Хроноагент - Добряков Владимир Александрович. Страница 104

Над океаном подруги уговаривают нас провести показательный воздушный бой. Им, видите ли, захотелось острых ощущений. Мы начинаем осторожно, но потом входим в азарт и минут тридцать гоняем друг друга, выделывая такие фигуры, что у Лены темнеет в глазах. Я уже не обращаю внимания на ее попискивания. Мне хочется одного: “сбить” Андрея.

Не знаю, что там думал в это время диспетчер, глядя на наши кульбиты, но когда я, отрываясь от Андрея, пошел в крутое пике, а потом так же круто пошел вверх — именно в этот момент Андрей оторвался от меня и я прочно сел ему на хвост, — диспетчер не выдержал:

— 06, 08! Объясните, что у вас происходит?

— Ничего особенного, — отвечает Андрей, бросив попытки скинуть меня со своего хвоста.

— Пробуем машины на пилотаж, — добавляю я. — А вы что подумали?

— Да тоже ничего особенного, — отвечает диспетчер, — не знаю только, что бы вы сами подумали, увидев, как две метки слились в одну и начали резко терять высоту. Причем ни один автомат не подает сигналов бедствия.

— Все в порядке, — успокаиваю я диспетчера. — Мы продолжаем полет по маршруту. Подведем итог? — обращаюсь я к Андрею.

— Три — один в твою пользу, — признается Андрей, — все-таки сказывается больший опыт работы на таких машинах.

— Плюс боевой, — добавляю я. — Как твой пассажир?

— Да вроде живая. А у тебя?

— Тоже. Ложимся на курс.

— Есть на курс. Думаю, этот цирк они запомнят надолго и больше приставать к нам не будут.

— Ну как? — спрашиваю я Лену. — Довольно с вас, или нам еще повоевать?

Она ничего не отвечает, только мотает головой и смотрит ошалелыми глазами.

— Полагаю, что этот аттракцион надолго отбил у тебя охоту к воздушным приключениям.

Мы приземляемся на галечной косе, а палатки ставим на опушке леса в ста метрах от берега.

Звездный остров оказался действительно райским местом. Климат очень мягкий, полностью отсутствуют летающие кровососы и ядовитые змеи. Это позволяет весь день ходить практически нагишом. Чем наши подруги и пользуются. Весь их “гардероб” составляют плавки или шорты: белые у Лены и розовые у Катрин. Иногда они еще обувают на ноги тапочки или босоножки, это когда мы идем в лес.

Мы охотимся, вооружившись арбалетами, ловим рыбу и изощряемся в кулинарном искусстве, поражая друг друга необычными блюдами из самой свежей дичи и рыбы. По вечерам сидим у костра, разговариваем и поем песни. Пою в основном я. А разговоры тоже почти сольные. То я, то Андрей рассказываем о войне. Я — об Отечественной и афганской, Андрей — о Финской. Лена вспоминает эпизоды своей работы в реальных фазах: то забавные, то грустные, то откровенно жуткие.

Катрин только слушает, широко раскрыв глаза. Эта девочка в своей жизни ничего не видела, кроме фазы Стоуна. Наши рассказы звучат для нее как откровение свыше. Огромное впечатление производят на нее песни Высоцкого. А когда Лена, невзирая на мои протесты, рассказывает историю любви Злобина и Колышкиной, по щекам Катрин непрерывным потоком текут слезы.

— Кстати, Андрей, — спрашиваю я. — Я там все время думал: а что будет, если Магистр, как он в свое время говорил, поменяет нас местами? Я не говорю о твоей боевой судьбе. Ты бы там на второй день и сам погиб, и эскадрилью угробил. — Здесь Андрей согласно кивает. — Потому-то я и сказал комиссару Лучкову…

— Стефану Кшестинскому, — вставляет Лена.

— Пусть Стефану, — соглашаюсь я. — Я сказал ему, что меня надо оставить там до Победы. Я имею в виду другое. Как бы Андрей Злобин отнесся к моему выбору? Как бы у него сложились отношения с Ольгой Колышкиной?

Андрей ошеломленно молчит и качает головой.

— Не знаю, друже, не знаю. Я ведь ее в жизни-то никогда не видел. Это подруга детства Сереги Николаева. На экране монитора она, конечно, производит впечатление. Но ведь то на экране. Хотя… Знаешь, она действительно…

Он внезапно умолкает и бросает взгляд на Катрин. А у нее уже просохли слезы, и она пристально смотрит на Андрея.

Я смеюсь:

— Договаривай. Она действительно незаурядная женщина и могла бы составить счастье любому из нас: и мне, и тебе. А ты, Кэт, не ревнуй. Речь идет о гипотетическом предположении. Они могли бы стать счастливой парой, но в их судьбу вмешалась война и решила все по-своему. Теперь все это праздные разговоры.

Глаза Катрин вновь наполняются слезами, и я быстро перевожу разговор на другую тему.

Мы исследуем остров, совершая длительные, по полдня, походы. Но главным образом мы занимаемся любовью. Все остальное происходит как бы между этим основным делом. Кажется, сам воздух острова насыщен каким-то чудодейственным эликсиром, который заставляет влюбленных отдаваться друг другу непрерывно, самым необузданным и изощренным образом, невзирая на место и время. Мы не знаем ни усталости, ни пресыщения. Наша изобретательность неисчерпаема.

Кажется, нет на острове поляны, пещерки или другого укромного уголка, заглянув куда нельзя было бы увидеть парочку, самозабвенно предающуюся любви. Сколько раз мы с Леной натыкались на Катрин с Андреем, которые не замечали ничего и никого, кроме друг друга. Наверное, и они тоже частенько “спотыкались” о нас.

Когда до конца отпуска остается два дня, мы за завтраком обсуждаем план на день грядущий. Андрей предлагает обойти остров по береговой линии, двигаясь навстречу друг другу, а вечером поделиться впечатлениями от того, что увидели.

— Этого хватит как раз на весь день, — говорит он.

“Боюсь, что с нашим любовным пылом дня на это не хватит”, — успеваю подумать я. В этот момент в шум прибоя, крики чаек и щебет птиц диссонансом врывается сигнал вызова.

Сигнал надоедлив, как мошкара. Мы переглядываемся и, не сказав друг другу ни слова, решаем его игнорировать.

Но Магистр, — а это был, несомненно, он, — хорошо знал, с кем имеет дело. Сигнал не прекращается долгих десять минут. Он действует нам на нервы не хуже бормашины и напоминает нам о том, что, кроме этого чудесного острова и нас четверых, существуют еще Монастырь с Магистром и его бесчисленные проблемы в бесчисленном множестве миров. Это становится невыносимым, и Андрей наконец не выдерживает и нажимает на клавишу ответа.

— Как отдыхается? — спрашивает Магистр. Его лицо невозмутимо, словно это не он добрых десять минут терроризировал нас сигналом вызова.

— Спасибо, прекрасно, — отвечает Андрей, вложив в свой ответ побольше яду.

Но на Магистра это всегда слабо действовало.

— Я рад за вас. Но, к моему глубокому сожалению, я вынужден прервать ваш отпуск.

— Магистр! Мы так не договаривались!

— Знаешь, Андрэ, мы вообще-то ни о чем конкретно не договаривались. Я обещал вам несколько суток отдыха, вы их получили. Я очень рад, что вы, как ты сказал, прекрасно отдыхаете, и был бы рад не прерывать ваш отдых, но обстоятельства выше нас с вами.

— Что это еще за обстоятельства?

— Долго объяснять, Андрэ. Все узнаете на месте. Вылетайте немедленно. Скажу только, что счет идет уже не на дни, а на часы. И без вас мы не справимся. Я имею в виду вас как летчиков-профессионалов. Все! Жду вас.

Магистр отключается. Мы с Андреем переглядываемся, потом смотрим на своих подруг. Катрин выглядит растерянной, ей явно жалко прерывать такой отпуск. Зато Лена восприняла известие неожиданно спокойно и деловито. Я ожидал увидеть взрыв ее ярости и услышать поток красноречивых эпитетов в адрес Магистра, но увидел женщину, спокойно готовящуюся к срочному отъезду.

Это было так неожиданно, что мы с Андреем, не говоря ни слова, отправляемся готовить самолеты к вылету. Было ясно, что “торг здесь неуместен”, как говорил Киса Воробьянинов. Довольно быстро Лена собирает все наши вещи в тюки, а Катрин уничтожает следы нашего пребывания на острове.

Меньше чем через час мы взлетаем и делаем круг над Звездным островом, где мы провели два незабываемых и неповторимых дня. Жалко, очень жалко покидать гостеприимный островок, но где-то в большом мире назревает беда, и приходит наш час. Нам надо выйти на сцену и совершить очередное чудо, чтобы предотвратить непоправимое. Надо выполнять свой долг. Если бы мы только знали, с чем нам предстоит иметь дело!