Три года счастья (СИ) - "Kath1864". Страница 151

Задевает плечом. Она как яд, как отрава, — стучит в голове.

Она со временем сумеет заглушить совесть.

Если бы она знала, что значит для него, но сейчас Хейли наплевать. Сейчас Хейли Маршалл должна справится с эмоциями, в сердце пустр и вернуть свою дочь, а на остальное ей наплевать.

Ей наплевать на него.

Ему не наплевать.

*** Мистик Фоллс. 2014 год. ***

Она продержалась две недели.

Они знают и если бы она могла отмотать время назад, то Кетрин Пирс бы не сходила с ума, не плакала.

Все же недостойна счастья.

Она желала получить все: дочь, Стефана Сальваторе и жизнь о которой всегда мечтала.

Все так ждали, чтобы она сдалась и плакала.

Она всего на секунду замечталась о счастливой, новой жизни

« Дорогой дневник, я люблю свою жизнь. Серьезно, быть Еленой Гилберт лучшее, что когда-либо случалось со мной. Наконец у меня есть все, чего я хотела: я молода, здорова, красива. Все меня любят. Но самое лучшее то, что я снова вампир. И теперь, когда я исправила твою единственную ошибку, которую ты когда-либо совершала, любовь к Деймону Сальваторе, я собираюсь вернуть обратно то единственное, чего я всегда хотела.»

Ей всегда и всего мало.

Кетрин Пирс желает получить Стефана Сальваторе.

Кетрин Пирс, кажется перестала думать и ослеплена любовью к Стефану Сальваторе.

У нее уже намечен план по соблазнению Стефана Сальваторе на несколько недель вперед.

Но все рушится.

У нее ничего не получится.

Кажется Метт Доновон прав. Он был в подобной ситуации у него тоже непутевая мать, которая всегда будет врываться в жизнь, как ни в чем не бывало. Мать, которую он всегда прощал, только потому что она его мать.

Все равно не так.

Сидеть друг напротив друга и разговаривать.

Сидят лицом к лицу.

Метт добивает ее, но он прав и ему было так же больно и он знает, каково это.

— Ты прошла через все эти неприятности, чтобы спасти свою маму, но она интересуется только Стефаном.

— Это Кетрин. Я и не ожидала мамо-дочкиных пьяных завтраков.

— Да, но чего-то ты же ждала.

— Ты будешь играть в карты или что?

— Послушай. Я был в такой же ситуации, что и ты. Моя мать постоянно исчезала на несколько недель, а потом объявлялась, как гром среди ясного неба, словно ничего не было. Пока ты узнаешь, я побуду у плиты и зажарю ей сыр.

— Это не так.

— Нет? Она решает когда ты достойна её внимания, но знаешь что. Ты никогда не будешь интересна ей больше, чем очередной парень, с которым она захочет переспать.

— Мэтт, ты скажешь что угодно, чтобы помочь Елене. Я не идиотка.

— Ты идиотка если думаешь, что Кетрин выберет тебя, потому что она не выберет.

— А знаешь почему ты делаешь все эти сендвичи? Потому что в ту же секунду как твоя мать вернется в твою жизнь, ты забудешь все ужасные вещи, которые она сделала, потому что в конце концов она все еще твоя мама, и ты ее любишь.

Тот, кто ей нужен в не зоны доступа.

Ее дочь умирает от укуса Тайлера Локвуда и она знает, что ее не спасти.

Мир обрушился.

Это будет финалом истории и Кетрин Пирс поняла это, как две минуты назад.

Он больше никогда не ответит.

Ее дочь больше никогда не увидит рассвет.

Она и вправду ужасная мать и лучше бы Надя никогда ее не знала, а жила иллюзией о семье и хорошей матери.

Ее дочь больше никогда не откроет глаза и не легко принять это.

Принять боль и потерять единственного ребенка.

Ей хочется орать, потому что Надя скора уйдет.

Сидеть у постели умирающего ребенка нет ничего хуже. Это хуже любого Ада для матери.

Надя готовит, что нет ничего хуже, чем расти без матери и Кетрин вправду ощущает вину. Она должна была сражаться за дочь, а не безнадежно увечься Стефаном Сальваторе.

— Мне жаль, что Тайлер Локвуд укусил тебя, но ты не умрешь.

— Ты попросила у Клауса его кровь?

— Боже, у тебя действительно горячка. Надя, он очень хочет увидеть, как умирает моя дочь.

— А ты не хочешь, чтобы тебя раскрыли.

— Нет, не хочу. Поэтому я позвала его.

Она позвала доктора Уэса Максфолда.

Хотя Кетрин Пирс пострадала от своего же оружия.

Сдалась.

Она могла уехать, бросить все и молить Клауса, на коленях, чтобы тот спас ее дочь. Просто молить о милосердии. Упасть к его ногам и пусть бы он лучше убил ее, но спас дочь.

Убил бы на глазах Элайджи и тогда больно было бы двоим.

Элайджи от того, что она изменилась, приползла на коленях ради ее единственной дочери, семьи и потыталась спасти ее. Ему ведь так было бы больно видя, как его брат убивает на его женщину, которая была не пустым местом в его жизни. Женщину, к которой он желал возвращаться.

Ей бы больно от того, что великая и непобедимая Кетрин Пирс проиграла, упала на колени и ушла бы первая.

Возможно бы Элайджа даже кричал, упал на колени видя все это.

Больно на земле.

Больно на облаках.

Тяжело думать, что могло бы быть и сидел бы Элайджа у ее трупа, помог бы Нади покинуть Новый Орлеан и какая бы судьба ее ждала? Тоже что и судьба матери? Судьба беглянки?

Но до Нового Орлеана более двадцати семи часов пути.

Мысли тоже лгут.

— С этого момента я буду хорошей матерью. Обещаю тебе. Я спасу твою жизнь.

Легко говорить, но тяжело сделать.

Не спасет, потому что она находит Уэса мертвым. Деймон убил его.

Боль и слезы.

Прощание.

Кетрин Пирс идет на свою верную смерть.

Мысли орут бежать, но она идет на смерть ради своей дочери.

Кетрин Пирс упала, сдалась и сделала это ради дочери.

Финал.

Она поняла это, как две минуты назад.

Надя просила ее бежать, жить, не останавливаться, но она остановилась ради нее.

Тяжело.

Больше никаких масок и все видят ее такой, какой видел Элайджа Майклсон.

Все видят ее слезы.

Все видят ее слабой.

Кто прав?

Слезы матери, которая прощается со своей дочерью. В мире нет ничего ужаснее, чем наблюдать, как умирает твой единственный ребенок.

Умирает долгой и мучительной смертью.

Сердце разорвалось.

Сдали нервы.

Орать.

Но сил нет даже, чтобы сказать.

Элайджа бы ее понял и ей так важно, чтобы он узнал, о том, что она сидит, прощается с дочерью и он все же добился ее искупления.

Не узнает.

Кто он для нее сейчас?

Любовник? Враг?

Сейчас все равно.

Кетрин думает, что они никогда больше не увидит его и плевать.

Она поступает правильно.

Ради дочери.

— Я здесь, что бы увидеть мою дочь. Надя.

— Ты вернулась ради меня.

— Я не брошу тебя снова.

— Ты нашла способ спасти меня?

— Кровь Клауса спасла бы тебя… Если бы я попросила.

— Ты бы раскрыла себя.

— Но ты была бы жива. А сейчас уже слишком поздно.

Больше не будет слез и боли. Только не для ее единственного ребенка.

Надя ведь и не должна была узнать, каково это испытать боль.

— Не так должна была сложиться твоя жизнь. 500 лет поисков матери, которая в конце концов оказалась… мной. Позволь мне показать какой должна была быть твоя жизнь. Какой должен был быть твой идеальный день. У нас с тобой маленький дом. Это был обычный летний день. Ты играла снаружи. Итак, ты устала и пора было спать. Ты рассказала мне про крепость, которую ты построила. В лесу, около реки. И я спросила, могу ли я прийти посмотреть. Ты сказала утром, когда взойдет солнце, и я сказала… Спокойно ночи, Надя. Сладких снов. Твоя мама любит тебя.

Финал. Боль добралась до сердца. Ей страшно прощаться. Страшно закрывать застывшие в вечности глаза дочери, накрыть покрытое венками лицо дочери. Орать, упасть и рыдать на груди дочери.

И в этот момент Элайджа бы поверил, что Кетрин может быть доброй, заботливой, любящей и человечной и как-только появилась надежда, что она станет хорошим человеком, прожить короткую жизнь с Надей, в последний раз увидеть мир, то все рушится.

Финал.