Время повзрослеть - Аттенберг Джеми. Страница 7

— Вау, это слишком для первого свидания, — ответила я.

— Это и не свидание, — возразил он, и я вдруг почувствовала себя осипшей и надломленной.

— О’кей, — сказала я. — С меня хватит.

Я взялась за ручку дверцы, но дала ему несколько секунд, чтобы он успел извиниться, как он и поступил.

— Прости, я не знаю, что делаю. Не знаю, прихожу я или ухожу. Я одновременно переживаю противоположные эмоции. — Он взял мою руку и поцеловал ее. — Ты красивая, — восхитился он. — Ты красивая и сексуальная. Позволь мне пригласить тебя на свидание, и мы все сделаем правильно.

— Как-то это нездорово, — сказала моя коллега Нина в понедельник утром. — Бросай его немедленно.

В среду он прислал мне сообщение и спросил, не хочу ли я поужинать с ним в пятницу вечером. Я ответила, что занята, пытаясь изображать недотрогу, хотя мне это никогда не удавалось. Он сказал, что не сможет увидеться со мной в субботу, потому что планирует провести этот день с дочерью. Я тут же изменила тактику.

«Перенесу свои дела», — написала я.

Мы выбрали ресторан в нашем районе, хотя он был нужен скорее для прикрытия, поскольку мы оба знали, что должно случиться. Вот уже несколько дней мы переписывались о том, что будем вытворять друг с другом. Это ужасно, но это все, в чем я нуждаюсь.

В пятницу я ушла с работы пораньше, чтобы хорошо подготовиться. Я отправилась в «Дин энд ДеЛука»^[9] и купила там голубику, потом позволила себе расслабиться и посетила Нью-Йоркский музей современного искусства. Я заплатила двадцать пять долларов, поднялась на верхний этаж и продолжила путь по музею. В конце концов я поймала себя на том, что застряла возле постоянной экспозиции. Люди создавали работы десятилетиями, а здесь были собраны лучшие из них, извлеченные из хранилища, — одно или два на каждого мастера. Мне кажется, лучше создать один шедевр за всю жизнь, чем совсем ничего. Я скучаю по рисованию. Даже по запаху красок. Последние тринадцать лет я искала другой запах, которым могла бы заменить его.

Через несколько часов я вся пропиталась этим запахом. Перед ужином я выпила коктейль в баре. Мне было тридцать восемь, ему — сорок два.

— У меня начинается новая жизнь, — сказал он.

— Иногда мне тоже хочется начать все заново, — ответила я.

Мы ели быстро, но я все-таки старалась насладиться ужином, я люблю еду; даже в самые странные, темные и стрессовые моменты своей жизни я всегда забочусь о том, чтобы хорошо питаться. Я заказала стейк.

— С кровью, пожалуйста, — попросила я официантку. — Прямо кроваво-красный.

— Хищница, — восхитился Барон.

— Да, это я.

Каждый из нас выпил по два бокала вина, и я спросила:

— Знаешь, что мы должны были сделать?

— Заказать бутылку?

— У меня никогда не получается спланировать это заранее.

— У меня тоже, — улыбнулся он мне.

«Давай просто поладим, — подумала я. — Все, что мы должны сделать, — просто поладить».

Мы пошли ко мне, поскольку, по его словам, в его квартире царил полный хаос. Он был в шляпе, в рубашке из шамбре, в шортах и лоферах, у него была легкая походка. Я — в черном платье, свободном и летнем, я чувствовала себя привлекательной и интеллектуально насыщенной после дня, посвященного искусству. А еще я была пьяна. Дома нас ждал бурбон, я сообщила об этом Барону, пока мы шли, и он назвал меня девушкой его мечты. Он сказал буквально следующее:

— Мне кажется, ты — дар, посланный мне с небес.

Я очень громко смеялась, но мне было так приятно.

Когда мы зашли в мою квартиру, он осмотрел ее и одобрительно кивнул — предметы искусства, полки с книгами, сковородки и кастрюли, живописно свисающие с крюков, — а я тем временем, пошатываясь, осторожно разлила бурбон по бокалам. Мы чокнулись и быстро выпили.

— Это так волнительно, — сказал он. — Я так волнуюсь.

Я решительно сняла с себя платье и остановилась перед ним обнаженная.

— Мне нравится твоя фигура, — вновь восхитился он. — Бедра супер. — Он снова одобрительно кивнул.

Я осознала, что отчаянно нуждаюсь в его одобрении. Этот мужчина, который был женат, мужчина, который приходился кому-то отцом, сейчас принадлежал мне.

Он снял шляпу, затем рубашку, затем шорты. Кожа его была бледной и гладкой, и я догадалась, что он сбрил лобковые волосы.

— Ты что?.. — спросила я, указывая на его гениталии.

— Я думал, что так нужно, — оробел он. — Я прочел об этом в «Джей Кей»^[10].

— Честно говоря, такого я еще не видела, — призналась я.

— Кажется, я зашел слишком далеко. Волосы с груди я убрал воском. Было больно, — пожаловался он.

— Я тоже так делаю, но только здесь, — указала я на промежность.

— Тебе идет, — похвалил он.

За признаниями последовал поцелуй, он оказался на мне, все произошло очень быстро — итак, начали. Он поставил меня на четвереньки на диване и принялся вколачиваться в меня сзади. Недалеко оказалось зеркало, и я заметила, что он любуется собой, любуется выражением своего лица. В этот момент я как будто не существовала. Вскоре мы сменили позу, а потом еще раз, и еще, и еще, и еще.

— Мы можем вернуться? — спросила я.

— А? Что? — выдохнул он, надел очки и посмотрел на меня.

— Мне больше нравилось то, что мы делали до этого, примерно десять минут назад.

— Подожди, — вздохнул он и остановился, чтобы протереть очки моими трусами, лежавшими рядом.

После этого мы приняли предыдущую позу и стали двигаться очень медленно — это было великолепно, но затем он ускорился, заработал тазом быстрее и жестче, и мне показалось, что он пытается убить меня своим членом.

— Помедленнее, детка, — попросила я Барона.

— Не могу, я скоро кончу, не останавливай меня, — ответил он.

И я не останавливала его, ведь он впервые трахал кого-то, кроме своей жены, за последние двенадцать лет, это случилось со мной, и я хотела, чтобы у него остались обо мне наилучшие воспоминания. Я позволила ему вдалбливаться в себя еще около минуты, пока он не достиг оргазма с таким громким криком, что его наверняка было слышно на улице, и он так гордился собой, что почти сразу же я начала его ненавидеть и одновременно хотеть еще больше.

Я кончила с его помощью, испытав некий оргазм в миноре, а потом мы сидели за моим кухонным столом, обнаженные, ели голубику, которая успела созреть с того момента, как я купила ее и оставила на окне под лучами солнца. Я радостно болтала, поедая ягоды. Я всегда такая дурашливая после секса. В какой-то момент я поняла, что он перестал есть и просто наблюдает за тем, как я ее поглощаю. В конце концов я опустошила всю миску, после чего откинулась на спинку стула.

— Что? — удивилась я.

— Мне пора идти, извини, — сказал он.

Барон оделся. Я, все еще голая, сидела и смотрела, как он уходит.

— Я странно себя веду? — спросил он.

— Не знаю. Разве?

Потом он ушел, не оставив после себя никаких следов, кроме светло-синего отпечатка пальцев выше локтя, появившегося там, где он слишком сильно сдавил мою руку.

На следующий день он с помощью эсэмэс извинился за то, что трахнул меня и ушел, и я простила его. Мы созвонились и немного посмеялись над нашим сексом. Он признался, что во время разговора у него встал, а я — что стала мокрой. Потом он попрощался: привели его ребенка.

— Как все прошло? — первым делом спросила Нина в понедельник утром.

— Он испугался и сбежал после секса, — ответила я.

— Ну ладно, — пожала плечами Нина.

«Как все прошло?» — поинтересовалась в сообщении Деб.

«Он и правда очень милый!» — написала я.

«Он тебе нравится?» — спросила Деб.

Я не ответила.

Мы с Бароном несколько дней перебрасывались эсэмэсками о том, что нужно снова увидеться. Мы не строили никаких конкретных планов, просто предлагали друг другу: «Давай пересечемся на днях».

Через неделю я встретила его на улице. Он шел с дочкой, в одной руке сжимал ее ладонь, в другой нес пакет с продуктами, из которого торчали зеленые стебли моркови. У нее за спиной висел рюкзак в синий цветочек. Ее мать, наверное, была испанского происхождения. Красивая маленькая девочка. Барон заметил меня еще за квартал, помахал мне рукой, а потом перешел на другую сторону улицы.