Дзержинский - Тишков Арсений Васильевич. Страница 52

Ввиду того, что главнейшими объектами захвата являются: Зимний дворец, Смольный институт, Мариинский дворец, Таврический дворец, штаб округа, Государственный банк, экспедиция заготовления государственных бумаг, почто-телеграф и центральная телефонная станция, все усилия должны быть направлены на сохранение этих учреждений в наших руках. Для этого необходимо: заняв линию реки Невы, с одной стороны, и линию Обводною канала и Фонтанки — с другой, преградить мятежникам всякий доступ в центральную часть города…»

— Ишь чего захотели — отрезать нас от рабочих окраин, — проворчал Мехоношин.

— «…Для выполнения вышеизложенной задачи весь город разделяю на районы и поручаю их охране и ведению полков в лице их командиров и полковых комитетов», — продолжал читать Антонов-Овсеенко.

Далее командующий округом вменял в обязанность командирам полков: выставить заставы на мостах, решительно разгонять, «не стесняясь применением оружия», всякие попытки отдельных групп к образованию толпы, усилить караулы у важных правительственных и общественных учреждений, организовать наблюдение за своим районом и «иметь в своем резерве всегда учебную команду и роту в 250 человек при пяти офицерах с четырьмя пулеметами, коих без разрешения штаба округа никуда не высылать».

— Ого, да ведь это полное боевое расписание, — сказал Подвойский, когда Антонов закончил чтение.

— Вот вам и конкретный ответ контрреволюции на предательское разглашение секретного решения ЦК в непартийной полуменьшевистской газете, — заметил Дзержинский. — Однако давайте думать, как парализовать приказ Полковникова.

После короткого обсуждения в штаб округа направились восемь комиссаров. Во все основные отделы, а непосредственно к командующему — комиссар ВРК Мехоношин.

Экстренное общегарнизонное собрание, созванное в тот же день ВРК, единогласно проголосовало за полную поддержку Военно-революционного комитета и одобрило направление комиссаров в штаб округа. Однако Полковников комиссаров не принял.

ВРК настаивал, командующий два дня тянул переговоры, ссылаясь на необходимость утверждения комиссаров Временным правительством, а сам тем временем вызвал с фронта «надежные части». И тогда Военно-революционный комитет объявил о том, что штаб округа, порвав с организованным гарнизоном столицы, стал прямым орудием контрреволюционных сил. «Никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-революционным комитетом, не действительны… Революция в опасности! Да здравствует революционный гарнизон!»

Штрейкбрехерами революции назвал Ленин Каменева и Зиновьева в своем письме в ЦК.

«Я бы считал позором для себя, — писал Владимир Ильич, — если бы из-за прежней близости к этим бывшим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю и всеми силами и перед ЦК и перед съездом буду бороться за исключение обоих из партии» [38].

Феликс Эдмундович пришел на заседание в приподнятом настроении. В ВРК получена телеграмма от Совета латышских стрелков: «40 тысяч наших штыков — в распоряжении Питерского Совета». На местах всюду организуются военно-революционные комитеты, признающие руководство петроградского ВРК. Социалистическая революция уже одерживает свои первые победы.^-

— Я предлагаю потребовать от Каменева полного отстранения от политической деятельности, — заявил Дзержинский, когда дошла очередь до его выступления.

— А от Зиновьева? — спросил Свердлов.

— А он и без того скрывается и в партийной работе участия не принимает, — ответил Феликс Эдмундович под одобрительный смех присутствующих.

Центральный Комитет постановил принять заявление Каменева о выходе из ЦК, вменить в обязанность Каменеву и Зиновьеву не выступать ни с какими заявлениями против решений ЦК и намеченной им линии работы. Принято было также предложение, чтобы ни один член ЦК не выступал против решений ЦК.

Полным ходом идет работа. Создан штаб Красной гвардии, который разместился на первом этаже Смольного, рядом с большевистской фракцией ЦИК. Формируются и вооружаются новые отряды. Перешел на сторону большевиков гарнизон Петропавловской крепости — важного стратегического пункта столицы.

С огромным подъемом проходит 22 октября «День Петроградского Совета». Намеченный реакцией на этот же день крестный ход казаков сорван… Дзержинский в самой гуще этих событий.

В глубоком подполье Владимир Ильич Ленин. Каждый день вызывает он к себе своих ближайших соратников — то членов Политического бюро ЦК, то товарищей из партийного центра по руководству восстанием, то руководителей «военки» и Военно-революционного комитета. Советует, дает указания, настаивает, подталкивает, требует.

Приближается момент взрыва, который сметет капиталистический строй в России и потрясет весь мир.

По вызову часового к главному входу в Смольный вышли начальник караула и Дзержинский.

Шла первая ночь восстания.

В причудливом свете костров, среди кипевшего вокруг оживления Феликс Эдмундович увидел улыбающегося Эйно. Рядом с ним в порыжевшем пальтишке стоял пожилой рабочий.

Подвязанная платком щека, видно, зубы замучили, и надвинутая на глаза кепка скрывали лицо.

— Вот, товарищ начальник, — докладывал часовой, — хочет пройтить, а пропуска нет. Вот энтот, — солдат ткнул пальцем в Рахья, — говорить «Ленин», а мне сумнительно.

— Пропустите, я знаю этих товарищей, — распорядился Феликс Эдмундович. Он отвечал перед ЦК за безопасность штаба революции, и вся охрана Смольного была подчинена ему.

— Владимир Ильич, разве так можно! Борьба в разгаре, вас могли схватить юнкера, — говорил Дзержинский, провожая Ленина на третий этаж в комнаты Военно-революционного комитета.

— Мое место теперь здесь. Кончилась конспирация. — Ильич сорвал с головы платок и кепку, сунул в карман пальто, а пальто бросил на стул.

Его окружили товарищи.

Дзержинский вышел, вызвал командира красногвардейской дружины Путиловского завода М. Ф. Еремеева.

— Здесь Ленин, — сказал, указывая на дверь, — ваша дружина будет нести караул. Вы лично будете ответственны за жизнь вождя революции.

— Путиловцы не подведут, — ответил Еремеев.

В помещение ВРК уже спешили Свердлов, Сталин, Бубнов.

Дзержинский пошел на центральный пункт связи. Это его боевой пост. ВРК поручил ему связь с районами и частями столичного гарнизона. Здесь непрерывно бьется пульс восстания. То в хорошем, уверенном темпе, то с перебоями, лихорадочно. Сотни самокатчиков и пеших курьеров спешат в Смольный и из Смольного. Каждое новое донесение требует немедленного действия, быстрых решений.

ЦК решил, как того настойчиво требовал Ленин, начать восстание 24 октября; ликвидацию правительства и захват власти завершить, не дожидаясь открытия съезда Советов.

Но не дремали и враги революции. Командующий округом Полковников все еще надеялся, что быстрым, упреждающим ударом он сможет выполнить свой план: отрезать Смольный от рабочих районов и захватить штаб восстания, очистить полки гарнизона от комиссаров ВРК и большевиков, а затем разоружить Красную гвардию.

Ударной силой контрреволюции были офицерские училища. Полковников не сомневался, что хорошо вооруженные и вымуштрованные юнкера без особого труда разобьют красногвардейцев.

Ранним утром юнкерами захвачена редакция и типография газеты «Рабочий путь». Однако, когда команды юнкеров прибыли, чтобы развести мосты, те уже были под охраной сильных отрядов красногвардейцев и солдат. Только Николаевский мост был захвачен и разведен юнкерами, да и тот у них отбили моряки с подошедшего крейсера «Аврора».

К десяти часам утра команды, выделенные по приказу ВРК от Литовского полка и 6-го запасного саперного батальона, оттесняют юнкеров и берут под охрану типографию «Рабочего пути». В 11 часов газеты «Рабочий путь» и «Солдат» уже отпечатаны. Борьба за важные учреждения идет с переменным успехом.