Три года счастья (СИ) - "Kath1864". Страница 179

Как одно событие влечет за собой другие события.

Как убив одного монстра мы порождаем еще более худшего зверя.

С чего все началось?

Как все закончится?

========== Глава 71. Тихий час длинной в пять лет. Часть II. ==========

Не спеши попасть в этот кукольный фарс,

Все роли сыграли за нас,

Можешь расслабиться и улыбаться!

Зачем стремиться к вершинам могил?

В глазах, тех, кого я любил,

Я был самим собой и предпочел им остаться.

Не завидуй.

Свету в чужом окне!

Там нас с тобою нет,

И, если плохо тебе - не показывай виду!

Наудачу.

Путь мой во тьме лежит,

И больше незачем жить,

Но, когда хочется плакать - не плачу!

Конец фильма - Не завидуй.

*** Новый Орлеан. 2016 год.***

Голова кругом.

Несколько дней для Марселя прошли, словно в тумане.

Этот век все никак не закончится.

Новый век никогда не наступит.

Никогда не наступит для Камиллы, Давины.

Двойные похороны.

Точнее тройные.

Джошуа еще пытается шутить, а для Марселя все шутки давно закончились и он не пьян, когда намерен принять сыворотку раздобытую из крови Авроры. Он должен сделать это. Он может превзойти самого Никлауса Майклсона.

— Круто, ты тоже скоро умрешь, надо будет сдать костюм в химчистку.

— С этим я точно не погибну.

Двойные похороны и Жежарду кажется, что Кол Майклсон вот-вот разрыдается, упадет на землю, царапать и срывать эту траву, ведь ему плохо, он утратил свою любовь и зачем ему жить?

— Простите,я не могу.

Не может, показать, что ему больно.

Не может смотреть в глаза тем, кого он любил, а семья ведь отняла Давину у него. Ему и правду будет наплевать, если они все будут гореть в Аду. Плевать. Теперь наплевать и Кол Майклсон предпочтет остаться тем, кем был всегда.

И хочется плакать, но он не плачет.

Плакать.

Зачем ему теперь жить?

Марсель не может не прийти на Ирланские похороны, которые устраивает Хейли Маршалл, пожалуй ее волнует только Элайджа, которому она, словно заботливая жена поправляла черный галстук перед началом траурно церемонии, возможно состояния Клауса Майклсона и то, чтобы виски не закончился .

Не может не прийти и не положить одинокую белую розу на деревянную крышку гроба.

Марсель Жерард еще не сыграл свою роль.

Все меняется слишком быстро.

Слишком быстро все меняется и Клаус Майклсон в один момент становится никем для

Марселя. Он больше не верит.

Он зол. Гнев взял верх над ним.

Если Клаус король то, пришло время свергнуть короля.

— Всегда и навечно это всего лишь оправдание,чтобы делать все,черт возьми,что вам хочется.

Выбор есть всегда, ведь правда?

Клаус мог бы его отговорить принять сыворотку на том мосту, но Марсель потерял покой и гнев управляет им.

Мог бы…

Марсель и так уже все решил. Решил и не отступит, а в голове столько разных мыслей. Тех самых запретных мыслей, о которых он не может сказать.

— Как ты не поймешь, я буде делать тебе больно любым доступным способом, покуда я жив ты не будешь знать покоя. Ты можешь и дальше звать меня частью своей семьи, но я тебе больше не друг. С этого момента и навсегда, я никто иной, как твой злейший…

« Враг» - именно это слова и пытался произнести Марсель, ухватившись за ворот пальто и смотря в глаза Клауса Маклсона, прежде, чем содрогнулся, взгляд застыл на вечно и эта боль, когда Элайджа Майкслон пробил его грудную клетку и в следующую секунду сжимал в руках окровавленное сердце Марселя в своих руках, а его тело падает с моста и течение унесет не только тело, но и этот грех Элайджи Майкслона.

— Нет!

Крик брата, так давит на уши, так напоминает крик, который он слышал несколько часов назад в глубине своего разума.

Крик отчаяния.

Элайджа должен был сделать это, во имя спасения семьи. Должен был убить очередного врага, только был ли Марсель их врагом или этого врага Майкслноны породили сами?

Был ли у него выбор?

Если выбор был, то почему он лишил Марселя жизни, сжимает в своих руках его окровавленное сердце и ведь дрожит.

Дрожит от страха.

Дрожит, потому что видел видения сестры, видел опасность.

Мог ли кто-то остановить Элайджу Майкслноа и оговорить не брать этого грех на свою душу.

Был ли выбор?

Его могла отговорить женщина, за черной дверью к которой он всегда возвращался, только вот Элайджа Майклсон был уже сломлен, когда присел в кресло, закрыл свои глаза и открыл черную дверь.

Его пыталась остановить женщина за черной дверью.

— У тебя всё на лице написано, Элайджа Майклсон. Говори…

Она смотрит не в глаза, а в душу, потому что любовь - это синоним к слову вечность. Блестит в его карих глазах искрами боли, а зрачки отражают боль и отчаяние раскатывающимися по коже. Элайджа загоняет в сердце нож по самую рукоятку, выпуская яд сомнений и горьких переживаний.

Кетрин сомневается и больше не видит в нём того, кому отдала свое сердце.

Не видит, ведь он разбил и предал ее.

Она бы так все и ославила, если он желает возвращаться к ней. Только вот волчица стала проблемой. Огромной проблемой.

Может ли Элайджа быть счастлив с Хейли?

Кетрин думает, что не может. Она думает об этом, когда расстегивает пуговицы его рубашки, проводит ладонями по оголенному торсу.

Сегодня на ней его черная рубашка и Пирс даже не задумывалась почему все именно так.

Почему на ней черная рубашка, а на нем белая.

Ей и не нужно думать, когда она улыбается ему, а его улыбка такая прекрасная и искренняя, она кладет плечо руку. Ее волосы уложены на одну сторону, она встает на носочки, перешагивает так, что ее ноги оказываются между колена Майклсона. Он сидел на краю постели, улыбался и точно знал, что больше не вернется сюда. На его правой руке тикают наручные часы, хотя, идет ли здесь счет времени. Сердце стучит быстрее, когда его рука удерживает ее за икру. Не хочет отпускать ее, но так ведь нужно.

Нужно, если желает жить дальше, а не этой иллюзией счастья.

В этом прикосновении, то как она поглаживает ее кожу, она чувствует его самоотверженную заботу, которая совсем не кажется докучной.

Все еще нужна ему.

Все еще с ней.

Любовь – это ведь величайшая слабость? Не так ли?

Элайджа позволил себе улыбку рядом с ней, хотя ему казалось, что он уже давно проклят.

Черный.

Черная.

Только Майклсон отрицает это и каждый раз надевает белое.

Отрицает тьму.

Элайджа бродит по земле столько веков и наблюдал за тем, как расцветает и крепнет настоящая любовь, что научился узнавать ее с полувзгляда и с полуслова, но сам же не верил в любовь.

Знает ведь, что женщины были и будут в его жизни, только вот будет та, к которой он всегда будет желать вернуться. История любви с Катериной оставалась его самой любимой, но можно ли назвать настоящей любовью?

Он любуется блеском, огнем в ее глазах цвета виски. Она принимает его любовь, потому в груди становится так тепло рядом с ним. Он принимает все это, потому что ему так хорошо рядом с ней. Она простила его. Может, пора перестать бегать от счастья, если оно само идёт тебе ? Прекратить бег и почему-то Пирс понимает это слишком поздно. Кареглазое, жестокое, но заботливое счастье. Ее счастье. Элайджа был ее счастьем.

— Я не опасна,потому что мертва, - выдохнула Пирс.

Он вплотную приблизил свое лицо к ее и тихо прошептал.

— Не для меня. Не для моего внутреннего зверя, Катерина. Только тебе под силу контролировать меня, утолять голод. Я видел пророчество Фреи и должен покончить с этим, чтобы моя семья не пала от рук монстра, - на выдохе.

— И кого же в этот раз ты должен убить? – приподнимает голову, заглядывает в глаза.

— Марселя Жерарда, - отвечает тот.

— Что? Ты в своем уме? – отшатывается назад, убирает свою ногу.

— Я видел пророчество и если Марсель переступит черту, - продолжает тот. — Мой брат считает, что его гнев оправдан, а я должен остановить это.