Сновидец (СИ) - Охэйо Аннит. Страница 31

— Ой, девочки, смотрите, он совсем синий…

— Наверное, от холода…

— Или от синяков…

— Ужас какой, живого места нет же…

— Давайте поможем бедняге…

Вайми неохотно поднял ресницы. Он лежал на боку, среди покрывшейся росой травы, неловко подтянув ноги, уткнувшись лицом в колени, дико дрожа от холода и щёлкая зубами. Синяки по-прежнему горели, дикая боль всё ещё скручивала живот, а на разбитые ступни больно было даже смотреть. Все его мускулы ломило, внутренности, казалось, затянулись в морские узлы, а голова непрерывно кружилась. Ладно, он сам этого хотел…

Вокруг него стояли Иннка, Линнэр и Наурэ — ученицы Лины, будущие травницы и главный источник их с Линой головной боли. Все трое совсем молодые — пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет — офигенно красивые и ловкие, как дикие кошки. И всё бы ничего — Вайми ничего не имел против — но, как он подозревал, их привело к Лине вовсе не желание разобраться с травами — по крайней мере, не только оно — а какое-то другое. Стоило им заметить, что он на них смотрит, как они начинали двигаться… не так, как обычно двигаются люди, а как умеют только девчонки — превращая каждый шаг в бессовестную демонстрацию себя, каждый жест — в представление, а каждую улыбку — во что-то такое, от чего их хотелось сгрести в объятия, крепко прижать к себе и зацеловать до придушенного писка. Вайми поражался, как можно превращать каждый поворот тела в дразнящую игру света на наиболее выгодных местах, явно даже не думая об этом — ведь со стороны же не видно, что там у них получается! Видимо, это одно из тех таинственных девчоночьих умений, данных им единственно затем, чтобы сводить парней с ума…

Сжав зубы, чтобы не застонать от боли, юноша сел. Судорожно растирая все ноющие и замерзшие места, он старался понять, зачем терпит всё это — ведь Неймур просто издевался над ним. Вчера он весь день заставлял его изучать бой на копьях — проще говоря, нещадно бил, если Вайми не мог отбить удар или увернуться, а когда он уже просто не смог стоять на ногах, отправил спать на траве под небом, словно ленивого ученика-мальчишку — и это обидело Вайми больше всего остального.

Он яростно помотал головой и вдруг широко улыбнулся: по крайней мере, с этой стороны его хитрость удалась. Любые муки совести не выносят соседства с грубыми физическими страданиями — а их ему хватит надолго.

Он рывком поднялся на ноги, зашипев от боли в разбитых ступнях, и к нему тут же потянулись три пары рук с мазями и примочками. Похоже, что девчонки готовились весь вчерашний день и Вайми оставалось лишь дрожать и ёжиться, когда его сразу во множестве мест начало жечь, морозить и щипать. Ловкие ладони втирали, промывали, смазывали — в том числе и там, где никаких увечий не наблюдалось. Вайми вздохнул. Не раз — и даже далеко не два — любопытство играло с ним злые шутки, да и тело его вело себя часто слишком своевольно. Он переспал со всеми девчонками в племени, активно домогавшимися этого — а домогались многие. Смешно — он знал, что ни одна из них не сравниться с Линой, но неутолимое любопытство толкало его в чужие объятия снова и снова. Само по себе это здорово, да и отказывать девушкам неудобно — не говоря уж о том, что опасно. Итог конечно, был печален: очередная счастливица разбалтывала всё подругам и тем же утром — или вечером — новость доходила до Лины. Финалом становился суровый допрос подлых предателей — с основной формулировкой «я тебе все волосы выдеру!» и «Что ты в ней нашёл?». И это ещё ладно… А вот когда Лина начинала расспрашивать, чем они его соблазнили — и обвиняемые охотно отвечали… В эти мгновения Вайми хотелось провалиться под землю — это уж не говоря о том, что Лина каждый раз объявляла лежачую забастовку, а лежать рядом с теплой живой девушкой, тянуться к ней и каждый раз нарываться на ловкое отлягивание — это просто ужасно…

Лина сурово маячила на заднем плане, так что, закончив с очевидными увечьями, девчонки собрали свои травки и хмуро удалились, зло зыркая на неё. Вайми старательно потянулся, с удивлением чувствуя, как боль стихает с каждым мгновением. Так или иначе, но его ждал новый, длинный и интересный день.

Позавчера, когда стемнело, а в селение вернулись охотники и девушки-сборщицы с увесистыми корзинками, Вайэрси сообщил, что найры объявили им войну — к великой радости Вайми, никак не упоминая его. Особого удивления эта новость не вызвала, о причине тоже никто не спросил — найры всегда оставались врагами, почему бы им и вовсе не сойти с катушек и не пойти громить племя?

К удивлению Вайми, никто не догадался связать войну и его собственный поход к найрам — впрочем, он и сам толком не знал, связаны ли они. Вайэрси, конечно, спросили, откуда он это знает, но тот сослался на своих мальчишек, а Йэвву, хитро посматривая на юношу, рассказал, как сам пробрался в земли найров и видел, как те собирают войска. Как водится у мальчишек, добавив, что все три дня похода не ел, не спал и бил врагов без передыху.

Неймур поверил Вайэрси, что немного удивило его брата, и племя начало готовиться к войне. Никто не думал сдаваться на милость победителя или сложа руки ждать неизбежной судьбы. Но из ста четырех Глаз Неба бойцов осталось всего тридцать пять, считая подростков, а война явно предстояла тяжелая и долгая и Вайэрси сказал, что самое ценное для племени — мальчишек до двенадцати лет и девчонок до восемнадцати — надо отослать в Туманную долину. Она лежала в двух днях пути от селения к северу, на самом краю мира. С одной её стороны были Ограждающие горы, с другой — поросший лесом непроходимый скалистый кряж. Устье долины заграждал высокий и почти отвесный скальный уступ, с которого водопадом срывался вытекавший из неё ручей. Там много чего росло, и семьдесят человек могли прожить там месяц или два.

Они отправились туда сегодня, на рассвете второго дня войны. Путь на север был опасен и труден, и прощание вышло печальным. Вайми видел, как они уходили — молчаливый отряд детей под охраной ловких, как дикие кошки, девушек-подростков, вооруженных копьями и луками. Младенцев несли в специально сплетённых корзинах девять взрослых девушек — опытных в обращении с детьми, но не с оружием. Без них не стоило и идти в Туманную долину, но Вайми ощутил смутный укол беспокойства — он не хотел, чтобы Иннка, Линнэр и Наурэ тоже шли с ними!

Никто из уходивших детей не плакал, не протестовал — живые драгоценности Глаз Неба, достойные отваги своих старших. С ними шли и несколько парнишек, кто не нашёл в себе храбрости встретить врага лицом к лицу. Никто не смеялся над ними. Все знали, как важна их задача — защищать будущее племени от опасностей в пути и от хищников, водившихся и в Туманной долине. Вайми видел их суровые, сосредоточенные лица и надеялся, что благодаря им племя не понесет хотя бы самых горьких потерь.

Мальчишек постарше разослали на поиски вольно бродивших в лесах, и селение почти опустело — в нем остались лишь десяток взрослых, да дюжина подростков, охранявших его, по обычаю. Никто из них не бездельничал: все понимали, что в этой войне у них не должно быть убитых, а раз так, то рукопашных нужно избегать. Хороших же лучников в племени осталось восемнадцать, из них две трети — смелые и сильные девушки. Каждый из них имел хорошо если десяток стрел вместо необходимых тысяч. Пополнить запас могла лишь безостановочная кропотливая работа с утра до вечера, однако запасов еды в племени тоже никогда не было и добывать её приходилось каждый день. С утра парни привычно шли на охоту, девчонки на сбор плодов и ягод, и лишь вечером, хорошо отдохнув — никто из них не изнурял себя непосильной работой, все знали, что толку от этого не будет, — занимались оружейным ремеслом: вырезали длинные, крепкие деревянные стрелы с крестовидными зазубренными остриями и глубокими канавками для яда.

В лесу было много ядовитых растений. Хотя Глаза Неба с раннего детства знали их все, на охоте не пользовались отравленными стрелами — кому охота есть отравленное мясо? Яд нужен лишь при охоте на пардусов… или на найров. Опыт веков позволял составлять яды, которые убивали без мук, за несколько секунд, превращая любую царапину в смертельную рану. Но Глаза Неба знали и яды, от которых сходила кожа, тухла кровь и смерть наступала после долгой и мучительной агонии. Ими тоже насыщались равнодушные наконечники стрел. Вайми не считал, что это жестоко — люди, которые шли убивать других людей, должны быть готовы умереть сами.