Где они все? (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич. Страница 25

— Это одна из форм аутизма, — начал объяснять психолог, — при которой у человека наблюдаются определенные задержки в развитии. Обычно, такой диагноз ставится в раннем возрасте, и я не понимаю, как педиатры могли проглядеть…

— Если ты сейчас пытаешься сказать, что мой сын тупой, то для меня это не новость.

— Нет-нет, что вы? Его коэффициент интеллектуального развития, конечно, невысок, но до умственной отсталости недотягивает. Поэтому разновидность аутизма, которой страдает ваш сын и называется высокофункциональной.

— Что-то по нему не видно, чтобы он страдал, — фыркнул Билл. — Здоровый лоб, весь в папку. Хоть щас бери и запрягай.

— Мистер Дуглас, физическое здоровье не имеет к нашей дискуссии никакого отношения. Давайте я задам вам простой вопрос: ваш сын хоть раз во время беседы смотрел вам в глаза?

— Конечно, нет. Еще бы он посмотрел! Чип прекрасно знает, кто в доме главный и проявляет уважение. Некоторым соседским спиногрызам следовало бы брать с него пример.

— Это вовсе не проявление уважения, мистер Дуглас. Ваш сын избегает прямого зрительного контакта не конкретно с вами, а вообще со всеми. Это один из симптомов состояния, в котором он находится с самого рождения. Вы не замечали, что Чип немного неуклюжий?

— Он год назад в рост пошел. Вон, каланча какая, конечно неуклюжий. Просто еще не привык.

Билл нервничал. Он не понимал, к чему клонит этот холеный мозгоправ, но разговор явно начинал ему надоедать.

— А друзья у него есть? Есть дети, с которыми он проводит время после школы?

Билл не мог ответить на этот вопрос. Чип частенько уходил гулять, но отец ни разу не видел, чтобы кто-то заходил за ним или встречал у дома.

— Конечно, у него есть друзья, — с наигранной уверенностью ответил Билл. На задворках его пустой головы замаячил небольшой огонек. Пока еще тусклый, но уже отчетливый, свет истины, которую с таким трудом пытался донести до него школьный психолог. Этим огоньком были фары громадного грузовика компании «Мой сын отсталый», который несся на него на полном ходу и не спешил тормозить.

— Мой сын здоров, — начал заводится Билл. Он поймал на себе соболезнующий взгляд «заносчивого мудака», и кровь его тут же вскипела. Меньше всего в этом мире Биллу Дугласу-младшему нужно чье-либо сочувствие, а особенно если это сочувствие какого-то никчемного выскочки.

— Вы не понимаете, вашему мальчику нужен особый уход.

— Особый уход?! — ведомый приступом гнева, Билл резко встал, выпрямился во весь рост, и схватил со стола первое, что попалось ему под руку. Он со всей силы сжал кулаки, ослепленный желанием ударить этого жалкого, женоподобного тюфяка по голове. Ударить с такой силой, чтобы его мерзкие мозги, в которых умещается так много длинных и заковыристых слов, вылетели из черепа на свежий воздух, прогуляться.

Но в последний момент старина Билли сдержался. Он глубоко вдохнул, и медленно выдохнул, ощущая, как градус напряжения в его теле нехотя спадает. Затем он посмотрел на предмет в своей руке, которым собирался избить бедного мозгоправа до смерти. Это была небольшая металлическая табличка с именем: «Кори Литтл».

— Послушай, ты, Литтл, я своего сына знаю, и никакого ОСОБЕННОГО ухода ему не нужно. Единственное, что ему нужно, так это твердая отцовская рука и ремень с пряжкой.

— Но мистер Дуглас… — попытался возразить психолог.

— А если ты собираешься учить меня, как воспитывать моего собственного ребенка, то знай, я не побрезгую и вгоню эту сраную табличку в твою сраную задницу по самый сраный локоть.

Дуглас сейчас больше походил не на агрессивного здоровяка, а на вагон с динамитом, готовый взорваться от малейшей искорки и разнести все вокруг на мелкие кусочки. Литтл прекрасно это видел и знал, как выйти из сложившейся ситуации без человеческих жертв. Нужно просто вернуть человеку чувство собственной правоты, поместить его обратно в зону комфорта.

— Ни в коем случае, мистер Дуглас, — спокойно ответил он, — ни в коем случае.

— То-то же, — Билл окинул психолога полным недоверия взглядом, чувствуя, что слишком уж легко выиграл этот спор, но все же вернул табличку с именем на место.

Грузовик компании «Мой сын отсталый» неумолимо надвигался на Дугласа-младшего. Двигатель рычал и набирал обороты, а за баранкой хохотала суровая реальность.

— Этот твой утизм…от него умирают?

— Аутизм, — поправил психолог. — И нет, не умирают. Но повторюсь, ваш сын отличается от других детей, и вы должны считаться с этим.

— Не смертельно, — протянул озадачено Билл, — значит переживем.

Он развернулся, и, не обращая никакого внимания на попытку Литтла остановить его, вышел из кабинета.

В коридоре на жестком и неудобном стуле сидел Чип Дуглас. Высокий, широкоплечий, но при этом совершенно непримечательный шестнадцатилетний парень. Дешевая мешковатая толстовка, купленная на вырост, и старые, истертые на коленях и заднице, джинсы говорили о достатке его семьи больше чем любая налоговая декларация.

Чип ждал своего отца, его вызвали по телефону в школу, а это могло значить только одно — сегодня вечером не обойдется без ремня. Чипу часто влетало от отца по любому поводу, а иногда и без, просто так уж было заведено в маленькой семье Дугласов.

Двери распахнулись, и парень вздрогнул, как вор, при звуке приближающейся полицейской сирены. Все его нутро сжалось в один холодный, испуганный комок.

— Вставай, — рявкнул Билл, и потянул сына за капюшон толстовки, — мы едем домой.

Чип молча встал и покорно зашагал по коридору. Отец пошел следом, пристально вглядываясь в каждое малейшее движение сына. Он хотел разглядеть ту самую неуклюжесть, о которой толковал психолог. И разглядел. Она была настолько явной, что Билл сперва не поверил своим глазам. Как он мог не замечать ее раньше, как он мог быть так слеп?

Выйдя на парковку, они сели в машину. Билл не спешил заводить свой старый пикап, а Чип не спешил спрашивать, почему. Казалось, неловкое молчание длилось столетия, а отец с сыном просто сидели в холодном салоне из дешевого кожзаменителя и молча пялились в пустоту.

— Посмотри на меня, — вдруг сказал Билл и уставился на сына, — посмотри, на меня, говорю.

Чип посмотрел. Это был скорее взгляд испуганного двенадцатилетнего мальчишки, нежели рослого шестнадцатилетнего претендента в нападающие местной футбольной команды. И этот взгляд так и не встретился с отцовским. Он скользнул по его подбородку, затем груди, и затерялся где-то между педалями.

В этот самый момент огромный грузовик компании «Мой сын отсталый» наконец влетел в старину Билла Дугласа-младшего на полном ходу, перемолол его в пыль и, не останавливаясь, покатил дальше, на прощание игриво посигналив.

По дороге домой старенький пикап Дугласов ненадолго остановился у ликероводочного. Покупая дешевый бурбон, старина Билли силился понять, как человек может скрывать свою отсталость на протяжении такого длительного времени, тем более ребенок.

Ответ на этот вопрос крылся не в невнимательности окружающих к мальчику из бедной семьи, хотя это тоже сыграло немаловажную роль, а в самом мальчике. Дай старина Билли школьному психологу немного времени и разрешение на тщательное обследование сына, тогда, возможно, Литтл заметил бы, что иногда Чип способен ответить правильно даже на самые сложные вопросы. Затем, выяснилось бы, что область знаний, из которой эти вопросы выбираются, не имеет абсолютно никакого значения. Более того, Чип мог даже не знать о существовании того, о чем говорил. Но, тем не менее, в определенном проценте случаев, который значительно превышал статистическую погрешность, ответы мальчишки попадали бы в самую точку, даже если это противоречило всякому здравому смыслу.

В мире людей с отклонениями в развитии довольно редко, но все же, встречаются представители особой породы — гордые (или не очень) обладатели синдрома саванта. Савантизм, это своеобразный откуп вселенной, извинение за то, что подсунула просроченные мозги. В обмен на частичную или полную социальную изоляцию человек получает небольшой «островок гениальности». Так парень, пускающий слюни и ссущий себе в штаны, на деле, оказывается гениальным математиком, или же помнит наизусть все ноты песен, которые когда-либо слышал.