему обо мне. Но Ричард все равно хотел взять меня в постановку! Этим женщинам из рода Уинтропов пришлось меня принять — по крайней мере, на сцене, — как им пришлось принять тебя, Гарри, когда ты просто играл. Разве не так? — спросила она дедушку.

— Э-э, ну, на сцене же совсем другое дело, правда, Ал? — спросил дедушка мисс Фрост.

— И ты тоже под каблуком, Гарри, — сказала ему мисс Фрост. — Тебя самого-то не тошнит?

— Пойдем, Билл, — сказал мне дед. — Нам пора.

— Я тебя всегда уважала, Гарри, — сказала ему мисс Фрост.

— А я тебя, Ал! — объявил дедушка.

— Я знаю — поэтому эти малодушные засранцы тебя и отправили, — сказала ему мисс Фрост. — Подойди ко мне, Уильям, — неожиданно скомандовала она. Я послушался, и она прижала мою голову к своей голой груди; я знал, что она чувствует, как я дрожу.

— Если захочется плакать, плачь в своей комнате, — велела она мне. — Если захочется плакать, захлопни дверь и накрой голову подушкой. Плачь при своей подруге Элейн, если хочешь, Уильям — только не плачь перед ними. Обещай!

— Обещаю, — сказал я ей.

— До скорого, Гарри — я действительно его защищала, знаешь ли, — сказала мисс Фрост.

— Я тебе верю, Большой Ал. А я, знаешь ли, всегда защищал тебя! — воскликнул дедушка Гарри.

— Да, я знаю, Гарри, — сказала она ему. — Но сейчас тебе это навряд ли удастся. Не надо чересчур стараться, — прибавила она.

— Я сделаю все, что смогу, Ал.

— Я знаю, Гарри. Прощай, Уильям, — или, как говорится, «до новой встречи», — сказала мисс Фрост.

Меня трясло все сильнее, но я не заплакал; дедушка Гарри взял меня за руку, и мы вместе поднялись по темной подвальной лестнице.

— Я полагаю, мисс Фрост дала тебе очень хорошую книгу — о том, о чем мы с тобой говорили, — сказал дедушка Гарри, пока мы шли по Ривер-стрит в направлении Бэнкрофт-холла.

— Да, роман просто великолепный, — сказал я ему.

— Пожалуй, и мне хотелось бы его прочесть — если Ал разрешит, — сказал дед.

— Я обещал его одному приятелю, — сказал ему я. — Потом могу дать тебе.

— Наверное, лучше я сам возьму его у мисс Фрост, Билл, — не хватало тебе влипнуть в передрягу еще и из-за этого! Похоже, сейчас у тебя и так проблем по горло, — прошептал дедушка.

— Понятно, — сказал я, все еще держа его за руку. Но я пока не понимал; на самом деле я еще толком ничего не видел. Понимание для меня только начиналось.

Когда мы вошли в курилку Бэнкрофта, я увидел на лицах мальчишек явное разочарование. Наверное, они ожидали снова увидеть меня в компании своего обожаемого Киттреджа, а я вместо этого пришел с дедушкой — маленьким, лысым, одетым в рабочую одежду. Дедушка Гарри явно не походил на преподавателя; он и в академии не учился, только в школе в Эзра-Фоллс, а в колледж и вовсе не пошел. Курильщики не обратили внимания на нас с дедом, но я уверен, что дедушку Гарри это не задело. И как бы они могли узнать Гарри? Те, кто видел его прежде, видели его на сцене, где Гарри Маршалл был женщиной.

— Тебе не обязательно подниматься со мной на третий этаж, — сказал я дедушке.

— Если я не поднимусь с тобой, Билл, тебе придется все объяснять самому, — сказал дедушка Гарри. — У тебя и так выдалась та еще ночка — может, лучше дашь мне объясниться?

— Я тебя люблю, — начал я, но Гарри прервал меня.

— Конечно, любишь, и я тебя тоже люблю, — сказал он мне. — Ты ведь веришь, что я скажу все как надо?

— Разумеется, — ответил я. Я и правда доверял ему, и я действительно устал; мне просто хотелось лечь в постель. Я хотел зарыться лицом в лифчик Элейн и плакать так, чтобы никто из них меня не услышал.

Но когда мы с дедушкой вошли к нам домой, оказалось, что участники семейного совета — как я узнал потом, среди них действительно была и миссис Хедли, — уже разошлись. Мама закрылась в спальне; похоже, сегодня она больше не собиралась суфлировать. Только Ричард Эбботт остался, чтобы встретить нас, и он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Я прошел прямо к себе в спальню, ни слова не сказав Ричарду — этому трусу и подкаблучнику! — и обнаружил «Комнату Джованни» у себя на подушке. Они не имели права совать нос в мою спальню и рыться в моих вещах, думал я; потом я заглянул под подушку. Жемчужно-серый лифчик Элейн Хедли исчез.

Я вернулся обратно в гостиную; дедушка Гарри явно еще не начинал, как он выразился, «все объяснять».

— Ричард, где лифчик Элейн? — спросил я отчима. — Это мама его взяла?

— Понимаешь, Билл, твоя мама вышла из себя, — сказал мне Ричард. — Она уничтожила этот лифчик, Билл. Прости — она покромсала его на мелкие кусочки.

— Гос-с… — начал дедушка, но я перебил его.

— Нет, Ричард, — сказал я. — Мама как раз была очень даже в себе, разве не так? Вовсе она не «выходила из себя». Она такая и есть.

— Э-э, ну, Билл, — снова вклинился дедушка Гарри. — Для хранения женской одежды есть места и получше, чем под подушкой, — говорю по собственному опыту.

— Меня от вас обоих тошнит, — сказал я Ричарду Эбботту, не глядя в сторону дедушки Гарри; я говорил не о нем, и дедушка это знал.

— Меня от всех нас малость воротит, Билл, — сказал дед. — А теперь почему бы тебе не пойти спать и не дать мне все объяснить.

Но прежде чем уйти, я услышал, как мама плачет в спальне; она рыдала достаточно громко, чтобы все мы ее услышали. Конечно, в этом-то и был смысл рыданий — чтобы мы ее услышали и Ричард пошел к ней в спальню — что он и сделал. Мама еще не закончила суфлировать.

— Я свою Мэри знаю, — шепнул мне дедушка Гарри. — Она тоже хочет присутствовать при объяснениях.

— И я ее знаю, — сказал я деду, но мне предстояло еще многое узнать о своей матери — больше, чем я думал.