Мышка - Черемина Наталья. Страница 18

Гораздо больший, судьбоносный след оставила хмельная кухонная перепалка с сестрой. Как ни смешно, спонтанный план Ольги по знакомству с неким хорошим одиноким парнем Михаилом сработал без сучка и задоринки. В самый последний момент согласившись принять участие в упомянутом шашлыке, Танька очаровала Лешку Кондратьева и его толстую жену парочкой анекдотов от Светки Седовой и получила приглашение на день рождения. Явилась Татьяна на сие сомнительное мероприятие во всеоружии: сеансы солярия и посещение забытого было личного тренера в течение месяца восстановили ее имидж преуспевающей во всем молодой леди. Вся такая небрежно-модная и немного нахальная, она решила развлечься как следует и показать этим сводникам, как они смешны. Естественно, все было продумано, естественно, гостями были семейные пары за исключением их двоих. И, конечно же, его подготовили, что-то типа: «Она тоже обожглась». Тьфу! Ну, держитесь, сейчас она обрушит на это жалкое сборище всю силу своего сарказма!

Худой и жилистый, довольно высокий (во всяком случае, для нее), парень выглядел бы моложе своих тридцати двух, если бы не глубокие залысины, которые его, впрочем, не портили, а только придавали солидности. Ежик темных волос, высокий покатый лоб, длинное узкое лицо, тонкие изящные очки — он скорее смахивал на банковского работника, чем на моряка, пусть и элитного. Особенно Таньку добили очки, слишком уж неприятные ассоциации.

Миша немного волновался и чувствовал себя не в своей тарелке — наверное, тоже пришел знакомиться в принудительном порядке. Вон как двоюродный братец залихватски подмигивает. Боже мой, главное событие вечера. Миша явно чувствовал на себе ответственность поддержания разговора и неуклюже старался. Танька, вознамерившаяся было показать этому очкарику, какой он дебил, внезапно передумала. В конце концов, он оказался в таком же нелепом положении, что и она. А к собрату по несчастью надо относиться с сочувствием и пониманием. Он, видимо, почувствовал ее лояльность, и несколько шуток ему удалось. Она отблагодарила его искренним весельем. Но решающий поворот произошел, когда он снял очки, чтобы протереть запотевшие стекла. Надо сказать, что очки ему весьма шли, в них он был таким респектабельным, таким интересным. Но слишком дурные ассоциации. И еще она увидела его глаза. Это было неожиданно или она уже слишком много выпила? Глаза оказались больше, чем за стеклами, очень добрые, мягкие, чуткие карие глаза. Ласковые и чистые, как у ребенка. Как у олененка. Бемби. Что-то переключилось в ее сознании или она слишком много выпила? Ей вдруг вспомнились слова шефа: «Просто расслабиться и быть женщиной». В конце концов, почему бы и нет? Все идет так гладко без малейших усилий с ее стороны, и, наверное, это неспроста. Все решено и устроено без нее, а она просто идет по расстеленной дорожке и не встречает никаких случайных препятствий. Только те, которые она ставит сама. Может быть, эта дорожка и есть судьба? А вдруг, если она постарается вести себя как послушная корова в стаде и не будет сама выдумывать себе препятствий, эта судьба улыбнется ей маленьким счастьем?

Год спустя она улыбалась облупленной раме, вспоминая те первые дни их знакомства. Когда она решила плыть по течению, течение бережно, но очень быстро понесло ее. Все это время они сдували друг с друга пылинки, сглаживали углы, бросались навстречу, спеша предложить компромиссы. Дрожали от мысли, что снова могут остаться одни. Они буквально вцепились друг в друга без единой мысли, только на чувствах. Даже не чувствах, а инстинктах. Причем это был даже не инстинкт продолжения рода, а инстинкт самосохранения. Это было открытием. За ушедший год Танька сделала много открытий и, когда испытывала затруднения с выбором, вспоминала: «просто будь женщиной».

Она почувствовала острую боль в груди и благодатно зажмурилась. Он тихонько постучал в дверь и зашел в палату. На плечах белый халат, в руке огромный пакет со всякой всячиной — чего она просила и чего не просила. Огромный букет светло-розовых роз, их любимых.

— А я им говорю: плевать, у меня жена рожает. Хотите — увольняйте. А они мне премию. Ну и хомякус!

Теплые карие глаза увлажняются, он становится на колени, чтобы поближе рассмотреть маленький живой комочек, с сопением сосущий Танькину грудь.

— Больно — ужас. Грызет со страшной силой, примерно каждые два часа. В соседних палатах, я видела, девчонок уже до крови разгрызли. А я пока держусь. Не зря же себя мочалкой мучила последние два месяца. И знаешь, сперва очень больно, а потом даже немного приятно, как будто чешешь зудящее место. Вот так и кушаем, минимум сорок минут. А потом отваливаем, как клопы. А вот видишь, на подбородке такая дужка и две черточки — прям как у тебя. А еще…

Что-то говорят друг дружке, тут же забывают, о чем. Просто молчат, обнявшись. О чем это она говорила? Какое это теперь имеет значение? Нет, есть еще одна вещь, которая имеет значение:

— Слушай, я так давно мечтала. Давай еще одного ребенка усыновим.

Сказала и напряглась, в ожидании ответа. И он ответил серьезно и твердо:

— Обязательно.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.