Время повзрослеть - Аттенберг Джеми. Страница 8

«Как ты посмел?» — написала я ему позже.

«Ты же говорила, что ненавидишь детей», — ответил он.

В это сложно поверить, но у нас до сих пор иногда случается секс. С течением времени я возненавидела его еще больше, как и он меня. Иногда в постели мы бываем жестоки друг с другом. Становимся язвительными и напористыми. Я хочу его, несмотря на это. Или из-за этого. Был ли у нас шанс пробудить лучшее друг в друге? Была ли хоть малейшая возможность? Могли ли мы выбрать иной путь? Когда я вспоминаю все наши встречи, то задаюсь вопросом, в какой момент вместо того, чтобы двигаться прямо, мы свернули налево или направо, в кучу грязи, в которой оба застряли.

Однажды я увидела его с другой женщиной. Было воскресенье, я завтракала одна в кафе, а перед тем читала газету в парке. В чашке оставалась последняя капля кофе, сладкая и молочная. День был солнечный. Через час я собиралась звонить маме, еще через час — брату и его жене, чтобы спросить, как здоровье их ребенка. По воскресеньям я более настоящая, чем в другие дни.

Потом он вошел в кафе вместе с ней. Оба — в поношенных футболках и шортах, у нее на голове беспорядок. Выглядели они очень буднично, и было заметно, что им комфортно друг с другом. В кафе не оказалось свободных мест. Я поняла, что он заметил меня и предложил своей спутнице поискать другое кафе, а она ответила:

— Но вот же свободный столик.

Она плюхнулась на стул возле меня, вся такая наивная, только что после секса. А мне был нужен всего-навсего омлет, а не повод для покушения на убийство. Я подала знак, чтобы мне принесли счет. При этом махала официанту так, будто находилась в глуши на обочине дороги со спущенным колесом. «Помогите, — сигналила я. — Помогите мне».

— Привет, — поздоровался Барон.

— Ну уж нет, — отрезала я.

Женщина посмотрела на нас обоих. Черт с ним, со счетом. Я бросила на стол двадцатку и ушла. Пусть он объясняется с ней насчет меня.

Однажды он сказал:

— Я не могу больше с тобой встречаться. Я разрушаю свою жизнь, занимаясь этой херней.

Однажды он попытался рассказать мне о своей дочери. Ее звали Хлоя. Я попросила его заткнуться.

— Тебе не удастся поговорить со мной о ней, — заявила я.

И он больше никогда о ней не упоминал.

Сигрид

Однажды, когда мне было двадцать пять, я отправилась из Чикаго в Нью-Йорк, чтобы навестить брата Дэвида. Ему исполнилось двадцать девять, и он теперь играл в другой группе, дела у которой шли очень хорошо, лучше, чем просто хорошо, но еще не великолепно. Он пока не мог уйти со своей ужасной дневной работы. Но я считала его самым крутым человеком в мире. До того он играл в трех разных группах. И даже несмотря на то, что мы жили далеко друг от друга, я отчаянно хотела стать частью его мира.

Все члены группы были молодыми и привлекательными, поэтому о них писали во множестве журналов, и не просто в колонках с рецензиями. Печатали их снимки с модных фотосессий, где они демонстрировали весенние коллекции, а через несколько месяцев и осенние коллекции. Во время одной из фотосессий мой брат познакомился с женщиной по имени Грета, редактором журнала, на несколько лет старше его. У нее были блестящие белокурые волосы, одевалась она в то, что дизайнеры давали ей бесплатно, ведь она выглядела так изящно, утонченно и элегантно в этих вещах. Также она носила внушительные очки в синей оправе, показывая всем, что она еще и умна.

Они начали встречаться, влюбились друг в друга и вскоре после этого съехались и стали жить вместе (в то время моя мать удивлялась: «К чему такая спешка?»). Именно в это время, через два месяца после их переезда в Нижний Ист-Сайд, я приехала в гости. Они жили на скверной улице: тут была грязная винная лавка с рассыпающимся линолеумом на полу, возле которой вечно зависали озлобленные мужики с хриплыми голосами. Мой брат считал, что они продают наркотики, хотя ни разу не покупал у них, предпочитая пользоваться услугами дилера, с которым сотрудничал еще в старшей школе. Тем не менее квартира была заново отделана деревянными панелями, на стенах висели работы их друзей, подающих надежды художников, а некоторые картины Грета получила в наследство. Они все были в рамах и выглядели очень профессионально, за исключением пятна на стене возле ванной, которое, как заверила меня Грета, оставил очень известный граффити-художник во время вечеринки по случаю новоселья, и она считала, что это принесет им удачу в новом доме.

И вот они снова устраивали вечеринку, уже не такую масштабную и теперь в мою честь. Я напилась, приняла немного кокаина и переспала с одним парнем, игравшим в группе брата. Мы сбежали вместе, но без особого изящества, все видели, как мы до этого целовались на пожарной лестнице. Сейчас я понимаю, что этот опрометчивый трах представлял собой попытку хоть каким-то образом стать частью их гламурной тусовки. Кроме того, этот парень был красив, наполовину итальянец с темными, слегка вьющимися волосами и густой порослью на груди. Кто бы мог упрекнуть меня?

Тем не менее это привело к разладу между ним и моим братом, а в конечном итоге и с другими участниками группы. Какое-то время брат не разговаривал со мной, пока не вмешалась Грета и не поспособствовала примирению, завершившемуся длинным телефонным разговором, во время которого он в лоб спросил, не считаю ли я себя алкоголиком.

— Нет, просто я молода и хочу веселиться, — ответила я со слезами на глазах, задыхаясь, чтобы он понял, что я плачу.

— Ты можешь сдерживать это желание, когда входишь в мой мир? — спросил он.

Я согласилась. Группа все равно распалась, мой брат в итоге создал новую, которая с помощью Греты и ее связей стала еще более успешной, чем предыдущая. Половина песен, написанных им, была о Грете, брат называл эту группу «мой новый малыш», придумывал ей имя, нянчился с ней, и мы все были очарованы нежностью, которую он проявлял к своей музыке и к Грете. (К тому моменту мама уже решила, что Грета ей нравится, может, даже больше, чем я; тем не менее меня она любила сильнее.) Итак, он простил свою нерадивую сестру за все, особенно потому, что в итоге это вылилось в нечто положительное.

После череды ужасных любовных драм в Чикаго, особенно после той, в которую был вовлечен преподаватель, я вылетела из магистратуры и какое-то время, пристыженная, шаталась по городу, купаясь по пьяни в фонтане на Уикер-парк, пока Грета не предложила мне перебраться на лето к ним в квартиру. Дэвид был на гастролях, а она нуждалась в компании. Члены моей семьи волновались за меня, о чем они не говорили прямо, но можно было догадаться, особенно когда я приехала в квартиру брата, опухшая с похмелья, и встретила там маму с Гретой. Они наслаждались изысканными до нелепости сэндвичами с огурцом и сыром, как будто только ими и питались. «Присоединяйся к нашему цивилизованному миру», — казалось, хотели они мне сказать. Я съела шесть штук, сославшись на то, что проголодалась по пути, но на самом деле я уже несколько недель не питалась нормально.

Тем летом произошла череда событий, достойных гуманитарной награды. Грета подняла меня на ноги, справившись с моими: (1) наркозависимостью, (2) нервным расстройством и (3) обнаруженным у меня (излечимым) венерическим заболеванием. Кроме того, она обеспечила меня фрилансерской работой — меня, у которой на тот момент в резюме значился только опыт работы в ресторане. И награда «Девушка года» достается Грете Йоханнсон, за возрождение к жизни наркоманки, изгнанной из художественной школы, в то время как ее собственный парень (но еще не жених!), с которым у нее были длительные серьезные отношения, путешествовал по Европе в фургоне, вечерами покуривая гашиш с новыми друзьями, встреченными на рок- концерте. Святая Грета из Нижнего Ист-Сайда.

В конце концов, получив место, на котором я работаю до сих пор, я переехала в Бруклин. Дэвид с группой отправился на гастроли еще на год. Они даже едва не расстались. Когда он бывал в Нью-Йорке, то порывался помочь Грете оплачивать аренду квартиры, хотя все знали, что это она его обеспечивает. Не думаю, что отсутствие денег особенно его волновало; наша семья всегда едва сводила концы с концами, выжимая все до последнего пенни из талонов на еду. А ему ведь нужно было ездить по всему миру. И какие истории он рассказывал! Грета летала к нему в Японию, в страну, в которой она никогда не была, но которую до смерти хотела посетить. Он побывал в Австралии и Новой Зеландии, а вернувшись домой, сделал Грете предложение. Конечно, она сказала «да».