Венок Альянса (СИ) - "Allmark". Страница 193
Аминтанир рассеянно переминался с ноги на ногу, пока Виргиния пренебрежительно перебирала длинные пышные платья и замысловатые корсеты.
– Ничего не поделаешь, придётся остановиться на мужском прикиде, как куда более практичном… Да, кстати, если тебя всё ещё мучит вопрос, где мы, то я, в кои веки, кажется, знаю. Папаша как-то читал статейку, пересказал потом мне. Мы, что печально, в секторе Центавра, то есть, неплохо я дала маху при вводе координат… Или это так извращённо их интерпретировал компьютер, хотелось бы знать, почему… И что ещё печальнее, мы на карантинной планете, не помню, увы, её название, населённой на редкость замечательными существами… Ну, мы с ними уже познакомились… Так, с нижним бельём всё как-то совсем печально, то ли они не оставили ничего сносного, то ли просто обыкновенный бюстгальтер для них совсем культурно неприемлем, везде только эти корсеты…
Виргиния сбросила блузку, Аминтанир моментально отвернулся, едва не хлопнувшись с обморок.
– Так, посмотрим, нет ли здесь ещё чего, что может пригодиться…
Дверь ванной комнаты Виргиния открывала, на всякий случай с оружием наизготовку. И не зря – внутри их поджидали.
– Ну блин… Двери и окна заперли, да… Так вот – оно внутри!
Тварь, покачнувшись на тонких щупальцах, спружинила, бросилась… В бластере, как нельзя более своевременно, кончился заряд. И Виргиния просто шарахнула монстра ментальной оплеухой. Совершенно не задумываясь, как и что делать, автоматически. Тварь сползла по стене, издав утробный вяк, и осталась лежать у стены, вяло подрагивая щупальцами – по-видимому, оглушённая, но живая. Виргиния, вернув в кобуру бесполезный бластер, взяла запасной и для верности – какой-то длинный металлический шест, нашедшийся в углу – кажется, это была оконная гардина, и приблизилась.
– Сильное сознание… Много мыслей… Не хочет умирать, злится… Хочет вернуться домой… Волнуется за мальчишку… Много… Хорошо…
– Что ты там бормочешь?
– Хочу ещё твои мысли! Больше!
– Что? Ты… Тебе что, понравилось, как я тебе врезала?
– Сильное сознание. Жаль, молодое. Но сильное. Очень хорошо.
Виргиния перехватила гардину поудобнее.
– Так… Если мы способны к диалогу, то предлагаю следующее. Ты следующие пять минут на меня не бросаешься, а я следующие пять минут тебя не убиваю, и я задам тебе пару вопросов. Идёт? Так я и думала. Так вот… Вы – те, кого называют заглотами, верно? И вы живёте на этой планете?
– Нас зовут накалины, или заглоты, чужаки, что были здесь. Накалин – нас зовут чужаки, которые носили эту одежду, что на тебе, и жили в этом доме. Заглот – зовут нас чужаки, говорящие на том же языке, что ты сейчас. Мы живём здесь, это наш мир.
– Понятно… Значит, на вашей планете высадились центавриане, в надежде её колонизовать… И некоторое количество землян с ними были тоже?
– Не очень хорошие сознания. Слабые, много тумана. Много употребляли того, от чего портится память.
– Понятно. Чернорабочие из бродяг, нанятые центаврианами, пили больше самих центавриан… Но от них вы знаете наш язык, верно? И вы… вы стали нападать на них, высасывая их мозг. Точнее, даже не сам мозг, а… память. Как вы это делаете? И зачем?
– Нам нужно зрелое сознание. Нам нужна связанная мысль. Мы сами не связываем мысль. Самые старые из чужаков – лучше всего. Наше тело устроено так, что мы можем выпить мысли.
Виргиния задумчиво покачивала гардиной.
– Связанная мысль – это, ты имеешь в виду, память, способность… как это по-научному бы сказать… иметь понятие о развитии событий во времени, об анализе? Ну, то есть, то, что человек помнит день вчерашний, позавчерашний, своё прошлое год назад, помнит своих родственников так же вчера и год назад, помнит, как, например, менялась окружающая природа от сезона к сезону?
– Да, ты близко к этому говоришь. Это зрелое сознание, оно много держит, много времени, много связей, много лиц и предметов.
– А зачем это вам? И почему, ты говоришь, вы сами этого не можете?
– Мы устроены так. Такими мы рождаемся. Если не везёт с добычей – такими мы умираем. Если мы получаем зрелое сознание, мы наслаждаемся. Это очень вкусно, как хорошо поесть. Мы сразу знали много, видели много. Очень хорошо.
– А… нескромный вопрос позволь… Пока не высадились к вам эти чужаки – вы кому мозги потрошили? У вас тут жил какой-то подобный вид? Или друг друга?
Заглот пошевелился, видимо, устраиваясь поудобнее, но нападать снова, явно, не торопился – понимал, должно быть, что этот новый бластер в руке – с полным зарядом, да и гардиной получить – мало приятного…
– У нас, когда рождается, память его чиста. Нет ничего в голове, нет памяти. Когда растёт – небольшая память есть, совсем небольшая. Когда старый умирает – у него есть какая-то память, он отдаёт её молодому, чтобы он жил. Если много молодых, плохо – старых не хватает для всех. Очень хорошо было, когда были чужаки – у них много памяти, много получили. Но много они и убили, и потом ушли из нашего мира. Очень жалко. До чужаков мы почти не знаем, как было, мало помнили. Было вчера, а позавчера не было, это много уже. Когда выпили чужаков, стало и вчера, и позавчера, и ещё много. Я забрал только у одного, кто говорил как ты. Слабое сознание, много тумана. Он не умел как ты, жалко.
Виргиния присела рядом, внимательно, с интересом разглядывая заглота.
– Очень интересно… Исследовать бы вас. Что за мозг у вас, что за… Как вы такие получились вообще… Если бог есть вообще, он порядочный юморист. Создать расу, которая сама не способна к развитию сознания, но наделить её способностью высасывать память из других. По сути, получается, вы переписываете память из других, потому что не способны приобрести что-то такое самостоятельно… И вот были вы совсем безмозглыми, делили как могли вашу скудную память, а потом встретили чужаков – и они стали для вас то ли редким деликатесом, то ли наркотиком… А я, получается, шибанув тебя телепатией, дала возможность переписать тебе часть моей памяти, не стирая её при этом из меня? Ну да, видимо, среди тех центавриан и земного отребья телепатов не было, или они не додумывались так… Логично…
Аминтанир всё это время продолжал стоять у порога, но спокойно смотреть оттуда, как землянка так беспечно рискует если не жизнью, то своей личностью, он больше не мог.
– Виргинне, зачем ты всё говоришь с ним? Он опасный!
– Знаю. Но подожди, у меня тут возникла кое-какая, смутная пока, мысль… - она осторожно подцепила щупальце существа, разглядывая вяло колышущиеся ядовитые иглы, - опиши мне, как сам понимаешь, что происходит при… Как вы высасываете память, что при этом происходит с мозгом человека…
– Верно говорят, у дураков мысли сходятся, но как-то поздно. А ещё правильней сказать - нормалам на смех. Каждый сам себе детектив, все чего-то подозревали, а сесть, обсудить и связать это всё - ну никак!
– Ну, я, если честно, подозревал девчонку. Она ж всё с мальчишкой шушукалась. И на корабле она осталась, хотя её мать эвакуировалась…
– Шеннон, ты больной! Сам-то в эту дверь не полез, небось!
– А я думал, всё-таки это он сам. Ну не со зла, то есть, видно ж по нему, что с головушкой не всё ладно…
– И вот смех, спасибо лорканцам, кто б мог подумать… Мы-то пока б добежали…
– Против лома нет приёма, даже телепатического. Хорошо, что насмерть не убил, его ещё допросить надо бы…
– Да, вовремя. Ищи-свищи б его потом, что-то мне кажется, такой жук и с Лорки б выбрался, да ещё прихватил бы чего плохо лежало… А как вы поняли-то, что это он?
– Скорее - как мы не поняли это раньше, сразу! - Андрес нервно взлохматил волосы, - я ж сразу, сразу понял, что это за фрукт… Таких за годы нелегальской жизни учишься жопой чуять, иначе, собственно, не выжить. Но мало ли всяких «бывших» тут и там теперь встретишь, война кончилась, всё, вот и уговаривай не наброситься и в фарш не забить…
– Ничего не понимаю! - растерянно переводил взгляд с одного на другого молодой китаец, который, зачитавшись выпрошенной у кого-то книгой о лорканских чешуекрылых («маньяк и на За’Ха’Думе своё найдёт», сказал об этом Ромм), умудрился прозевать все события, - он же не пси-коп, действительно, рейтинг…